Роджер Эллори - Красная лента
Он выбрался из машины. Рос обошел автомобиль и сел за руль.
Миллер сунул руки в карманы, дождался, пока автомобиль исчез из виду, и направился к квартире Роби.
— Детектив Миллер… — только и сказал Джон Роби, открыв дверь.
— Профессор Роби, у меня возникло еще несколько вопросов, если вы не против поговорить.
— Честно говоря, я занимаюсь проверкой контрольных работ. Это может подождать до завтра?
Миллер глубоко вздохнул. Он ощущал тяжесть щетки для волос в кармане пиджака.
— Мне очень жаль, но не может. Я веду несколько направлений в нашем расследовании, и у меня возникли вопросы, на которые, как мне кажется, только вы сможете ответить.
В глазах Роби промелькнуло раздражение, но он отступил на шаг, шире распахнул дверь и пригласил Миллера войти.
— Кофе или что-нибудь еще? — спросил Роби.
— Да, пожалуйста.
— С чем?
— Со сливками, без сахара, — попросил он. — И можно еще раз воспользоваться вашей ванной?
— Конечно, — сказал он. — Дорогу вы знаете.
Миллер прошел по коридору, вошел в ванную, убедился, что дверь крепко заперта, и вынул из кармана пластиковый пакет. Он подождал пару минут, потом спустил воду в туалете, воспользовавшись шумом, чтобы скрыть шуршание пакета, открыл шкафчик и положил щетку точно на то место, откуда ее забрал. Аккуратно свернув пакетик, он сунул его в карман и включил воду, словно желая вымыть руки.
Облегчение, которое он испытывал, когда вошел в гостиную, было огромно. Он знал, как глупо и бездумно повел себя, и не представлял, что могло бы произойти, если бы Ласситер или Коэн узнали о том, что он сделал.
— Ваш кофе, — сказал Роби и указал на чашку, стоявшую в центре стола.
Они сели на стулья напротив друг друга, Роби спиной к окну.
— Значит, у вас появились новые вопросы, детектив.
— Именно. В последний раз, когда мы разговаривали, вы вспоминали о Никарагуа. Вы говорили о многом, я не все запомнил.
— Думаю, вы просто устали тогда, — сказал Роби. — Я сам провел немало времени, размышляя, кем вы меня считаете.
Миллер улыбнулся.
— Вы находите это забавным?
— Забавным? Нет, не забавным. Люди улыбаются не только тогда, когда их что-то забавляет. Они улыбаются, когда видят правду там, где не ожидали ее обнаружить.
— И какую правду вы узнали?
— Что мы тратим много времени, волнуясь о том, что другие думают о нас.
— Мой интерес вызван не тщеславием или эгоизмом, детектив. Возможно, чувством самосохранения.
— Самосохранения?
— Все, что мы делаем, продиктовано соображениями самосохранения — если не нас самих, так чего-то, что мы считаем своим. Ваш убийца творит это, потому что, возможно, что-то находится в опасности.
— Человек, который делает это, должно быть, безумен. В противном случае он бы этого не делал.
— По каким стандартам?
— По нашим, — ответил Миллер. — По стандартам общества. По правилам и законам, которые мы согласились уважать.
— И если человек нарушает этот стандарт, вы считаете, что он безумен? — спросил Роби. — Вы так быстро забыли спор, который мы вели в прошлый раз?
— О чем? О Никарагуа? О контрабанде наркотиков в США?
— Эта контрабанда все еще продолжается, детектив. По сей день. Вы полагаете, что это дело рук безумцев?
— Конечно, я так полагаю. Ведь эти люди считают, что деньги важнее человеческой жизни.
— Вам следует посмотреть на вопрос шире, — сказал Роби.
— То есть?
— Простите, что я так много говорю о Никарагуа, — извинился Роби, — но эта тема близка моему сердцу…
— Почему, профессор Роби, она так близка вашему сердцу?
— Много лет назад я потерял друга. Он был хорошим человеком, моим коллегой. Он обнаружил, что его сын наркоман. Он пришел ко мне, попросил помощи, но я не знал ничего о подобных вещах. Сын умер от передозировки до того, как отец успел что-либо предпринять. Мой друг так и не смог оправиться от этого удара. Через четыре месяца после гибели сына он покончил жизнь самоубийством. Он был исключительно хорошим ученым, и я могу честно заявить, что никогда в жизни не чувствовал себя более бессильным.
— И как это связано с Никарагуа?
— Он был оттуда родом. По крайней мере, его семья. Он смог уехать до того, как война Рейгана разрушила страну, но его сын остался, воевал с «контрас» и именно тогда познакомился с зельем.
— Мне очень жаль, профессор.
Роби небрежно махнул рукой.
— Как я уже сказал, это было много лет назад. После того я многое узнал. Например, что, если не обращать внимания на подобные вещи, от этого они не исчезнут. Говорят, что чем сильнее ты избегаешь чего-то, тем более велика вероятность, что это что-то завладеет тобой. Вспомните ту небольшую неприятность, что приключилась с вами несколько месяцев назад.
Глаза Миллера расширились от удивления.
Роби засмеялся.
— Я вас тоже проверил, — сказал он. — Эта проблемка, которая возникла у вас с сутенером и проституткой. Брендон Томас, так его звали, верно? И Дженнифер Ирвинг? Это фиаско является еще одним наглядным примером того, как что-то по желанию определенных людей становится чем-то другим.
Миллер был ошеломлен.
— Я не понимаю…
— Что? Что именно вы не понимаете? Как эту ситуацию перекрутили до неузнаваемости? Простой опрос возможного свидетеля становится угрозой применения силы, вопросом личной заинтересованности, возникает подозрение в коррумпированности детектива. У вас с ней был роман? Трахал ли детектив проститутку? Возник ли спор из-за того, что сутенер начал подозревать, что проститутка влюбилась в детектива и решила уйти от него? Это была ревность? Трахал ли сутенер проститутку, или он избивал ее, когда пришел детектив? Это была драка, и была ли эта драка честной? Детектив защищал себя? Или детектив достал пистолет и, угрожая им, вывел сутенера на лестничную площадку и спустил с лестницы? Что случилось в тот день на самом деле?
Миллер открыл рот, чтобы что-то сказать, но Роби перебил его.
— Я не спрашиваю вас, детектив, — сказал он. — Не мое дело, убили ли вы этого сутенера или нет. Честно говоря, если даже убили, мне все равно. Вопрос не в том, убили ли вы сутенера намеренно. Вопрос в том, как газеты придали этой истории расистский тон. Проститутка была чернокожая, сутенер был мулатом с дредами. На нем была свободная майка рэпера. За предыдущий год его четырежды арестовывали за нанесение побоев. Вероятно, он заслуживал смерти. Схватиться с таким человеком на его территории! Боже, да любой из тех засранцев-либералов, которые беспрестанно блеяли о том, что вас следовало наказать построже, очутившись в подобной ситуации, молил бы Бога, чтобы вы оказались рядом и вышибли этому чернокожему мозги. — Роби замолчал, тяжело дыша.
Миллер внимательно глядел на него. Профессор определенно считал эти вещи очень важными. Он говорил с жаром и довольно убедительно.
— Это мир, в котором мы живем, детектив Миллер. Мы создали его для себя, и хотя у вас может быть ко мне сто тысяч вопросов, правда в том, что вам не стоит смотреть на произошедшее так узко.
— Вот вы сейчас рассказываете все это, профессор Роби, — ответил Миллер, — и говорите так, словно знаете, что происходит, словно вам известно что-то, чего не знаю я. А я слушаю то, что вы говорите, и никак не могу взять в толк, что же вы такое знаете.
— Я не знаю почти ничего, детектив Миллер. Я знаю только то, что прочел в газетах.
Миллер был взбешен. Ему хотелось сгрести Роби в охапку и хорошенько встряхнуть. Хотелось прижать пистолет к его лбу и спросить, каким образом, если он ничего не знает, если все прочел в газетах, щетка Кэтрин Шеридан очутилась в его ванной?
Но Роберт Миллер не задал этого вопроса, не достал пистолет, не повысил голос, не схватил Роби за горло и не прижал к стене. Роберт Миллер откинулся на спинку стула.
— Полагаю, вы слишком терпеливы, детектив.
— Слишком терпелив? Что вы имеете в виду, черт возьми?
— Все то, о чем я говорил: Никарагуа, кокаиновые войны…
Миллер протестующе поднял руку.
— Мы не будем к этому возвращаться.
— Не будем? Почему? Ведь мы уже там, детектив. Вы ищете священное чудовище. Это то, с чем вам так сложно иметь дело. Вы ищете человека, а вместо этого вам следовало бы искать чудовище, созданное людьми.
— Если у вас есть что мне сказать, профессор, скажите.
— Полагаю, это вы должны мне кое-что рассказать, детектив.
Миллер собрался было ответить, но замер. Роби выглядел так уверенно, что Миллер почувствовал, как напряжение распространяется по позвоночнику и сжимает затылок. Он подумал о незаконном изъятии вещественного доказательства, о получении помощи от Мэрилин Хэммингз, о вовлечении коллеги в совершение уголовного преступления, о том, как на это отреагируют газеты, о фотографии в «Глобусе» и о том, как эта фотография будет перепечатываться снова и снова. Помощник коронера Мэрилин Хэммингз и детектив Роберт Миллер дают показания отделу внутренних расследований, отвечают на вопросы перед судом присяжных относительно обвинений в попытке скомпрометировать уважаемого писателя и профессора литературы колледжа Маунт-Вернон Джона Роби. Черт, если они смогли выкрасть из его дома эту щетку, то можно предположить, что волосы мертвой женщины они же на нее и поместили. Ведь эта мертвая женщина лежала как раз в холодильнике в офисе коронера. Все очень просто. Взять ее волосы, намотать на щетинки — и вы получаете улики. Как удобно, как идеально! Люди, способные на такое, вероятно, могли бы подделать отчет о вскрытии. Сутенер упал или его толкнули? Оправданный детектив теперь предстает в совсем другом свете, а его соучастница, красивая и опасная помощница коронера…
