Рик Рид - Епитимья
— У меня есть для тебя небольшой сюрприз. — Человек улыбался. — Твоя подруга ждет, когда ты присоединишься к ней... — он округлил глаза, и голос его стал ниже и глубже, — в подвале. — Он разразился смехом.
Открыв дверь в гараж, человек оглянулся и посмотрел на Эвери. Он снова улыбнулся. Эвери удивился, почему он так часто улыбается.
— Почему вы все время улыбаетесь? — вырвалось у Эвери.
Он привык говорить все, что было у него на уме, и делал так всегда, но на этот раз пожалел о своей привычке. Улыбка исчезла с лица человека.
— Просто я рад, что ты со мной, сынок. Только и всего. Значит, ты Эвери?
И то, как его имя прозвучало в устах этого человека, заставило парня содрогнуться, у него возникло такое чувство, словно его изнасиловали.
— Вы знаете мое имя?
— Конечно, знаю. Твой дружок Крошка Ти рассказал мне о тебе все.
Внутри у Эвери сжался ком — будто что-то там завязалось тугим узлом. Он всегда был одиночкой и думал только о себе, но ведь Крошка Ти, в сущности, ребенок, что он мог рассказать о нем? Какую-то долю секунды они смотрели друг на друга. Эвери лихорадочно соображал, сможет ли вообще выбраться из этой передряги... Предположим, возникнет ситуация, при которой он смог бы удрать, но ноги настолько онемели от долгого сидения в багажнике, что убежать далеко он просто был неспособен. Он и в лучшие времена не умел быстро бегать, а уж теперь...
— Пошли, — сказал человек.
— Как мне вас называть? Вы знаете мое имя, а я — нет.
Эвери подумал, что имя этого сумасшедшего, если он сможет перехитрить его и убежать, пригодится.
Кажется, типа этот вопрос застал врасплох.
— Можешь звать меня, сынок, мистер Моррис. Как, подойдет?
— Прекрасно, мистер Моррис.
Эвери ухитрился самостоятельно вылезти из машины, стараясь контролировать себя. Ой понял, что Морриса бесит его страх, а страх пожирал его изнутри. Он растворял его, как кислота яичную скорлупу. Хорошо, что псих не мог заглянуть ему в душу.
— Что же вы собираетесь мне показать? — вежливо спросил Эвери, в то время как внутренний голос кричал: «Я не хочу ничего видеть. Я хочу домой».
Моррис сложил ладони, потер их и снова улыбнулся.
— О, это совсем небольшое шоу. Вот такое. — Он широко открыл дверь подвала, к которому они подошли, и Эвери заглянул внутрь.
Эвери видел над собой только деревянные ступени, ведущие в кромешную тьму. Снизу, из подвала, шла вонь. И Эвери тотчас же понял — это вонь человеческого пота, мочи, экскрементов.
Больше, чем темнота, его встревожило молчание. Тишина. То, что там, внизу, были люди и вели они себя так тихо, испугало его по-настоящему.
— Они мертвые? — спросил Эвери.
— Ни один пока не умер, — хихикнул Моррис. — По крайней мере так было до последнего времени. — Он пристально посмотрел на Эвери. — Пока не умерли.
Ноги уже не держали Эвери, они стали какими-то жидкими, текучими.
Мистер Моррис спустился вниз, в темноту и, не сводя глаз с Эвери, щелкнул выключателем. Теперь Эвери мог видеть ступени, спускающиеся вниз, к стене из шлакоблока. Он изо всех сил вглядывался в сумрачное нутро подвала, силясь различить то, что находилось вне поля его зрения — в правом углу.
Лампочка у входа не могла рассеять темноту.
— Ты пропускаешь первое представление, сынок.
Голос Морриса вывел его из оцепенения.
— Что?
— Первое представление. На стене, вон там, слева.
Взгляд Звери медленно описал круг справа налево и остановился на стене. Он смотрел и смотрел, рот его раскрылся, углы губ опустились, готовые издать крик, но звук застрял в горле. Две пары рук, уже позеленевших от разложения, были прибиты гвоздями к отполированным до блеска сосновым доскам.
Кисти рук были черными от запекшейся и засохшей крови. Пальцы, свисавшие вниз, загибались в безмолвной мольбе.
— Почему вы захотели показать мне это? — Эвери с трудом обрел дыхание, с ужасом думая, когда же его собственные руки украсят стену подвала этого психа в качестве трофеев.
— Полагал, ты заинтересуешься. Вон те, слева — это руки Карлоса, маленького женственного гомика-«куин». Что дала ему жизнь — счастье нагибаться перед мужчинами, пока не подцепит какую-нибудь болезнь. Поверь мне, теперь ему лучше...
— Карлос?.. — В голове у Эвери мутилось.
— Да, да. А ты его знал? Тогда представляешь, о чем я говорю. Его можно назвать одержимым страстью извращенцем.
Моррис удрученно вздохнул.
— О, я сказал — можно назвать. Надо было употребить прошедшеевремя...
Эвери уставился на него, открыв от ужаса рот. Он уже больше не мог притворяться хладнокровным.
— Ну а тот, справа, должен представлять для тебя куда больший интерес. Эти великолепные, славные руки принадлежат твоему другу, так я считаю, во всяком случае. Этому наглому парню, который вышел из юного возраста, но кантовался на улицах вместе с вами.
Пожалуйста, не говори этого, пожалуйста, пожалуйста, не говори этого. Глаза Эвери наполнялись слезами. Лицо покрылось холодным липким потом.
— Это Рэнди, правда, Рэнди?
Моррис выглядел очень довольным собой.
— Ну да, они говорили о тебе, что ты умный малый, и теперь я вижу, что этому можно верить. — Он вытянул руку и постучал костяшкой указательного пальца по лбу Эвери. — Сила дедуктивного мышления.
Эвери медленно покачал головой: «Почему? Почему именно Рэнди?»
— Самозащита, малыш, самозащита. Так это называется. Он пытался навредить мне. — Жесткие нотки в голосе Мориса заставили Эвери взглянуть на него. — Но там есть еще кое-что. Пошли.
Моррис стал спускаться по ступенькам, полуобернувшись к Эвери, чтобы не выпускать его из поля зрения.
Когда они добрались до самого низа, Эвери ждал, пока Моррис включит свет. Он вглядывался в полумрак подвала, но пока видел лишь неясные тени.
Наконец Моррис включил свет. Первое, что увидел Эвери, были ящики... длинный ряд фанерных ящиков. Эвери сосчитал: их оказалось шесть. Три были закрыты крышками и заперты на висячие замки.
Он вздрогнул при мысли о том, кто или что находится там внутри. Но ему не пришлось долго оставаться в неведении.
— Позволь представить тебя твоим соседям по комнате. Первая Джули, — заржал Моррис, указав на ящик, отличавшийся от остальных. Его крышка была забита сверху планками размером два на четыре дюйма. — Она немногословна. Дальше, я думаю, те, кого ты знаешь: Уор Зон и Крошка Ти.
Эвери ужаснула тишина — ни звука из этих ящиков.
— Ты будешь рядом с Крошкой Ти. А Мирэнда, когда она примет наказание, окажется твоей соседкой с другой стороны. — Помолчав, Моррис продолжал: — Последний ящик предназначен для особенно дорогого мне друга.
Эвери пробормотал вопрос, которого явно от него ожидали и ответ на который он, ужасаясь, знал наперед.
— Кто же это?
— Ну, это Джимми, Джимми Фелз, именно его ты можешь «поблагодарить» за все это. — В голосе Морриса зазвучал гнев. — Все вы вправе винить его за все, что случилось. Не смотри на меня так. Я порядочный человек...
Наконец Моррис сердито махнул рукой, как бы отметая собственные слова.
— Давай поглядим, какой еще сюрприз тебя ожидает.
Теперь Моррис дышал тяжелее. Казалось, он с трудом владеет собой.
— Пошли, — выговорил он, запнувшись.
Эвери последовал в маленькую комнату, отделенную от остальной части подвала.
Когда они вошли в клетушку, Эвери увидел Мирэнду.
— Бог мой, что вы хотите с ней сделать? Вырвать руки из суставов?
Моррис отмахнулся:
— О, с ней будет все в порядке. Может, немножко поболит...
Этого Эвери не мог выдержать. Он ринулся на мучителя и схватил его за грудки одной рукой, а другую, сжав в кулак, изготовил для удара.
Моррис выхватил из-за пояса револьвер.
— Мы ведь собирались хорошо себя вести, верно?
Он ткнул Эвери в живот дулом, и Эвери разжал руку.
— Да, сэр, — пробормотал он. — Просто мне неприятно ее видеть в таком состоянии.
— Мы ее снимем, ладно? Ты можешь мне помочь. Но только когда я скажу... пока еще не время.
Эвери снова посмотрел на Мирэнду. От одного вида несчастной у него перехватило дыхание. Она свисала с большого крюка, укрепленного на потолочной балке. Руки ее были связаны, запястья сведены вместе. Веревка, связывавшая их, была протянута выше, к чему-то, что выглядело похожим на крюк для подвешивания мясных туш, а крюк укреплен на потолке. Такой же веревкой были связаны и ее лодыжки. Она была обнажена, и пальцы ее ног болтались на расстоянии одного дюйма от цементного пола. Эвери проглотил сухой комок, застрявший у него в горле, он не мог отвести глаз от Мирэнды. Ребра ее выступали, маленькие груди казались жалкими и почти плоскими от туго натянутой кожи — руки были подняты высоко над головой. Эвери окатило волной холода, когда он посмотрел на ее лицо, — лицо вызывало мысли о смерти. Ее глаза остекленело смотрели вперед. Кожа была пепельного оттенка, она казалась почти серой и была покрыта тонкой пленкой пота. Рот Мирэнды был открыт: она дышала тяжело и неровно.
