Карен Роуз - Посчитай до десяти
Еще бы им не быть красивыми! Он выложил за них пятьдесят баксов.
— Это для… — Он достал из кармана лист бумаги. — Дауэрти. Скажите, я куда надо приехал?
— Да, — кивнула она. — Дауэрти остановились у нас.
— Цветы им доставят сегодня?
— Я сама отнесу им цветы, как только улучу минутку.
Вторник, 28 ноября, 20:15
Прошло двенадцать лет, и Миа могла бы уже привыкнуть к виду того, как младшая сестра, одетая в тюремную робу, идет к ней по комнате для свиданий. Келси плюхнулась в кресло и замерла в ожидании.
Миа подняла трубку со своей стороны плексигласовой перегородки, и Келси, после недолгих колебаний, повторила ее жест.
— Его похоронили, — сообщила Миа, и уголки губ Келси приподнялись.
— Очень на это надеюсь. К этому времени он уже, наверное, перезрел.
Миа тоже улыбнулась, но ее улыбка получилась печальной.
— Мне так жаль, что тебя не было рядом.
— Рядом с тобой была Дейна.
— Ага, и я ей очень за это благодарна. Но мне нужна была ты.
Глаза Келси сверкнули.
— Я бы пришла, если бы могла. Но ради тебя, не ради него.
И ее нельзя осуждать.
— Я знаю.
— Зачем ты пришла, Эм?
Сестра всегда звала ее именно так — «Эм». И никогда — «Миа». Келси очень старалась держаться отстраненно, на тот случай, если кто-то из заключенных узнает в Мии полицейского. К счастью, никакого семейного сходства между ними не наблюдалось. Келси походила на мать, в то время как Миа получилась точной копией Бобби Митчелла. В юности он был очаровательным блондином и отличался восхитительно честными голубыми глазами — когда того требовали обстоятельства. Миа всегда подозревала, что он — дамский угодник. Теперь она знала это наверняка.
— Кое-что случилось, и тебе следует об этом знать. Когда я поехала на кладбище, в день похорон Бобби… — Перед ее мысленным взором встала скромная могильная плита. Когда она увидела ее впервые, то впала в состояние холодного шока. Еще одно предательство, словно всех предыдущих было мало. — Участок рядом с ним оказался занят.
Келси откинула голову назад, прищурилась.
— Лайамом.
У Мии рот приоткрылся. Когда голос наконец к ней вернулся, она спросила:
— Так ты знала?!
Келси приподняла брови. Взгляд у нее остался холодным.
— А ты — нет? Интересно.
— Но откуда ты узнала?
— Как-то раз залезла в ящик в кладовке — деньги искала — и наткнулась на фотографию. Миленький мальчик, в нашем кресле. «Настоящий наследник» трона.
Миа растерялась.
— Я обнаружила этот ящик, когда искала костюм для похорон. Открыла его, только когда вернулась домой, уже после кладбища. Я заметила это имя на могильном камне, на соседнем участке, когда приехала на похороны. До того момента я даже не подозревала о существовании Лайама.
«Лайам Чарльз Митчелл, любимый сын».
На лицо Келси легла тень.
— Прости. Мне очень жаль, что ты узнала обо всем именно так. Честно, я думала, ты знаешь. Ну а что она сделала?
Она — это их мать.
— На кладбище? Впала в ступор. Правда, потом заговорила. — Миа никогда не отличалась терпением в отношении матери. И пройдет очень много времени, прежде чем они смогут снова говорить по душам. «Я, наверное, должна переживать по этому поводу». — Он родился, когда мне исполнилось десять месяцев. И через год умер. Я проверила свидетельство о рождении Лайама. В нем указано, что его мать — некая Бриджет Кондон.
— Я знаю.
Миа моргнула.
— Тебе Бобби сказал?
Келси пожала плечами.
— Я дождалась, когда он напьется, и спросила его напрямик.
Миа закрыла глаза.
— Когда это случилось?
— Перед Рождеством. Мне тогда было тринадцать.
И Миа вспомнила.
— Тебе тогда пришлось наложить шесть швов на губу.
— А она заявила врачу, что я свалилась со скейтборда.
Их мать всегда поступала именно так. Один травмпункт сменял другой, одна ложь сменяла другую. Все, что угодно, лишь бы не разгласить тайну.
— Черт возьми, Келси!
— Все кончено, Эм. Теперь он покоится в своем личном маленьком аду.
— Он дал ребенку свое имя. — Этот факт вот уже три недели не давал Мии покоя.
— Он ведь переехал к Бриджет. Собирался жениться на матери своего сына.
— Решил бросить нас просто потому, что Бриджет родила ему сына. А Аннабель — нет.
— А когда ребенок умер, он вернулся.
— Да, я знаю. Уж это-то Аннабель мне рассказала. — После того как Миа пристала к ней с этим вопросом после похорон, наедине, в доме матери. — И Аннабель приняла его.
— А через девять месяцев на свет выскочила я. Очередная девочка.
— Он отказался принять двоих детей — просто потому, что ни у одного из них не было члена. — Миа сцепила зубы, сдерживая рвущуюся наружу ярость. — Все эти годы я пыталась угодить ему. Ублажить его. — Она вздохнула. — Так что тебе известно об очередной его дочке?
Келси растерянно заморгала.
— Ты о чем?
Миа растерялась ничуть не меньше сестры.
— На кладбище… я увидела одну женщину. Очень похожую на меня, только моложе. У нее были мои глаза, глаза Бобби. Жуткое ощущение.
Келси явно не знала, что и сказать.
— Этого я не знала. Тут я тебе ничем помочь не могу, Эм.
— Ну спасибо, что, по крайней мере, поверила мне. Знаю, это сильно отдает безумием.
— Ты никогда мне не врала. — Келси откинулась на спинку кресла и задумалась. — Значит, нас трое — презренных отпрысков не мужского пола.
— Это только те, о которых мы знаем. Может, нас и больше. Одному Богу известно, сколько раз Бобби пытался получить сына.
Губы Келси дрогнули от сдерживаемого смеха.
— Ну, похоже, в сперме Бобби были одни только Х-хромосомы. Никаких тебе маленьких Y-хромосом, из которых могли бы получиться маленькие Бобби.
Несмотря на груз, давивший на плечи, Миа улыбнулась.
— Боже, как мне тебя не хватает!
Келси сглотнула.
— Прекрати! Не заставляй меня… — Она глубоко вдохнула и покосилась по сторонам. — Это ведь красная тряпка для быка.
— У тебя комиссия по условно-досрочному освобождению через три месяца.
— Типа я не знаю, когда у меня комиссия, с точностью до минуты? Толку-то с того?
— Я приду. Обещаю.
— Ты всегда приходишь. На каждое слушание. И я благодарна тебе. Но Шейла Кауфман тоже приходит, и ее горе значит куда больше, чем твои добрые слова.
Миа сжала руку в кулак.
— Уже двенадцать лет прошло, Келси.
— Но ее муж и сын с тех пор так и не ожили.
— Их убила не ты! На записи камеры видеонаблюдения в магазине это было очень четко видно. — Келси стояла, сжимая пистолет, но рука ее так дрожала, что оружие не выпало только чудом. Стрелял ее парень, Стоун, и теперь он отбывал пожизненное заключение без права на досрочное освобождение. Келси оказывала помощь следствию, благодаря чему угрожавший ей срок был куда меньшим. От восьми до двадцати пяти лет. Тогда Миа радовалась, что приговор не был еще суровее. Сейчас, двенадцать лет спустя, она уже понимала, как медленно течет время.
Келси не изменилась в лице, но ее глаза потемнели от такой муки, которую она редко позволяла себе показать Мии.
— Я не стреляла, но стояла и смотрела, как стреляет Стоун. Я не сделала ничего, чтобы спасти того мужчину и его сына. Последнее, что успел сделать отец, — это прикрыть сына собой.
Она застыла, ее взгляд стал пустым и устремился куда-то за спину Мии, и та поняла: они обе сейчас задумались о том, что их собственный отец никогда бы так не поступил.
— Черт возьми, Келси, ты была такой юной! Напуганной. И под кайфом.
— Я была виновна! — Она сжала задрожавшие губы. — И все еще виновна.
Миа с силой прикусила губу.
— И все равно я приду на комиссию по условному освобождению.
Келси закрыла глаза и посидела так, а когда открыла их, ее взгляд снова стал холодным и отстраненным.
— Я слышала, в тебя всадили пулю, малышка.
Тема досрочного освобождения была закрыта.
— Ага. Две недели назад.
— Как там твой напарник?
— Кто, Эйб? В больнице, но поправляется.
— Не расслабляйся. — Она улыбнулась уголками рта. — Ты единственный человек, который приходит навестить меня здесь. Мне бы очень не хотелось, чтобы с тобой что-то случилось.
Миа откашлялась.
— Ясно.
— Ах да, передай Дейне, что я сказала «спасибо, но спасибо, не надо».
— За что?
— Она прислала мне открытку с отдыха на пляже. С фотографией огромного, страшного краба. Она написала, что ей очень хотелось бы, чтобы мы были там вместе и вместе поели крабов. Но они слишком напоминают жуков.
— Я ей передам. А сейчас мне пора. Мне еще несколько часов документы читать, но к ним я вернусь после того, как вышибу из одного типа дух.
Брови Келси взметнулись, обозначая умеренный интерес, но взгляд ее оставался острым:
