Джонатан Сантлоуфер - Живописец смерти
Кейт вышла из ванной. Проверила факс. Пока ничего. Должно быть, миссис Правински измучила Каллоуэя. Она вернулась в спальню и составила краткое резюме по результатам беседы. Итак, в ту ночь, когда убили Элену, соседка видела на лестнице чернокожего. Интересно, это тот же парень, с которым видел Элену толстый Уолли?
Кейт зевнула. Сделала пометку в блокноте. Снова зевнула.
Может быть, вздремнуть хотя бы минут пятнадцать?
Она легла, положив предварительно под подушку трубку беспроводного телефона.
Мэрилин Монро смотрит на нее снизу вверх, не совсем похожая на человека. Губы как будто бархатные. Изображение расплывается, а затем приближается и становится резким. В комнате душно и темно. Лицо Элены неподвижно. Глаза пустые. На щеке кровь. Кейт пристально рассматривает малиновые изгибы, слышит, что се зовут. Откуда-то издалека, наверное, с лестничной площадки. Сначала мягко, затем громче.
— Кейт! Кейт.
Лицо Элены трансформировалось в лицо Ричарда.
— Ричард? — Кейт потерла глаза. — Сколько времени? — Тело со сна казалось толстым и тяжелым.
— Почти одиннадцать.
— О, я, должно быть, задремала… — Кейт провела ладонью по его щеке. — Извини.
— Понимаешь, ты поставила меня в неловкое положение.
— Но почему ты не позвонил?
— Звонил. Много раз.
— О… верно. — Кейт достала из-под подушки трубку. — Извини еще раз.
— А где твой мобильный?
— В сумке в прихожей. — Кейт сконфуженно улыбнулась.
Ричард отстранился, снял пиджак фирмы «Хуго Босс» и повесил на вешалку в стенном шкафу.
— Я твердил, что моя жена будет с минуты на минуту, даже когда подали десерт. Кстати, очень вкусный.
— А ты знаешь, сколько раз я сидела, ждала тебя в ресторане, а ты так и не появлялся? — проговорила она с деланной шутливостью. — Да, Ричард, я чуточку опоздала. Но ничего с твоим клиентом не случилось, поверь мне.
— Ладно. Ладно. — Ричард вздохнул. — Но я беспокоился… к тому же это была важная встреча. Кейт… я хочу, чтобы ты была рядом. Ты не забыла, что мы выступаем одной командой?
Она улыбнулась:
— Не забыла. Просто сейчас у меня трудный период. Понимаешь? Потерпи немного.
Ричард снова вздохнул, подошел к постели, потрогал синяк на локте Кейт, погладил поцарапанные пальцы.
— Что это?
Кейт пожала плечами:
— Так, ничего.
— Ничего? А выглядит, как будто ты попала в аварию. Столкнулась с грузовиком.
Кейт встала, пробежала пальцами по волосам, потом села, натянув халат на колени. Не хотелось показывать мужу сразу все синяки.
— Подумаешь, стукнулась немного. Ерунда.
Ричард нахмурился.
— Занималась полицейской работой?
— Что-то вроде.
— А ведь десять лет назад ты с ней рассталась без всякого сожаления. И с радостью принялась заниматься искусством.
— Это правда. И я не собираюсь возвращаться в полицию. У нас все еще будет — и званые ужины, и светская жизни, и все остальное. Но мне обязательно нужно разобраться во всем этом. — Кейт замолчала. — Ради Элены.
— Я знаю, тебе ее не хватает. — Ричард смягчился. — Мне тоже.
— В самом деле? — с вызовом проговорила Кейт и скрестила руки на груди. — Тогда почему ты не вспомнил о ней хотя бы раз с тех пор, как это случилось?
— Я думал, тебя это огорчит, — ответил он, трогая ее плечо.
— Ты не представляешь, как мне тяжело. — Глаза Кейт наполнились слезами..
Ричард взял ее руку в свои.
— Понимаю, дорогая. И тоже очень переживаю.
Кейт смахнула слезу.
— Поверь, Ричард, мне очень хочется вернуться к прежней жизни. Но пока не могу. — Она отстранилась, сбросила халат и надела шелковую пижаму.
— Да, дорогая. — Ричард снял рубашку и сунул ее в корзину для грязного белья, стоящую в стенном шкафу.
Кейт решила сменить тему:
— Как ты считаешь, Билл Пруитт мог иметь дело с крадеными произведениями искусства?
Ричард резко вскинул голову.
— Что?
— Уинни Пруитт сказала мне, что видела у него итальянский запрестольный образ. Я консультировалась с Мертом. Правда, не сказала ему ничего о Пруитте, просто попросила проверить эту вещь. Он обнаружил ее в списке похищенных.
— Уинни сказала, что ее сын украл этот запрестольный образ?
— Конечно, нет. Говорит, что просто видела его на столе, причем незадолго до его гибели.
В этот момент Ричард надевал пижамные штаны и с такой силой дернул резинку, что они треснули.
— Какое дерьмо теперь стали продавать в магазинах!
— Успокойся. — Кейт погладила его руку и скользнула под белое пушистое одеяло.
Ричард почти так же взвинчен, как и я.
Он отбросил порванные штаны и пыхтя натянул другие. Она дождалась, пока он ляжет, и спросила:
— Так ты думаешь, это возможно?
Ричард зевнул.
— Знаешь, я очень устал. Давай поговорим о Билле Пруитте в другой раз.
21
Все привыкли к тому, что в Нью-Йорке основным центром тусовки людей искусства всегда был Сохо. Но теперь он постепенно переместился в западную часть Челси, в прошлом пустырь, с одной стороны ограниченный рекой Гудзон и Десятой улицей, а с другой тянущийся к Кухне Дьявола и дальше, до мясного рынка на Четырнадцатой улице. Располагавшиеся здесь прежде товарные склады, агентства по продаже автомобилей и гаражи были вынуждены уступить свои участки фешенебельным художественным галереям, бутикам и всевозможным наимоднейшим питейным заведениям. При этом трансформация района все еще продолжалась. Попав сюда, забудьте о существовании общественного транспорта — люди искусства привыкли ездить в такси либо в собственных автомобилях с личными шоферами — и приготовьтесь удивляться. Вас поразит ширина улиц и великолепный, как на открытке, вид на реку Гудзон. Это положительные эмоции. Неприятно удивит вас тот факт, что в определенные часы большая часть улиц, особенно Двадцатые и Тридцатые, становятся пустынными настолько, что кажется, будто вы попали в «Сумеречную зону»[38]. А также характерный запах мясного рынка — омерзительный, едкий, который прилипает к задней части гортани и даже может вызвать рвотные позывы. Но это, конечно, пустяки. Через год или два на безлюдных улицах появятся магазины одежды и обуви, мебельные и прочие, а также в большом количестве бары и рестораны. Оптовики, торгующие мясом, не смогут конкурировать с этими заведениями и художественными галереями в части арендной платы и переедут на Лонг-Айленд или еще куда-нибудь. А потом, через десяток лет, когда количество магазинов и разного рода заведений на этих улицах достигнет насыщения, а от туристов не будет прохода, художественная тусовка переместится в другое место.
Уилли не любил ходить на открытие вернисажей, но его агент, Аманда Лоу, настояла на его появлении, напомнив, что это его обязанность — ходить на выставки и по возможности раскручивать себя и свои работы.
Первое время Уилли это удивляло. Ему казалось, что он должен просто создавать картины, а все остальное — ее работа. Однако очень скоро он понял, что это ошибка.
Здание галереи Аманды Лоу, построенное на месте бывшего гаража, который арендовала фирма по продаже автомобилей, являло собой образец элегантности и шика и полностью соответствовало стандартам начала XXI века. Парадный вход из зеленого стекла, залы с белыми стенами семиметровой высоты, пол из монолитного бетона светло-серого оттенка, нарочито шероховатый, так что, если вы опуститесь на колени, чтобы получше рассмотреть какое-нибудь новейшее произведение искусства, то рискуете оцарапаться. Галерея находилась в самом конце Тринадцатой улицы. Год назад это было излюбленное место сборищ трансвеститов-афроамериканцев, но в последнее время их изрядно потеснили художники и владельцы галерей. Так что сейчас этих мужчин в мини и париках, зарабатывающих себе на хлеб тяжким трудом, здесь осталось совсем немного.
Галерея Аманды Лоу, где постоянно выставлялся Уилли, была полигоном для раскрутки подающих надежды энергичных радикалов. Здесь они тусовались с немногочисленными старыми звездами, чей свет еще сиял, боролись за жизненное пространство со звездочками, какие только начинали загораться, и наблюдали за теми, кто уже преуспел.
Примерно за квартал от галереи народу на тротуаре заметно прибавилось. Уилли испытывал огромное искушение развернуться и отправиться к себе в мастерскую спокойно поработать в тишине, но заставил себя идти дальше. Он был профессионалом, вернее, хотел им стать, а для этого нужно приучиться делать то, к чему совсем не лежит сердце. Уилли глубоко вздохнул, расправил плечи, поздоровался с несколькими знакомыми и направился в галерею.
Главный выставочный зал был переполнен. Присутствующие, разбившиеся на группы, конфигурация которых непрерывно менялась, оживленно беседовали, причем каждый напряженно рыскал взглядом по толпе, видимо, выискивая кого-то позначительнее. В зале стоял громкий гул.
