Стюарт Макбрайд - День рождения мертвецов
— С вами все в порядке? — спросил я, хотя мне и было понятно, что что-то не так.
Он отступил на шаг, поскользнувшись, шлепнулся на пол, и так и остался сидеть и смотреть на меня.
— Мистер Берджес? — Черт, как бы у него инфаркт не случился. — Мистер Берджес?
— Вы… — Он моргнул и потер громадной рукой лицо. Потом оглядел блестевшими глазами поверхность воды. — Вы нашли мою Лорен?
— Вам что, никто не сказал? — Черт возьми! Ведь кто-нибудь должен был ему сказать. Кто-нибудь из команды Дики, Вебер или…
— Ах ты вонючий ублюдок… — Он с трудом поднялся на ноги, неопреновый костюм заскрипел и застонал. Попятился к открытой двери: — Ты у меня сейчас получишь!
Чудесно. Если бы я знал, что мне придется сообщать ему о смерти дочери, я бы не стал начинать с оставьте в покое Генри Форрестера.
Идиоты. Почему они ничего ему не сказали? Как они могли так чертовски…
Берджес вышел на мостки, сжимая в руках ружье. Громадное деревянное ложе, черный металлический ствол — «два — двадцать два» — легко сделает громадную дыру в том, кто будет достаточно глуп, чтобы стать напротив.
Ох, черт!
Здоровяк передернул затвор, загоняя патрон в ствол.
ЧЕРТ!
Куда, мать его, делся Ройс? Я бросил взгляд через плечо — лодка все еще была привязана к пирсу рядом с контейнерами. Они, конечно, услышат выстрел, но к тому времени я уже буду мертв.
Нужно что-то делать. Сбить его с ног. Схватить ружье. Двигаться.
Берджес вскинул ружье к плечу, прицелился и нажал на курок.
Слишком поздно.
19
Промахнулся. Ублюдок промахнулся! Все снова стало ясным, как божий день, каждая деталь проявилась в высочайшем разрешении HD Technicolor, да еще и в Dolby Surround, шлепанье волн по платформе, волокна дерева на мостках, чешуйки ржавчины на перилах, золотистый блеск взлетевшей в воздух медной гильзы и резкое «дзинь» от ее удара о стену сарая.
ВПЕРЕД!
Я бросился на жирного ублюдка головой вперед, как таран.
И ведь ничего не болело. Словно вновь родился.
Со всего маху угодил в надутое брюхо Берджеса — он отлетел и врезался спиной в дверную раму. Он был не только громадный, но еще и очень тяжелый — все равно что на регби во время отбора мяча влететь в диван. «Два — двадцать два» вылетел у него из рук и ударился о деревянную платформу.
— Не трогайте меня! — заорал он.
Я так и сделал — занес кулак, целясь жирному ублюдку в лицо, но он был быстрее, чем казался. Топая ногами по мосткам, пронесся к ограждению, рядом с которым стоял я. Мостки затряслись.
Я схватил ружье и направил прямо в громадную спину Берджеса.
А он стоял у перил и смотрел на воду.
Почему не бросился за ружьем?
Я передернул затвор, досылая патрон в ствол.
Берджес ткнул пальцем в залив:
— Ага! Я достал тебя, маленькое дерьмо!
Мимо, футах в восьми от баржи, проплыло серое тело — шкура как покрытый веснушками неопрен, на боку ярко-красная рваная дыра. Тело крутилось и извивалось, один ласт судорожно дергался, создавая маленькие водовороты в окрашенной кровью воде. В длину футов пять, не меньше. Господи…
Берджес повернулся и ухмыльнулся мне, словно придурок с бензопилой:
— Багор! Дайте мне багор, быстро!
— На колени. Руки за голову.
Лодка неторопливо приближалась к платформе. На носу, держа наготове моток веревки, стоял констебль Кларк. Бенни выглядывал из окошка рулевой рубки.
Констебль, вытаращив глаза, беззвучно открывал и закрывал рот и, не отрываясь, смотрел на полоску крови, тянущуюся из открытых дверей сарая к мосткам. Потом перевел взгляд на меня, сидящего на солнышке, на раскладном стуле, с ружьем на коленях.
Наконец голос у Ройса прорезался:
— О господи…
Лодка стукнулась о платформу.
Он бросил веревку, закрепил:
— Мы услышали выстрел… Где Арнольд Берджес?
Констебль вскарабкался на мостки и, закрыв рукой рот, уставился на кровавый след:
— Что вы сделали? Я же говорил вам! И что мне теперь… Как мне теперь это объяснять?
Бенни кивнул:
— Что, рогами зацепились? А я предупреждал — рассердишь Арни, и за ним не задержится.
Ройс сделал пару глубоких вдохов, судорожно провел руками по бокам:
— Надо сообщить об этом. Добраться до радио и сообщить. Это не твоя вина, Ройс, ты ничего не смог бы сделать. О господи…
Бенни поднял мешок с рыбьим кормом и бросил его на мостки:
— Ройс, дорогуша, чего тут оправдываться. Арни — это Арни, ты это хорошо знаешь.
— О господи, нам, наверное, нужно протралить залив — что, если тело унесет в море? Всю вину тогда на меня возложат! — Констебль переступил с ноги на ногу.
Из сарая вышел Арнольд Берджес — верхняя часть гидрокостюма снята и висит на поясе, руки скрещены на громадном брюхе. Белая футболка запятнана на груди красными пятнами, руки по локоть в крови. Вытер руки полотенцем:
— Ты принес остатки корма, Бенни?
— Живой… — Ройс схватился за поручень обеими руками, закрыл глаза и стал наклоняться вперед, пока его лоб не коснулся ржавого металла. — Слава тебе, Господи…
— Ты где был, Арни? Бедный констебль Кларк беспокоится — думал, что ты дуба дал.
Берджес ухмыльнулся:
— Я его достал.
— Не может быть. — У Бенни отвалилась челюсть — пломб в ней было больше, чем зубов. — Ты сделал этого жадного засранца?
Кивок в сторону сарая:
— Там, внутри.
— Ха-ха! — Бенни исполнил короткий танец и поскакал внутрь удостовериться.
Ройс выпрямился, вытер рукой лоб, затем повернулся и заглянул в сарай:
— Черт побери…
Тело тюленя, вспоротое от хвоста до глотки, висело вниз головой над куском брезента. Под ним, дымясь в морозном воздухе, кучей лежали внутренности. В воздухе стоял тошнотворный запах протухшей рыбы, даже Ройс слегка поперхнулся, и его нельзя было за это винить.
Он откашлялся:
— Ты застрелил этого…
— Этого большого ублюдка, так что ли? — Берджес присел на корточки перед кучей внутренностей и вырезал громадный лиловый кусок, размером с большую грелку. Бросил печень на разделочную доску. — Догадайтесь, что у нас сегодня на ланч.
— Ха! — Бенни помчался к дверям. — Я за пивом!
Ройс выпятил грудь:
— Арнольд Берджес, вы арестованы за нарушение Закона Шотландии о защите морских млекопитающих от две тысячи одиннадцатого года. Вы не имели права стрелять в тюленей без…
— Все в порядке. — Я положил руку на плечо констебля. — Эту часть я уже проговорил — у него есть лицензия.
Берджес кивнул на официального вида письмо, висевшее на стене сарая рядом с кормушкой:
— Мы все перепробовали: сети, ловушки, акустические отпугиватели, — этот жадный ублюдок все равно возвращался. Почти три тысячи рыб испортил. — Снова сел на корточки и отрубил что-то похожее на почку. — Получил по заслугам.
Берджес и я сидели на мостках спиной к сараю, закрывшись от ветра, и нежились на солнышке. С этой стороны баржи вид был просто невероятный: но обе стороны горы, спускающиеся к сверкающей воде, недалеко впереди острова, словно изумруды на голубом шелке, а еще дальше — Атлантический океан, словно окутанная туманом нить блестящих сапфиров.
Изнутри доносился ритмичный шорох — это Бенни и Ройс высыпали мешки с кормом в металлический бункер. Солнце пригревало. И запах кошачьего корма казался не таким отвратительным, как раньше. Гораздо лучше, чем вонь от выпотрошенного тюленя.
Берджес смотрел на покрытую рябью воду, глаза его были опухшие и красные.
— Можете поверить, мы на самом деле думали, что открытки перестанут приходить, если мы переедем, — тихо сказал он.
— Мне очень жаль, что вам пришлось узнать об этом таким образом. Кто-нибудь должен был сказать вам об этом вчера, когда мы… опознали Лорен.
Он допил пиво из банки, смял ее в своей лапе и бросил на мостки рядом с собой. С хрустом открыл другую.
Пауза. Так мы и сидели в тишине.
— Был здесь со вчерашнего утра — пытался поймать этого чертового тюленя… — Наклонился вперед, свесив голову на грудь. — А Даниэль знает? Ей кто-нибудь сказал?
— Я не…
— Здесь мобильник не берет. Надо бы ей позвонить. Узнать, как она… — Берджес отхлебнул пива. Вытер рукой глаза. — Как? Как он находит нас? Как нам… — Шмыгнул носом. Снова хлебнул пива. — Мы можем ее похоронить? Нашу Лорен… Мы можем ее забрать и похоронить?
— Тело выдадут, как только смогут. Вы получите ее обратно.
Он кивнул, и на запятнанную кровью футболку капнула слеза.
— Мы думали, что она сбежала из дома. Думали, что из-за нас. Что мы сделали что-то не так. Даниэль во всем винила себя. Месяцами ходила по улицам Эдинбурга, Лондона, Глазго… Развешивала листовки в витринах, донимала газеты, чтобы печатали фото Лорен, разговаривала с каждым бездомным ублюдком и наркоманом, которых только могла найти. — Хохотнул, потом прикусил нижнюю губу. — Думали, что она когда-нибудь вернется. А потом пришла первая открытка… Счастливого дня рождения, твою мать…