Томас Харрис - Красный дракон
— Знаете что? Вы мне скажете что-нибудь о мистере Пилигриме, а я отвечу: так оно или не так, — предложил тихий голос.
— Давайте сразу уточним, о ком идет речь.
— О мистере Пилигриме.
— А откуда мне знать, имеет ли мистер Пилигрим отношение к интересующему меня делу? Так что, имеет?
— Ну… допустим.
— Мистер Пилигрим — это вы?
— Этого я вам не скажу.
— Вы его друг?
— М-м… Что-то в этом роде.
— Докажите! Расскажите мне о нем что-нибудь.
— Сперва вы… расскажите. — Нервный смешок. — Но если хоть раз ошибетесь, повешу трубку.
— Ладно. Мистер Пилигрим — пишет правой рукой.
— Об этом нетрудно догадаться. Большинство людей пишет правой рукой.
— Окружающие не понимают мистера Пилигрима.
— Пожалуйста, без общих слов!
— Мистер Пилигрим обладает большой физической силой.
— Да, пожалуй.
Грэхем взглянул на часы. Еще полторы минуты.
Крофорд ободряюще кивнул.
Только бы его не спугнуть.
— Мистер Пилигрим не негр, а белый, примерно пять футов одиннадцать дюймов роста. Между прочим, вы мне пока ничего о нем не сообщили. Может, вы с ним вообще не знакомы?
— Хотите закончить наш разговор?
— Нет, но вы сказали, что мы обменяемся информацией. Я принял ваши условия.
— Как по-вашему, мистер Пилигрим — сумасшедший?
Блум покачал головой.
— Не думаю, чтобы такой осторожный человек был сумасшедшим. По-моему, он просто какой-то не такой, как все, — особенный. Я полагаю, многие считают его сумасшедшим только потому, что не понимают.
— Опишите как можно точнее, что он сделал с миссис Лидс, и я, пожалуй, скажу вам, правы бы или нет.
— Мне не хочется этого делать.
— Тогда до свидания.
У Грэхема екнуло сердце, но он все еще слышал дыхание собеседника на другом конце провода.
— Я не смогу вам ничего сообщить, пока не узнаю…
Дверь чикагского телефона-автомата распахнулась, трубка, звякнув, упала на пол. Все сидевшие в комнате отчетливо услышали голоса и звуки ударов.
— А ну смирно!.. Не шевелись! Так, теперь заведи руки за голову и медленно поворачивайся. Медленно! А теперь раскинь руки в стороны и прислони их ладонями к стеклу.
Грэхем почувствовал неимоверное облегчение.
— Я не вооружен, Стен. Мое удостоверение в нагрудном кармане. Ой, щекотно!
В трубке раздался громкий смущенный голос:
— Кто у телефона?
— Уилл Грэхем из ФБР.
— Говорит сержант Стенли Риддл. Полиция города Чикаго. — В голосе сержанта чувствовалось раздражение. — Может, потрудитесь объяснить, что здесь происходит?
— Лучше вы объясните. Вы кого-то задержали?
— Да, черт побери. Фредди Лаундса, репортера. Я его знаю уже десять лет… Вот твоя записная книжка, Фредди… Вы что, в чем-то его обвиняете?
Грэхем побледнел, как полотно. Крофорд, наоборот, покраснел. Доктор Блум, не отрываясь, смотрел на магнитофонную ленту, которая равномерно наматывалась на бобину.
— Вы меня слышите?
— Да, я его обвиняю. — Грэхем говорил каким-то неестественным голосом. — Он мешает вершить правосудие. Пожалуйста, проводите его в участок и передайте дело государственному прокурору.
Неожиданно Лаундс выхватил трубку. Он уже вытащил из-за щек ватные тампоны и теперь говорил быстро и внятно.
— Уилли, послушай…
— Расскажите все прокурору. Дай трубку сержанту Риддлу.
— Я кое-что знаю…
— Дай мне Риддла, так твою мать!
Но тут вмешался Крофорд.
— Уилл, дай-ка я с ним побеседую.
Грэхем швырнул свою трубку на рычаг, да так, что все вздрогнули. Он выскочил из будки и, не глянув ни на кого, выбежал в коридор.
— Ну, Лаундс, дело твое — швах, — сказал Крофорд.
— Слушайте, вы хотите его поймать или нет? Я могу вам помочь. Послушайте меня! Хоть минуту! — тараторил Лаундс, пользуясь молчанием Крофорда. — Вы ведь сами только что продемонстрировали, что без «Сплетника» вам не обойтись. Теперь я знаю это точно. Эти объявления связаны с делом Зубастого парии, иначе вы бы не устроили такую охоту за тем, кто звонит. «Сплетник» к вашим услугам! Мы сделаем для вас все, что угодно!
— Откуда у тебя эти сведения?
— Ко мне пришел редактор отдела писем. Сказал, что ваши прислали человека, и он просматривает все объявления. Отобрал пять писем. Сказал, что они будто бы посланы с нарушением правил. Причем тут нарушение правил? Прежде чем отдать почту вашему парню, редактор успел снять ксерокопии и с самих писем, и с конвертов.
Я их видел и сообразил, что он взял пять штук для маскировки, на самом деле его интересовало одно письмо. Два дня ушли у меня на проверку. Помог конверт. На нем был штемпель Чезапика, а в обратном адресе указан Чезапикский госпиталь. Вы же знаете, что я там был и видел вашего приятеля. Вот я и скумекал, в чем тут дело.
Но мне хотелось убедиться в своей правоте. Я позвонил. Решил проверить, клюнете ли вы на «мистера Пилигрима». И вы клюнули. Еще как клюнули!
— Ты совершил огромную ошибку, Фредди.
— Вам необходимо сотрудничество «Сплетника». Я вам помогу! Вы получите доступ к объявлениям, к публикуемым материалам. Через ваши руки будут идти все письма, которые к нам поступают… Все, что угодно! Сами скажете, что вам нужно. Я умею хранить тайны. Честное слово! Возьмите меня в свою компанию, Крофорд!
— У нас нет никакой компании.
— Ладно, тогда не обращайте внимание, если в следующем выпуске появятся объявления личного характера. Все они будут адресованы «мистеру Пилигриму» и подписаны одним и тем же именем.
— Тебе предъявят официальное обвинение в том, что ты мешаешь правосудию.
— И это попадет во все американские газеты! — Лаундс знал, что разговор записывается на пленку, но ему уже на все было наплевать. — Ей-Богу, Крофорд, я это сделаю! Если мне не удастся добиться своего, то и вам несдобровать!
— Можешь добавить к предыдущему обвинению еще и угрозы в адрес должностных лиц.
— Разреши мне помочь тебе, Джек. Поверь, от меня будет толк.
— Топай в участок, Фредди. А трубку передай сержанту.
«Линкольн-версаль» Фредерика Лаундса весь пропах бальзамом для волос, кремом после бритья, грязными носками и сигарами, и сержант полиции обрадовался, когда они наконец приехали в участок.
Лаундс знал здешнее начальство и кое-кого из полицейских. Капитан налил ему кофе и позвонил прокурору, умоляя его «помочь разгрести эту кучу дерьма».
Судебный исполнитель так и не появился. Через полчаса Лаундсу позвонил Крофорд, с которым Фредди разговаривал из кабинета начальника полиции. После этого его отпустили. Капитан даже проводил Фредди до машины.
Лаундс был на взводе, а поэтому вел машину быстро и небрежно. Он торопился домой, в свою квартиру с видом на озеро Мичиган. Он возлагал на эту историю самые разнообразные надежды и был уверен, что они осуществятся. Во-первых, Лаундс рассчитывал заработать много денег и понимал, что выгоднее всего издать книгу в мягкой обложке. Причем издать ее моментально — через тридцать шесть часов после ареста Зубастого парии она должна появиться на прилавках. А материал, который он опубликует в дневных газетах, станет настоящей сенсацией. Фредди будет на седьмом небе от счастья, когда такие газеты как чикагская «Трибьюн», лос-анжелесская «Тайме», достопочтенная «Вашингтон пост» и даже их величество нью-йоркская «Тайме» перепечатают статью за его подписью и с его фотографией!
А корреспонденты, работающие в этих элитных изданиях, писаки, которые глядели на него сверху вниз и даже брезговали с ним выпить, лопнут от злости и зависти!
Лаундс был для них парией, потому что обратился в другую веру. Будь он кретином и бездарью, мэтры от пера простили бы ему работу в «Сплетнике» — нормальный человек не может сердиться на дебила! Но Лаундс писал как бог, был умен, дерзок, наблюдателен. Одним словом, первоклассный репортер.
Правда, у него был несносный характер, за что его недолюбливало начальство, и он часто влипал в неприятные истории.
Лаундсу всегда хотелось быть в центре внимания, иначе он просто жить не мог. Это был маленький неуклюжий уродец с кривыми зубами и крысиными глазками, которые блестели, словно плевок на асфальте.
Десть лет Лаундс занимался серьезной журналистикой, пока наконец не понял, что в Белый дом ему все равно не попасть. До него дошло, что редакторы будут ездить на нем верхом, пока он не превратится в старую развалину и не сопьется. А дальше — цирроз печени или же смерть в собственной постели, где он отрубится по пьянке с сигаретой в зубах.
Редакторам нужны были сенсации, а не Фредди. Они платили ему по высшей ставке, но это не так уж и много, когда приходится покупать женщин. Его хлопали по спине, называли ассом в журналистике, но отказывались помещать его фамилию на первой полосе.
