Стивен Джонс - Ужасы. Замкнутый круг
По дороге Трифон дал мне денег.
— Это плата за большую часть года, сколько я смог раздобыть. Теперь у нас не будет учительницы. До тех пор, пока Акакий не умрет.
«Но он же мертв», — подумала я.
Я погрузилась в мрачные мысли — и вдруг увидела его. Он стоял на обочине, и мы проехали мимо. Трифон не заметил его, но я заметила. Я увидела отражение лунного света в безумных глазах и, обернувшись, увидела, как он, хромая, следует за нами. В ужасе я смотрела, как он скрывается в темноте. Когда мы добрались до тракта, Трифон захотел высадить меня и сразу уехать, но я умоляла его остаться. Трифон побыл со мной до утра, затем заверил меня, что днем я в безопасности. Тройка проезжала мимо около полудня, по крайней мере, он так сказал. Я села на чемодан, оглядывая окружающую степь в поисках отвратительной скрюченной фигуры. Чемодан подо мной пошевелился — сначала слегка, так что я не поняла, что происходит. Потом затрясся изо всех сил. Я вскочила на ноги в тот миг, когда застежки отлетели прочь. Крышка упала на землю, отброшенная с такой силой, что одна петля сломалась. Одежда, все мои вещи разлетелись по земле, и из чемодана поднялась фигура — это был Акакий. Из окровавленного рта текли струйки слюны. Сторона лица, где была сломана скула, стала багрово-черной. Он протянул ко мне свои когти, но потерял равновесие и, споткнувшись о край чемодана, повалился ничком. Я подумала, что пришло время прикончить врага, и шагнула к нему. Внезапно он вскочил на ноги, его острые когти потянулись к моему лицу. Он не попал в лицо, когти запутались в моих волосах. Я схватила его за запястья и оторвала от себя; одна рука сломалась, Акакий взвыл. Я развернулась и бросилась бежать.
Тройка подобрала меня в тот день позже, и я ехала с другими пассажирами, не рассказывая им ничего, но чувствуя себя в безопасности среди людей, — тогда я еще надеялась, что могу быть в безопасности. Но во время путешествия на поезде до Москвы я дважды замечала за окном его лицо, прижатое к стеклу; он, казалось, висел на вагоне, как муха на стене. Откуда у него взялись силы догнать меня? Неужели он убил кого-то, забрал чужую жизнь, чтобы преследовать меня? Я не могла, не хотела думать об этом. И каждый раз, когда я видела его, он становился все более дряхлым, все более отвратительным. Он выглядел как мумия, а не живое существо. В Москве я пошла в университет, но он сидел на скамье у входа, узнав откуда-то, что я пойду туда. В отчаянии я подумывала о самоубийстве, о том, чтобы прыгнуть в Москву-реку, но у меня не хватило духу.
Я не помню, как получилось, что я решила отправиться в Яму. Думаю, в какой-то момент я просто забрела туда, блуждая по городу, и поняла, что Акакий никогда не догадается искать меня здесь. Сначала я боялась, но женщины были добры и понимали меня. Мадам пообещала, что моя внешность привлечет внимание богатых клиентов. Большую часть денег я истратила на взятку чиновнику, чтобы без очереди получить желтый билет. В конце концов я научилась получать от работы удовольствие. Я редко выходила, но одному клиенту понадобилась спутница для посещения оперы, и поскольку я, в отличие от остальных, разбиралась в музыке, мадам настояла, чтобы я пошла с ним. Как я и боялась, Акакий меня обнаружил. Однажды вечером, выходя из оперы, я увидела его, но он не приблизился, потому что со мной был мужчина. Он ковылял за нашим экипажем и проследил меня до Ямы.
В ту ночь я сбежала, одетая как нищенка, сложив платья в мешок. Никто не обратил на меня внимания, я не видела Акакия. Эта жалкая комната, которую я делю с двумя шлюхами, стала моим убежищем; по ночам у меня всегда была компания, но теперь, опасаясь погрома, они сбежали. Я оказалась в ловушке. Я должна выходить, чтобы искать работу, но выйти — означает встретить Акакия. Я пью водку, надеясь, что она убьет меня, но она слишком слабая. Тем не менее она лишает меня сновидений. Иначе он найдет меня во сне и снова запустит лапу мне в сердце. — Она задрожала. — Я давно поняла, что безопасность — это иллюзия. Никто из нас не может быть в безопасности. Я не могу спрятаться в целой Москве, как она ни велика. Он все равно найдет меня.
Зарубкин подумал о нищих на Хитровом рынке. Он вспомнил кошмарного карлика у костра. Карлик! Он сел.
На улице раздался взрыв. Окно с покосившимися наличниками озарилось вспышкой, ставни заскрипели. Зарубкин спрыгнул с кровати. Снизу доносились крики, стрельба.
Он прижался к оконному стеклу, но смог разглядеть только несколько смутных силуэтов, пронесшихся по улице. Затем раздался какой-то грохот — стук копыт по камням. Лошадей было много. Он представил себе кавалерию. Раздались крики: «Бей жидов! Бей жидов!»
Зарубкин, подбежав к кровати, натянул штаны и вернулся к окну. Лизавета села, словно околдованная криками.
— Евреи, — сказала она.
Прошлой ночью убивали проституток, теперь — евреев. Здесь, на Хитровке, жило множество ростовщиков, которым офицеры были должны деньги. Зарубкин собирался уходить.
— Нет! — крикнула Лизавета. — Ты не можешь уйти, ты обещал! — Она протянула руку и уцепилась за него.
В коридоре загрохотали шаги. Открывались и закрывались двери. Зарубкин вытащил пистолет. Какой-то голос выкрикнул его имя — это был Ваня, — и он инстинктивно откликнулся, в тот же миг пожалев, что не промолчал. Лизавета выпустила его руку; он не в силах был взглянуть на нее.
Дверь рывком распахнулась, и в комнату, размахивая пистолетом, ворвался Ваня. Его широко раскрытые глаза сверкали в тусклом свете масляной лампы; он взглянул на Зарубкина, как потерявшийся ребенок.
— Это погром, Сергей! Пошли, сегодня стреляют евреев. — Он смущенно взглянул на Лизавету. — Гладыкин уже там, «пошел в тир», как он сказал.
Зарубкин знал Гладыкина больше года — это был крайне жестокий человек. Лизавета поднялась, обнаженная, и бросилась к Ване.
— Эй, ты! — крикнула она. — Вот тебе еврейка! Начни с меня!
У Вани отвисла челюсть.
— Прекрати, — в замешательстве произнес Зарубкин.
— Я здесь, вонючая свинья, вот все, что тебе нужно: шлюха и жидовка. Одним выстрелом убьешь сразу двух зайцев. Ну что, струсил, идиот?
Зарубкин хрипло воскликнул:
— Лизавета!..
Но она не обратила на него внимания, двинулась к Ване, который растерялся и словно прирос к полу. Она взяла его за руку, погладила запястье.
— Помоги мне, — обратилась она к нему.
И тут раздался выстрел. На миг комната осветилась словно вспышкой догорающей свечи. Лизавета отшатнулась от пораженного ужасом Вани, Зарубкин подхватил ее. Голова ее скользнула по его плечу, на сгиб локтя.
— Что ты наделала? — Кровь залила его руку. — Зачем?
Она подняла на него взгляд и пробормотала:
— Водка — это слишком медленно.
И внезапно тело ее стало неимоверно тяжелым.
— Но, боже мой, Сергей, она сама сделала это, — лепетал Ваня.
— Да, Ваня, я знаю, я знаю. — Зарубкин положил тело на кровать, опустился рядом и взял Лизавету за руку. — Да простит Господь ей этот ужасный грех, — наконец произнес он. — Пусть она покоится с миром.
Снаружи разносилось эхо криков и выстрелов. Внезапно Зарубкину показалось, что по комнате пронесся ветерок, и он поднял голову. Холодное дуновение коснулось его щеки, затем другой. Ветер прошептал его имя. Она все еще была с ним. Но вместе с тем он почувствовал и присутствие чего-то иного. Она еще на миг прижалась к нему, как делала это при жизни. Затем исчезла. Он посмотрел на Ваню, и волосы у него на затылке зашевелились.
На лице Вани возникла жестокая ухмылка. Лицо исказилось страшной гримасой ненависти. Ваня заметил его взгляд, и ухмылка исчезла. Зарубкин уже видел это лицо. На миг перед ним мелькнул пистолет, затем Ваня убрал его в кобуру. Он резко развернулся и вышел прочь, оставив дверь открытой.
— Ваня! — крикнул Зарубкин.
В ответ снизу раздался пронзительный вопль. Он торопливо бросился на улицу. Пули свистели в воздухе, словно мухи.
Ужасы Хитрова рынка только начинались.
Пер. О. Ратниковой
ДОНАЛЬД БУРЛЕСОН
Снегопад
Рассказы Дональда Бурлесона выходили в журналах «Twilight Zone», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «The Horror Show», «2АМ», «Eldritch Tales» и других, а также в антологиях «Лучшее за год. Фэнтези» («The Year's Best Fantasy Stories») и «После смерти» («Post-Mortem»). Он является автором книг «Г. Ф. Лавкрафт. Критическое исследование» («Н. P. Lovecraft: A Critical Study») и «Лавкрафт. Возмущение Вселенной» («Lovecraft: Disturbing the Universe»), a также статей о Лавкрафте и даже перевел на эсперанто рассказ «Страшный старик» («The Terrible Old Man»).
Несмотря на то что Дональд Бурлесон считается знатоком творчества Г. Ф. Лавкрафта, в нижеследующем произведении о детских кошмарах вы не найдете ни намека на подражание.
За окном бесшумно падал снег. Встав на колени прямо на кровати, подавшись к замерзшему окну, Джейми разглядывал смутные очертания некогда остроконечной птичьей кормушки, теперь укрытой белым покрывалом. Сосны и ели, что росли ближе к задней части дома, казались закутанными в саван привидениями, которые раскачиваются на ветру, кивают друг другу и перешептываются. Кажется, надвигается нешуточная буря. Джейми это пришлось по душе. Точно. Ведь так здорово, если навалит много снега. И чуточку жутковато вместе с тем.
