Одержимый - Джеймс Питер
Она наслаждалась каждой секундой.
Она взяла его в рот, так далеко, как только смогла.
Господи, Майкл, как ты велик!
Она обхватила его яички, нежно сжала их, почувствовав, как он отвечает на ее призыв. Она достигла непознанного пространства, путешествовала но неизведанной вселенной, чувствуя себя вне тела и времени.
Она парила, не касаясь земли, покоясь в руках у Майкла, теперь уже на постели, на большой постели. Она почувствовала, как с ее ноги снимают туфлю, и открыла глаза. Майкл был с ней, обнаженный. Он целовал пальцы ее ног, посылая волны наслаждения вверх по ее телу.
Его язык проследил контуры ее голени, затем забрался под колено, где кожа так тонка, и двинулся выше, пока не вошел в нее.
Она руками прижала к себе его голову, какой-то отдаленный стон звучал вокруг нее, может быть, он исходил из нее, она не знала этого и не хотела знать. Имел значение лишь этот миг, ничего не было до него, ничего не будет и после. Она находилась во власти дикого, первобытного существа, которое полностью обладало ею. Она на секунду открыла глаза и, как в момент вспышки, увидела картину на стене (натюрморт с яблоками), маленький столик, еще одну картину (обнаженные мужчина и женщина касаются друг друга), опущенную занавеску, горящую лампу рядом с постелью, голову Майкла, где-то внизу, творящую с ней немыслимое.
Она закрыла глаза, и волны наслаждения затопили все ее существо…
Теперь лицо Майкла было над ней. Он входил в нее, она вбирала его в себя, вцепляясь пальцами ему в спину.
Майкл отчаянно пытался сдержать себя, пытался сконцентрироваться, вспомнить все, что он когда-то знал, – хотя он никогда не был особенно искусным любовником, – такие вещи, как, например, необходимость удерживать вес на локтях, входить медленно, думать о том, что могло бы хоть немного отвлечь – о чем-нибудь скучном или неприятном, о чем угодно, только бы остудить себя, чтобы продержаться чуть дольше, пусть на несколько минут, лишь бы доставить ей удовольствие. Он очень хотел доставить ей удовольствие, он не думал о себе, было не время, он просто хотел, чтобы это продлилось подольше, чтобы это стало для нее чем-то особенным.
Я даже не вспомнил о презервативе.
Она ничего не сказала.
Их глаза встретились. Он продвинулся еще глубже. Она улыбалась, она доверчиво смотрела на него, и это доверие придало ему уверенности. В его жизни никогда не было ничего подобного, он мог сдержать себя, мог сдержать!
Она принимала его в себя. Его самость. Этого большого, невероятного зверя-змея, который рвался все глубже, распространяя свою силу до самых дальних границ ее существа. Это был сказочный сон, с которым ничто не сравнится…
О-Майкл-о-Майкл-о-господи-Майкл!
Он проникал все глубже. Она не могла, не могла принять его дальше, он был уже в самом центре ее тела. Она и этот человек-зверь, Майкл, были теперь слиты воедино и плыли, преодолев земное притяжение, в пространстве, наполненном звездами. Поршень все разгонялся, всезатопляющие волны наслаждения накатывали непрерывно, пока внутри ее не взорвалась бомба. Мгновением позже этот взрыв освободил и Майкла. Ее уносило, кричащую от наслаждения, в темную огромную воронку забвения, которое, казалось, будет длиться вечно.
Прошло несколько минут, прежде чем она начала приходить в себя. Она не могла поверить, что ей может быть настолько хорошо. Он все еще был внутри ее, все еще жесток, как камень. Прошло еще какое-то время, прежде чем они смогли вымолвить слово.
33
«Восточный массаж – звоните Вики!»
«Соскучились по наказаниям – звоните мисс Плети!»
«Для по-настоящему чувственного массажа звоните Карле».
«Воплотите свои фантазии. Очаровательная Дивайна удовлетворит любой ваш каприз».
Через двадцать минут после того, как Томас Ламарк отъехал от дома Майкла Теннента, он позвонил по указанному в карточке номеру. Он испытывал неловкость, поскольку никогда не делал этого раньше. Ответил женский голос. Он был самым обычным, но, возможно, это удастся как-нибудь изменить.
– Я видел вашу рекламу, Дивайна.
– Где вы взяли мой номер? – Голос звучал устало.
– В телефонной будке, откуда я звоню. В начале Эрлс-Корт-роуд.
– Вы хотите встретиться?
– А вы сейчас свободны?
– У меня есть час, если подъедете прямо сейчас.
– Какого цвета у вас волосы?
– Рыжие.
– У вас… у вас есть светлый парик? Длинные золотистые волосы. Волнистые.
– Хотите, чтобы я его надела?
Через две минуты Томас нажимал кнопку домофона рядом с узкой дверью, зажатой между букмекерской конторой и кафе. Он назвался и, когда дверь открылась, вошел внутрь и поднялся наверх по узкой, плохо освещенной лестнице.
Дверь на верхней площадке была открыта. В дверном проеме стояла женщина, гораздо моложе, чем можно было ожидать, судя по голосу – самое большее двадцать пять. Она оказалась более полной, чем он себе представлял. У нее было дружелюбное невыразительное лицо – не красивое, но и не уродливое. Длинные волосы имели цвет платины. На ней был атласный, свободно запахнутый халат кремового цвета.
– Томас?
Он смотрел на ее грудь.
– Да.
Женщина придирчиво оглядела его, затем пригласила пройти внутрь и закрыла дверь.
Он оказался в небольшой комнате, освещенной красной лампой под шарообразным тканевым абажуром. На стенах и на потолке располагались большие зеркала. На узкую кровать было наброшено покрывало с узором в виде свечей, на полу лежал довольно затертый красный ковер. Окно, которое было открыто, защищали от любопытных взглядов жалюзи. На туалетном столике стоял электрический вентилятор.
– Томас, ты не хочешь выпить?
– Нет, спасибо.
– Может быть, кока-колы?
– Нет, ничего не надо. – Он чувствовал себя не в своей тарелке. В комнате одуряюще сильно пахло духами, которых он не любил. Он совсем не так все себе представлял.
– Давай сразу обговорим финансовую сторону дела, хорошо, Томас? Я беру сто фунтов в час, но, если тебе захочется чего-нибудь необычного, это будет стоить дополнительных денег.
Ошеломленный такой прямотой, Томас вынул из кошелька два пятидесятифунтовых банкнота и отдал их женщине. Взамен он получил презерватив в упаковке из фольги.
Она развязала пояс халата, позволила ему распахнуться и приглашающе откинулась назад.
– Что ты хочешь, чтобы я сделала, Томас? Может быть, небольшой массаж вначале?
Ее груди и близко не походили на грудь его матери. Они были большие, круглые, слишком выдающиеся вперед. И совсем не выглядели настоящими. Их соски вызывали ужас – длинные, похожие на темно-коричневые окурки.
На лобке у нее росли густые, не ведавшие бритвы волосы.
Он перевел взгляд на ее парик, затем опять на лобок.
У его матери волосы были светлые – в последние годы тронутые сединой, но все же светлые.
А эти, черные, они были ужасны.
– Что-то не так, Томас?
– Черные волосы. На лобке.
Она улыбнулась:
– Прости, малыш, но парика для них у меня не нашлось!
Ему не нравилось, что она над ним насмехается. Он неожиданно понял, что совершил ошибку, придя сюда. Он совсем не так это себе представлял. И совсем не такого хотел. В фильмах он видел, что это происходит в огромной, сверкающей убранством комнате, с большой ванной, хрустальными подсвечниками и шампанским во льду.
И эта женщина совсем не похожа на его мать.
Своим дешевым париком она оскорбляла ее память.
– Ты можешь говорить по-другому? – спросил он.
– По-другому?
– Ты знаешь актрису Глорию Ламарк?
Она покачала головой.
В нем начал подниматься гнев.
– Ты хочешь, чтобы я говорила как леди, да, Томас? Она говорила как леди? – Женщина сымитировала выговор тех, кто принадлежит к высшему обществу. – Я должна говорить вот так?
