Епитимья - Рид Рик Р.
Они отъехали от тротуара.
Позже, когда они припарковались под деревом на Фостер-авеню-бич, мужчина выглянул из окна, одновременно поглаживая живот Джимми. Эта ласка показалась Джимми самой обычной — ничто не настораживало. Может быть, на этом дело и кончится, решил он. Может быть, хоть раз все обойдется. Может, именно в этот раз с малым случится приступ трясучки и он поймет, что не стоит продолжать. Джимми не терпелось покончить со всем этим и побыстрее получить свои деньги. Он уставился в темноту за ветровым стеклом.
Несколько секунд спустя он почувствовал, что мужчина стягивает с него джинсы, и услышал его участившееся дыхание. Ничего, пусть попотеет. Нечего ему помогать. Наконец клиенту удалось справиться с джинсами, и Джимми услышал, как тот с шумом втянул в себя воздух, увидев его орган. Они всегда удивлялись, обнаружив, что у тринадцатилетнего паренька такой большой член. Джимми ухмыльнулся в темноте и отстранил руку клиента, прежде чем тот успел прикоснуться к его пенису.
— В чем дело? — забеспокоился клиент.
— Деньги вперед. О'кей?
— О Боже... — Малый полез в карман своей куртки и вытащил бумажник. Затем раскрыл его, и даже в темноте Джимми, разглядел толстую пачку зеленых.
По-прежнему глядя в окно, Джимми схватился за ручку двери, пытаясь открыть ее, и тут же молниеносным движением выхватил у типа бумажник. Джимми почти выбрался из кабины, когда мужчина схватил его сзади за штаны. Он сопротивлялся, стараясь вырваться, негромко вскрикивая. Сердце его билось как молот.
— Ты идиот, малыш! Давай-ка в машину и не дергайся!
Мужчина втащил Джимми в пикап и, не закрыв даже дверцу, разложил на сиденье и принялся стягивать с него джинсы.
Он сильнее, понял Джимми. В одной руке он все еще держал бумажник, другой, выставив вперед два пальца, ткнул типа в глаза.
— Ублюдок! — взревел тот.
Он тотчас же придавил Джимми к сиденью, а его руки обвили горло мальчика.
Мужчина едва слышно что-то шептал, в то время как пальцы его все сильнее сжимали горло Джимми. В его свистящем шепоте клокотала ярость:
— Сопливый мерзавец. Получай, что заслужил. Какое право у тебя на приличную жизнь? Дерьмо, пидор!..
Джимми уронил бумажник на пол. Задыхаясь, он шарил у себя в носке, где носил ножик с выдвижным лезвием. Только бы ему добраться до ножа...
— Это ты ублюдок поганый. А я... я порядочный человек...
Хватка его ослабла, потому что он вдруг заплакал.
В следующее мгновение Джимми нашарил у себя в носке перламутровую ручку. Он вытащил нож и завел руку с бесшумно выскочившим лезвием за спину типа — это было похоже на любовное объятие. В тот самый миг, когда он собрался вонзить нож в спину врага со всей силой и ненавистью, на какие был способен, мужчина вскрикнул. И тотчас же руки его отпустили горло мальчика. Его локоть врезался в плечо Джимми, пригвоздив того к спинке сиденья. Нож упал — Джимми выронил его. Взгляды их встретились. И только теперь Джимми наконец-то понял, что влип по-настоящему. Смотревшие на него глаза не были глазами человека. Скорее они походили на глаза животного.
В голосе мужчины появились хвастливые интонации.
— Не воображай, щенок, что можешь меня облапошить! Уж я-то перевидал подобного сброда... И не думай со мной шутки шутить. Задницу в клочья порву. Усек? — Он наклонился и достал нож. Улыбаясь, посмотрел на Джимми. — Спасибо за подарок. — И поднес нож к горлу Джимми. — А теперь затаскивай свои ноги в кабину и закрой дверь. Немного покатаемся. — Он захихикал. — Я отвезу тебя туда, где ты сможешь раздеться и будешь чувствовать себя как дома.
Джимми не отрывал взгляда от темных вод Мичигана. Пена на гребнях волн серебрилась в лунном свете. А тип уже выруливал с парковочной площадки. Джимми спрашивал себя, увидит ли он это озеро когда-нибудь снова.
Пикап набирал скорость. Джимми пытался сдержать слезы.
Глава 2
Западная окраина Чикаго. Здесь дома выстроились в ряд — это были бунгало из белого и красного кирпича, иногда на две квартиры. Для Джимми, выросшего среди убогих строений без лифта, дома эти, окруженные аккуратно подстриженными газонами, казались настоящими дворцами.
Когда они повернули на подъездную дорожку, ведущую к белому кирпичному бунгало, похожему на все остальные на этой улице, Джимми, искоса поглядывавший на типа за рулем, заметил, как тот нажал на кнопку дистанционного управления у себя над головой. Алюминиевая дверь гаража скользнула вверх, цементный пол залило ярким спетом. Джимми заметил в гараже стопки старых газет, газонокосилку, розовый велосипед, принадлежавший, вероятно, маленькой девочке.
— Парень, если хоть пикнешь, всажу это лезвие тебе в задницу. — Мужчина нажал на кнопку, открыв электронные замки. — Войдешь в дом и будешь все время держаться чуть впереди меня. Усек?
Джимми заметил холодный огонек, вспыхнувший в глазах типа, однако промолчал. Тот схватил мальчика за волосы.
— Усек?
— Да... усек. — Джимми закусил нижнюю губу, с трудом сдерживая слезы.
— Отлично. Теперь входи.
Входная дверь вела на кухню. Оказавшись в коричневой с золотом кухне,. Джимми сразу же почувствовал себя неуютно. Кленовый стол, стулья и букет из сухих цветов на столе еще больше усиливали это ощущение. На холодильнике красовались неумело разрисованные рождественские картинки — Санта-Клаус из книжки для раскрашивания, неряшливо закрашенный синим, штрихи, оставленные цветным карандашом, словно метались по бумаге, вырываясь за границы черных линий, а рождественская елка, неумело вырезанная из картона, была украшена орнаментом из фольги.
Мужчина проследил за взглядом Джимми.
— Это моя дочь. — Он подошел к холодильнику, сгреб с него эти неуклюжие поделки и спрятал в выдвижном ящике рядом с холодильником. При этом он бормотал себе под нос: «Всякому отребью достаются хоть какие-то мозги. А что досталось ей?»
Тип повернулся к Джимми, задышав глубже, тяжелее. Потом едва заметно улыбнулся. Похоже было, что ему не по себе. Здесь, в ярко освещенной кухне, он выглядел на все пятьдесят. А то, что одевался как подросток и накладывал на щеки ярко-красные румяна, лишь подчеркивало возраст. Джимми смотрел на него не отрываясь, пытаясь подавить страх. Это и впрямь был очень странный малый. Джимми вытащил из кармана куртки сигарету. Закурил, слегка откашливаясь, прочищая горло.
— Ну, парень, что теперь?
— Ах да, ты не любишь терять время даром, верно, малыш?
Джимми выпустил к потолку тонкую струйку дыма.
— Не понимаю, о чем ты.
Мужчина снял бейсбольную кепку и швырнул ее на холодильник. Затем уставился куда-то в пространство и произнес:
— Он не знает, о чем я. Ну не умора ли?
Слова его имели как бы двойной смысл: за ними скрывалась также и злоба, даже ярость, и Джимми со страхом думал о том, что произойдет, когда ярость эта выплеснется на него.
Но Джимми не хотел, чтобы тип узнал, о чем он думает, не хотел, чтобы тот понял, насколько он напуган.
Джимми повернулся к окну, но увидел за окном лишь непроглядную тьму. На подоконнике лежала открытка — изображение Девы Марии с нимбом над головой. Джимми взял открытку с подоконника и стал читать. Но успел прочесть только имя — Адель Моррис — и дату (прошлый месяц), как вдруг мужчина вырвал открытку у него из рук. Он повернулся. Тот стоял, держа открытку высоко над головой — точно опасался, что Джимми вырвет ее. Лицо его пошло красными пятнами и исказилось гневом. Румяна стали почти незаметны на его пылающих щеках. Он снова пересек кухню, направляясь к выдвижному ящику, в который спрятал детское художество. Укладывая открытку на дно ящика, он бормотал себе под нос:
— Сопливый подонок не должен даже прикасаться к ней. Эти мерзкие лапы оскверняют память о моей тете. Никогда! Никогда!
Джимми бросил взгляд на дверь, прикидывая, удастся ли ему выбраться наружу, прежде чем хозяин его схватит. Но тут вдруг заметил, что тот пристально смотрит на него. Лицо мужчины вновь обрело нормальный цвет, а дыхание стало спокойным. Полыхавшая в нем ярость внезапно исчезла, уступив место странному спокойствию, причины которого Джимми не мог понять. У него лишь появилось чувство, что мужчина его как бы оценивает, изучает.
