Борис Старлинг - Мессия

Вокзал Паддингтон расположен в углублении, и куда бы ни направился Латимер, хоть налево, хоть направо, ему придется бежать на подъем. Он поворачивает направо, и на подъеме Джез ощутимо набирает скорость. Когда они добегают до моста, между ними остается не более пары шагов. Латимер снова бросается направо, но совершает поворот слишком резко, поскальзывается, теряет равновесие и касается рукой земли, чтобы не упасть.

Этого достаточно. Преодолев последние четыре фута прыжком, Джез распластывается на спине беглеца, как гигантский паук. Латимер падает, ударяясь сперва локтями, а потом грудью. Из него вышибло дыхание, и он разевает рот, как астматик, силясь набрать воздуху.

При задержании полицейскому офицеру рекомендуется применять силу лишь в пределах крайне необходимого минимума. Но нет правил без исключений. Слезая с Латимера, Джез дважды дает ему сильного пинка в ребра. Не имея в легких воздуха, Латимер не может даже вскрикнуть.

— Ну ни хрена же себе! — слышится позади голос.

Это запыхавшийся Ред. Его красная физиономия теперь очень гармонирует с рыжей шевелюрой.

— Ты сцапал его, — говорит он, пыхтя. — Здорово… Зачитай ему его права.

Джез заводит руки Латимера за спину и сковывает наручниками.

— Кеван Латимер, вы арестованы по подозрению в убийстве. Вы имеете право хранить молчание, но я должен предупредить, что, если вы не упомянете при допросе то, на что позднее будете ссылаться перед судом, это может повредить вашей защите. Все сказанное вами с этого момента может быть использовано в качестве доказательства.

Латимер поворачивает голову. От этого движения морщинится кожа на его шее. Он улыбается.

— Так вы копы? Ну ни хрена же себе! А я чуть не обделался, вообразил, будто парни Макаллистера заявились, чтобы стребовать с меня деньжата.

28

— Значит, это был не он? — спрашивает Кейт.

— Нет, — отвечает Ред. — Он поначалу вообще не понимал, о чем мы толкуем. Бросился бежать, приняв нас за громил, которые решили взыскать с него карточный проигрыш, а когда понял, что мы из полиции, стал ухмыляться, как идиот. Если он продувается, а потом его ставят на счетчик, это его проблема, но не преступление. Нет, хоть этот Кеван Латимер и скользкий тип, но он явно не тот, кого мы ищем. Тут нам не повезло. Пришлось прощелыгу отпустить.

— А что, нельзя было на всякий случай подержать его в каталажке за сопротивление при аресте?

— Нет. Он узнал, что удирает от полицейских только когда Джез его уже сцапал.

— И все его алиби проверены?

— Увы, да.

— Дай-ка взглянуть, — просит Дункан.

Ред толкает к нему через стол показания Латимера.

— Парень не врет, — говорит Ред. — В ту ночь, когда убили Джеймса Каннингэма, он находился в реабилитационной клинике для наркоманов возле Херстпирпойнта, в Суссексе. Он пробыл там почти месяц. Поступил семнадцатого апреля, выписался пятнадцатого мая. Как говорит тамошний заведующий, случай практически безнадежный. У меня создалось впечатление, что его от одного имени Кевана с души воротит, но не принять его он не мог.

— Почему? — бормочет Дункан, все еще изучая показания.

— Потому что он был направлен на лечение за счет муниципального совета.

— А отлучиться из этой клиники на ночь парень никак не мог?

— Нет. Исключено. Порядки там строгие. На ночь клиника запирается, а перед отбоем, в одиннадцать вечера, и после подъема, в семь утра, там проводится проверка, все ли пациенты на месте.

— Но за это время, с одиннадцати до семи, он запросто мог бы скатать в Лондон и вернуться.

— Дункан, из этой долбаной клиники просто так не выберешься. А хоть бы он каким-то чудом и выбрался, все равно не смог бы оказаться на месте преступления. Последний поезд на Лондон отходит в десять сорок восемь, а машины у него нет.

— Машину можно угнать.

— Можно. Но в ту ночь в радиусе трех миль от клиники угона транспортных средств не зафиксировано.

— Сообщник?

— Лабецкий убежден, что все эти убийства — дело рук одного человека. Ты думаешь, у Кевана Латимера есть шофер, который спокойно дожидается его возле домов, пока тот жестоко расправляется с их обитателями? Спустись на землю.

— А как насчет последней пятницы?

— Сидел с приятелем в баре «У Поттера». До утра.

— Что за приятель?

— Приятель мужского пола, хотя у меня сложилось впечатление, что он платит за оказанные услуги. Местная полиция проверила и утверждает, что тут все чисто. С точки зрения закона.

Дункан кладет протокол обратно на стол.

— А на мой взгляд, вовсе не так уж чисто.

— Послушай. — Ред начинает слегка раздражаться. — Мне не меньше, чем тебе, хотелось бы, чтобы Латимер оказался Серебряным Языком. Во-первых, потому что тогда можно было бы закрыть дело, а во-вторых, потому что этот проходимец мне неприятен. Но Латимер не Серебряный Язык. У него кишка тонка сделать то, что натворил Серебряный Язык. Латимер мелко плавает. Он не… недостаточно хорош, чтобы быть Серебряным Языком.

— Недостаточно хорош? — Дункан поднимает брови. — Странно ты выражаешься.

Ред пожимает плечами.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— Нет, не понимаю. Достаточно хорош — это оценка, подразумевающая одобрение, восхищение. Ты восхищаешься этим типом, Ред? Он тебе нравится?

— Не заводись, Дункан. Нашел место.

— И что теперь? — перебивает их Кейт.

— Продолжаем разрабатывать «голубую» версию.

Дункан резко вскидывает взгляд.

— Ты, наверное, шутишь.

— Ничуть. Двое из убитых имели гомосексуальные склонности, а третий был священнослужителем, то есть представителем профессии, не избавленной от гей-скандалов. И всех их нашли почти обнаженными, в одних трусах. Пока это лучшее, что у нас есть.

— Если ты думаешь, что я стану якшаться с этими недоносками…

— Да, Дункан. Именно этим тебе предстоит заняться. Как нам с Джезом, когда мы ловили Колина Ирлэнда.

— Должно быть, гомики позабавились на славу. Весело было, а, Джез?

Джез смотрит на Дункана в упор, и тот молчит.

— Заткнись, Дункан, — говорит Ред. — Мы ходили по гей-барам, из одного в другой, разговаривали с людьми, выслушивали их рассказы. Да, это было необычно. Я живу в этом городе более десяти лет, но даже не подозревал о существовании подобной субкультуры. Я не знал, что в некоторых пабах, зайдя в туалет, можно увидеть парочку «голубых», которые занимаются сексом прямо под писсуарами. Я не знал, что геи рекламируют свои сексуальные предпочтения с помощью носового платка в заднем кармане.

— Много пользы тебе было от этого, в конце концов?

— Что ты имеешь в виду?

— Да то, что все твои хождения по содомитским притонам оказались пустой тратой времени, не так ли? Ирлэнда-то схапали вовсе не из-за этого, а потому, что он сам вылез наружу, разве нет? Выходит, нечего было и утруждаться.

— Но мы все же не поленились. Может, в том случае к успеху привело не это, но мы старались. И теперь будем стараться, потому что в противном случае, если эта история, не дай Бог, выйдет наружу, все защитники прав сексуальных меньшинств в нашей стране смешают нас с дерьмом. Поднимут вой насчет того, что если мы и шевелим задницами, чтобы поймать преступников, то только в том случае, если пострадавшие — белые парни с правильной ориентацией, то есть ребята, играющие в крикет за ту команду, за какую надо.

Ред открывает картонную папку и достает фотографии погибших. Это не снимки с мест преступлений, а прижизненные изображения. Фотография из паспорта Филиппа Рода — он выглядит серьезным. Фотография Джеймса Каннингэма, за обедом, со стаканом вина в руке. И официальный портрет Джеймса Бакстона периода учебы в Сэндхерсте[5], сияющего от гордости в мундире своего полка.

Всех по четыре экземпляра. Ред пускает их по кругу, как при игре в блэк-джек.

— В Лондоне примерно сто двадцать гей-баров, пабов и клубов. Знающие люди говорят, что самые перспективные места — это Вест-Энд и Эрлс-корт, так что с них мы сегодня вечером и начнем.

Ред раскрывает две фотокопированные страницы. Нужные места наспех помечены выделяющимися на фоне черно-белой паутины улиц красными кружками.

— Мы будем заниматься этим, разбившись на пары. — Он толкает одну из страниц через стол, Дункану. — Дункан, за тобой и Кейт обход Вест-Энда. Отправляйтесь в те заведения, которые я здесь отметил. Мы с Джезом возьмем на себя Эрлс-корт. Понятно, что вы должны сделать все возможное, чтобы ваше появление не вызвало переполоха. Так что не лезьте с расспросами ко всем подряд, ограничьтесь барменами, привратниками, менеджерами и так далее — как раз эти ребята знают в своих заведениях всех завсегдатаев и примечают новичков. Спрашивайте только о том, не видели ли они кого-то из этих людей. Разумеется, зачем вы их ищете, никому не говорите, да и вообще говорите поменьше — больше смотрите да слушайте. Торчите там столько времени, сколько потребуется. Увидимся здесь завтра утром, ровно в десять.