Джеймс Паттерсон - 6-я мишень
«Нет. Нет. Нет».
В палату вошла сестра с лекарством и обедом для Клэр. Я устало откинулась на спинку кресла.
— Это все вам, доктор Уошберн. Глотайте. Ешьте.
Клэр приняла пилюли и, как только медсестра вышла из палаты, пододвинула мне поднос:
— Кашка дня. Подкрепись.
Ела ли я сегодня? Вроде бы нет. На тарелке лежали переваренный горошек и мясной рулет. Я подцепила на вилку того и другого. Повторила. И, уже дойдя до мороженого, сообщила, что мы идентифицировали найденное на берегу тело — Паола Риччи.
— Судя по всему, похитители застрелили няню через минуту после того, как втолкнули ее и девочку в машину. Поспешили избавиться. Но проблема в том, что больше у нас ничего нет. Мы не знаем ни того, кто это сделал, ни почему, ни куда увезли Мэдисон.
— Но почему эти мерзавцы не позвонили родителям?
— Вопрос на миллион долларов. Если бы знать. Слишком уж много времени прошло. Думаю, им не нужны деньги Тайлеров.
— Черт!
— Да уж. — Я бросила на поднос пластиковую вилку, откинулась на спинку и посмотрела в окно.
— Линдси?
— Похоже, они убрали Паолу как свидетельницу похищения.
— Логично.
— Но если Мэдисон видела, как убили ее няню… Понимаешь, теперь ведь они живой девочку не отпустят.
Часть третья
Отчет
Глава 49
Синди Томас вышла из своей квартиры в Блейкли-Армс, перешла на другую сторону улицы и повернула к редакции «Кроникл», находящейся в пяти кварталах от ее нового дома.
Тем временем для человека по имени Гарри Теннинг, жившего двумя этажами выше Синди, в квартире с видом на задний двор, утро началось не так хорошо. Вцепившись пальцами в уголки письменного стола, Теннинг отчаянно пытался сдержать нарастающую злость. Во дворе, пятью этажами ниже, вот уже несколько минут гавкал пес, и каждый его визг пронзал барабанные перепонки Теннинга, словно остро заточенный вертел.
Он знал, что это за пес.
Рэт-терьер по кличке Барнаби, любимец Марджери Глин, крашеной блондинки и матери-одиночки еще одного проклятого создания, Малыша Оливера. Вся эта троица проживала на первом этаже, беспардонным образом узурпировав задний двор, точно он принадлежал им одним.
Теннинг поправил наушники — специальные наушники «Макс», идеально соответствовавшие форме его ушных раковин, — но надоедливый лай неугомонной собачонки проникал и через них.
Он вытер влажные ладони о футболку — тявканье безмозглого животного беспощадно терзало тонкую ткань его внутреннего мира. В губы и кончики пальцев словно вонзились сотни мелких иголочек, колотилось сердце. И это только начало.
Будь оно проклято.
Неужели тишина такая уж непозволительная роскошь?
На мониторе компьютера уже выстроились ровные шеренги слов и четкие колонны цифр — шестая глава его книги, «Отчет: Статистический сборник двадцатого века».
Книга была больше чем причудой или увлечением. «Отчет» стал смыслом его существования, наследием грядущим поколениям. Не огорчали даже письма от издателей, отказывавшихся публиковать труд. Теннинг бережно складывал их в папку.
Когда-нибудь, когда «Отчет» увидит свет и станет главнейшим, первостепенным справочником для ученых всего мира, он еще посмеется над ними.
Никто не сможет умалить его заслуги. Никто не отнимет труд всей жизни.
Посылая Барнаби мысленные приказы замолчать, Теннинг пробегал взглядом по строчкам — численность погибших от удара молнии, начиная с 1900 г.; высота снежного покрова в Вермонте; достоверно установленные случаи переноса коров торнадо, — когда с улицы донесся новый звук, громыхание остановившегося у дома мусоровоза.
Казалось, еще немного, и череп не выдержит и расколется.
Но он не сумасшедший.
Нет, у него найдется достойный ответ на это бесцеремонное вторжение окружающего мира. Он прижал поплотнее наушники, но писк, скрип, грохот и лай продолжались, проникая в мозг, атакуя все органы чувств. И самое главное, они пробудили Оливера! Этого проклятого ребенка. Сколько можно терпеть такие муки! Почему они не дают ему сосредоточиться? Этот ноющий бесконечно малыш. Этот сраный пес. Давление нарастало. Сдавливало голову. Сдавливало грудь. Если ничего не сделать, он просто лопнет. Взорвется. Все, с него хватит.
Глава 50
Дрожащими пальцами Теннинг завязал шнурки стоптанных, «лысых» кроссовок, вышел в коридор, запер за собой дверь и опустил в карман связку ключей.
Прошел к пожарной лестнице и быстро спустился на нижний уровень — лифтом он не пользовался.
Пройдя через прачечную, он вышел в бойлерную, где ворчали угрюмо старые трубы и где ревел с энтузиазмом сытого новобранца новенький отопительный котел. В углу, у бетонной стены, стоял восемнадцатидюймовый обрезок трубы с поржавевшим шарниром на конце.
Теннинг поднял обрезок, взвесил на ладони, ударил осторожно по ладони — подойдет.
Он повернул направо и спустился по скату к двери, над которой горели буквы «ВЫХОД». В голове, как фейерверки в новогоднюю ночь, вспыхивали с треском идеи — одна кровожаднее другой. Запор поддался легко. Теннинг постоял с минуту, щурясь от солнечного света, определяя положение и оценивая ситуацию. Потом свернул за угол и направился в сторону патио с многочисленными цветниками, появившимися здесь после перестройки здания.
Увидев приближающегося человека, Барнаби снова залаял и запрыгал, натягивая поводок, которым был привязан к сетчатому заборчику. Рядом с ним, в тени, стояла коляска с Малышом Оливером. Тот тоже заскулил.
Лучик надежды пробил завесу тягостных дум.
Вот он, шанс, — двоих разом.
Сжимая в руке обрезок трубы, Теннинг продвигался вдоль стены к источнику воплей и воя.
И тут, в самый неподходящий момент, из своей квартиры на первом этаже вышла Марджери Глин. Стянув волосы в неряшливый узел и заколов его карандашом, она наклонилась, выставляя на всеобщее обозрение несколько квадратных дюймов молочно-бледного бедра, и вынула Оливера из коляски.
Теннинг замер.
Ребенок моментально утих, а вот Барнаби всего лишь сменил мелодию на более энергичную. Марджери прикрикнула на собачку, подхватила сына одной рукой и, прижав заплаканное, слюнявое личико к просевшей груди, вернулась в дом.
Теннинг выступил вперед. Барнаби умолк, выжидающе облизался, рассчитывая на дружескую ласку или, может быть, даже на прогулку в парк, и… снова залаял.
Дубинка взлетела и опустилась. Пес тявкнул жалобно, попытался безуспешно схватить врага за руку, но кусок трубы снова взлетел на фоне безоблачного неба и опустился во второй раз.
Барнаби не издал ни звука.
Заталкивая безжизненное тело в мешок для мусора, Теннинг облегченно вздохнул.
Туда тебе и дорога. Покойся с миром.
Глава 51
Три дня прошло с тех пор, как Мэдисон Тайлер была похищена со Скотт-стрит, а ее няня убита в нескольких ярдах от Альта-Плаза-парка.
В то утро мы снова собрались на летучку: Конклин, четыре инспектора из отдела убийств, Маклин, полдюжины полицейских из отдела тяжких преступлений и я.
Маклин обвел взглядом собравшихся.
— Задерживаться не будем — работы хватает у всех. Что мы имеем? Ничего. У нас нет ничего, кроме таланта. Таланта тех, кто здесь сидит. Так что давайте займемся тем, что мы умеем делать: основательной полицейской работой. А тех, кто молится, попрошу: помолитесь о чуде.
Он распределил задания надень, спросил, есть ли вопросы, — вопросов не было. Заскрипели стулья. Люди поднялись и двинулись к выходу. Я пробежала взглядом по списку извращенцев, допросить которых предстояло нам с Конклином, встала из-за стола и прошла к кабинету Джейкоби.
Увидев меня, он помахал рукой:
— Входи, Боксер. Что у тебя?
— Послушай, в похищении замешаны два человека. Тот, который заставил Паолу и Мэдди сесть в машину, и шофер. Тебе это не кажется странным? У педофилов партнеров обычно не бывает.
— Еще идеи есть? Готов выслушать.
— Хочу вернуться к началу. У нас есть свидетель. Мне нужно с ней поговорить.
— Ох, Боксер, столько лет проработали вместе, и вот — ты мне уже не доверяешь, — проворчал Джейкоби. — Подожди. Ее показания где-то здесь. Сейчас…
Я вздохнула. Он отодвинул чашку с кофе, переложил кекс, сложил газету, подтащил три папки, просмотрел две, нашел нужную и открыл.
— Гильда Грей. Здесь ее номер телефона.
— Спасибо, лейтенант. — Потянувшись за папкой, я вдруг поймала себя на том, что впервые назвала его «лейтенантом». Получилось как-то неловко, словно оговорилась. Может, не заметит?
Заметил. И расцвел.
Я поспешно встала, улыбнулась ему через плечо, вышла из офиса, в котором еще недавно сидела сама, и повернула к нашему с Конклином столу.
