Михаил Рыбка - Пус Мидун (СИ)
Когда первые снежинки достигли земли, Пус еще раз окинул взглядом видневшийся вдалеке Тучун, на темном фоне которого непогода раскрывала карты, крутя снежными хлопьями. Пришло время прятаться от непогоды и залечь в своем убежище. Неторопливо он спрыгнул с пенька и, важно ступая, побрел в тепло и уют, скрытые за изображением повешенной мыши. Внутри его дома обстановка, согласно внутреннему миру кота, была аскетической. Из мебели имелся только полосатый матрац, набитый соломой, одиноко дремавший в углу. Да стояли рядом пару мисок с засохшей едой. Удалось коту на той неделе раздобыть немного каши, которую он растянул на несколько дней. Еще пару комочков были оставлены на сегодняшний вечер, правда кое-где кашу уже начала брать зеленая плесень. С другой стороны от матраца кот соорудил нехитрый очаг из камней и тонкий дымоход. Пус умел правильно построить очаг, и весь дым, не задерживаясь, вылетал в трубу. Труба же, прежде чем пронзить крышу, делала несколько совершенно неожиданных с точки зрения траектории и здравого смысла витков и, рассеивая оставшееся от дыма тепло по жилищу. Сейчас в золе еще тлели несколько поленьев, которые Мидун бросил пару часов назад, желая натопить помещение перед морозной ночью. Воздух в его жилище, по мнению кота, был приятным и очень теплым. Пахло старой рыбой, шерстью, кровью и испорченной едой, и валяться на матраце, усеянном пятнами и дырами, ему было так же уютно, как когда-то в доме у Барки. Через несколько минут после того, как Пус улегся и принялся наслаждаться приятной истомой, за стенами поднялся ветер, и буря приступила к своей работе. Кот еще некоторое время прислушивался к скрипу старых деревьев, как их ветки ломаются и трещат, как гудит на ветру повешенная им пустая бутылка, чтобы отпугивать незваного гостя. Из этого шума кот умудрялся выделить даже шорох, издаваемый падающим на крышу снегом. Все эти звуки умиротворили животное. Пус Мидун уснул.
Спустя несколько часов сырой холод подобрался сквозь проплешины к животу кота и заставил его открыть глаза. Вокруг было темно, но остатки тлеющих угольков давали достаточно для кошачьего зрения света, открывая взгляду нанесенный ночной бурей сквозь щели хижины снег. Пус неторопливо потянулся, пошамкал пересохшим ртом и принялся на спине делать несложные упражнения для затекших лап. Вскоре он поднялся на них, прошелся с хозяйским видом по скудному жилищу, охваченному изнутри инеем, и принялся отодвигать картину, пытаясь выбраться наружу.
Весь горизонт, насколько хватало зрения, слепил отблесками солнечных лучей, не дававших, однако, никакого тепла. Немного зажмуриваясь, кот поставил дверь-картину на место и длинными скачками направился в левую от поселка сторону, намереваясь проведать в пещере Чумазого. По пути коту удалось, внимательно ступая по уже оставленным следам, пробраться в чей-то двор и стянуть кусок крапивной колбасы, вывешенной за окно для сохранности от порчи. Уложив его за пазухой, он направился дальше. К енотовой пещере уже заботливо была прочищена дорожка, орошенная местами желтыми следами мочи. Из входа в пещеру валил густой черный дым, подымающийся ровно, словно опорный столб, подпирающий небо. Заглянув внутрь, Пус увидел своего друга, греющегося у костра. Возле енота валялись куски резины, которые Чумазый подбрасывал в огонь, подставляя поближе к нему замерзшие лапы. В пещерке невообразимо воняло, весь потолок сплошь покрылся копотью и сажей. Сам енот тоже был практически весь абсолютно черный, лишь шерсть на задних лапах свалявшимися комками была охвачена желтыми ледышками.
— Ты что это делаешь? ‒ Пус прикрыл нос лапой и поморщился.
— Пус! ‒ радостно воскликнул енот. ‒ Вот здорово, что ты пришел! Проходи!
— Ты зачем резину-то палишь?
— А греться чем? Дров нет, ‒ развел енот лапами.
Пус прошел в пещерку и понял, что в ней ничуть не теплее, чем под открытым небом.
— Двери себе поставь. Ты же издохнешь от этой гадости. Хотя... ‒ беглого взгляда на морду енота хватало, чтобы понять, что тот доживает последние дни. По крайней мере, как существо мыслящее.
— Держи вот, поешь, ‒ кот выудил колбасу и разделил ее ловким рывком привычных уже к таким действиям лап. Енот схватил свой кусок и жадно разделался с ним менее, чем за минуту. На его морде засияла блаженная улыбка.
— Ты тут как вообще, не ешь ничего ведь?
Енот снова развел лапами ‒ нечего есть, мол.
— Только пьешь свою отраву?
Кивая, енот возразил:
— И не отрава это вовсе.
— Ты, братец, совсем уж из ума-то выжил...
Мидун сокрушенно вздохнул и отдал еноту свой надкушенный кусок колбасы.
— Спасибо... ‒ наклонил благодарно голову, Чумазый принял угощение и вновь проглотил его одним махом, словно не ел месяц. ‒ А ты голодный будешь?
— Это ничего, ‒ потянулся Пус. ‒ Я сегодня на охоту пойду.
Видя довольную улыбку на морде кота, енот переспросил:
— А на какую это охоту? На ворон что ли? Так и мне чего принеси, а я тебе отвару дам. Как обычно.
Кот лишь отмахнулся от друга.
— Не ешь ты такого. И отвар твой я уже не пью. Бросил.
— Понятно... ‒ грустным виноватым голосом пробубнил закопченный зверек.
— Так и не придешь уже зимой? Редко ты заходишь, ‒ пожаловался он. ‒ Чумной тоже почти не приходит, а я вон и дорожку расчистил, вдруг кто и повернет в мою сторону. Мне такого рассказать надо...
— Я тебе другой еды принесу, ‒ поспешил успокоить друга кот. ‒ Не пропадешь.
— А я в будущем был!
Кот ухмыльнулся.
— Чумазый, где ты хочешь, чтобы тебя похоронили? До весны хотя бы дотяни, не долбить же мерзлую землю, чтобы тебя зарыть.
— Да где зароете, хоть в снегу! ‒ отмахнулся тот черной лапой и бросил в огонь последний кусок резины. Дым с новой силой закрутил под сводами пещерки и потянулся к выходу. ‒ Так я точно в будущем был. Ой, там интересно так!
Пус достал из енотовой кладовки смятый мешок и расстелил его на полу, чтобы не садиться на холодный камень.
— Ну и что же там? Кабанов живой еще?
— Да я не в таком будущем был, а в далеком будущем. Ну, сто лет вперед, короче.
— Надо же. Я не доживу, что мне до того будущего.
— Никто не доживет! – почему-то радостно сказал Чумазый.
— Ты мне уже это два раза рассказывал. Надоело.
— Разве рассказывал? Когда же?..
— Говорил, что новое что-то узнаешь. Узнал?
Енот смущенно скривил губы.
— Да много чего узнал, только скучно это.
— Ничего нового, как говорится.
Чумазый глянул на Пуса, по-дружески хихикнул и развел лапы в стороны, показывая что-то большое:
— Вот такую книгу читал. «Анатомия восприятия» называется.
— Не интригует.
— Да ты погоди. Там написано, что все мы по-разному воспринимаем мир. Представляешь?
— А чего тут представлять. Ты ‒ как енот. Я ‒ как кот.
Енот поспешно указал на выход из пещеры и спросил:
— Это какой цвет?
— Снег-то? Белый.
— А вот и нет! Он белый только потому, что ты его таким видишь. А я его вижу так, как ты видишь синий. Понял?
— А оно мне надо? ‒ Пус решил поиздеваться над другом.
— Это всем надо! ‒ енот расплылся в улыбке. ‒ Но ты не сердись, если не понимаешь. Это не все понимают. Вот просто ты видишь снег белым, а откуда ты знаешь, что он белый? Ты думаешь, что он белый потому, что тебе так сказали. Показали на снег и сказали «он белый». И ты думаешь, что это так. А это не так. Вернее, он белый, но для тебя белый. А для меня он такой, как для тебя синий. Понимаешь? Потому что мне показали на синий снег и сказали «вот он белый». И я всегда думаю, что синий снег называется белым. А для меня он синий.
— Масштабно мыслишь...
— Высшее образование все-таки!
— Но добыть себе еду не можешь.
Енот вздохнул и кинул в костер камешек. Резина почти прогорела, но запах от нее стоял еще сильный.
— Знаешь, Пус, я всегда сомневался в том, что правильно поступил в жизни, когда пошел учиться на инженера по системам деградации мелиорационных систем полей на три тысячи выше уровня предельной точки давления постоянного проверочного показателя. И жизнь меня всегда била по нервам. Помнишь, как меня посадили за хранение запрещенных книг? Или как лапы повозкой перебило? В общем, меня постоянно мучили сомнения, часто думал, что не выжить мне никак. Но вот в чем я не сомневаюсь – так это в том, что ты меня не бросишь тут умирать.
— Да куда ж тебя денешь, крыса ты пещерная.
— А я тебе еще расскажу кое-чего. Знаешь, что такое время?
— Да. 10 часов. Или 5 часов. Это ‒ время.
Енот, гордо подняв подбородок, изрек:
— Нет, Пус, время ‒ это то, что отдаляет тебя от рождения и приближает к смерти.
Мидун скривился, как он обычно делал, когда не понимал о чем идет речь, или не хотел задумываться об этом.
— Время растягивает тебя по шкале лет, но сжимает тебя, когда дело доходит до радости. Время смеется над тобой, когда ты сам уже смеяться не способен, и потом обманывает тебя, заставляя думать, что вместе с тобой оно остановится. А ты потом смотришь, а оно не останавливается. И не замечает никто того, что остановился ты. И не знаешь, и не думаешь, что там, за окном время шевелит весь мир, которому плевать на тебя.
