Михаил Рыбка - Пус Мидун (СИ)
— Да ты сдурел что ли? – Федор стал на задние копыта и высунулся из толпы в дальнем углу площади. – Кто там такой умный, иди сюда я тебе покажу кой-чего.
Кто-то заржал, толпа снова зашумела, обсуждение Федора вскоре закончилось. Шолох достал пару бубликов и принялся со смаком их разгрызать, отвлекая Мидуна от мыслей о ночных событиях.
— А то, что я им про дьявола не сказал, так это потому, что они и не спрашивали. Нет, ну соседям то сказал, а волкам нет, ‒ поделился эмоциями Шолох.
— Угу… ‒ кота утомляла бесполезная болтовня с Шолохом.
— Интересно, за кем дьявол придет в следующий раз?
— Если будешь часто его вспоминать – так за тобой и придет, ‒ обнадежил товарища Пус.
Новая волна шиканий пронеслась над головами, и на помосте возник волк Кабанов. Он высокомерно окинул взором толпу, снисходительно улыбнулся и закашлял. Из-за его ремня с кобурой торчал кусок бумажки, которую он тотчас же выудил, развернул и принялся читать.
— А вы не верили!.. – хрипло заявил он, но его почти никто не услышал.
Прокашлявшись, волк повысил голос и продолжил:
— Вы все сомневались в силах вашей доблестной полиции! Вы писали заявления о том, что мы бездействуем и не в состоянии никого поймать. Я с пониманием отношусь к этому, потому что вы были напуганы! – растягивая каждое слово, прочитал он.
Толпа одобрительно и с благодарностью загудела, все закивали.
— Так вот, теперь вам бояться не надо! И все потому, что мы честно делаем свое дело! Недосыпая ночей, мы сидим в засадах и ловим злодеев, потому что им не место в нашем прекрасном обществе!
Кто-то начал аплодировать. Волк, воодушевившись теплым приемом, продолжил увлеченно вещать с помоста.
— Вчера ночью, благодаря спецоперации, проведенной мною и моим личным составом, мы изловили опасного преступника, за плечами которого достаточно злодеяний, чтобы он понес самое суровое наказание. Мы сумели вычислить и выйти на след того, кто жестоко расправился с кабаном, кто извел стаю наших лесных соседей, белок, и кто, наконец, совершил самое ужасное преступление в истории нашего поселка, ‒ волк начал прохаживаться взад-вперед, смакуя минуту славы. ‒ Того, кто изувечил и погубил макаку Синеванову!
— Ах!.. – в толпе изумленно воскликнули. Наверное, эта новость еще не всем была известна. Шолох пустил слезу и начал всхлипывать.
— На кол его, урода! – не сдержался орангутан.
— Погодите, погодите… Мы же не можем без суда, вот так, казнить кого попало. Надо разобраться! – Кабанов примирительным жестом своей уцелевшей лапы успокоил поднимавшуюся волну негодования. Во второй, перебинтованной, он держал бумагу.
— Так разберитесь уже! – послышался нетерпеливый возглас из дальней стороны площади.
Волк не ответил. Он повернулся в сторону и отдал приказ:
— Ведите!
Площадь разом смолкла. Слышны были лишь всхлипывания Шолоха. Все уставились в ту сторону, куда смотрел волк. Поверх голов виднелось какое-то движение, помощники Кабанова тащили обвиняемого, изредка облаивая толпу, чтобы та расступилась. Волки несли тяжелый и объемный мешок, давая время от времени ему пинка. Видимо, для профилактики. Через минуту мешок уже упал возле лап Кабанова и замертво осел. Вряд ли в нем можно было угадать очертания живой фигуры, скорее он напоминал бесформенную массу пары ведер картошки. Кабанов в свою очередь наградил мешок увесистым ударом, проконсультировался с бумажкой и вновь обратился к толпе:
— Вот он! Тут сидит тот, кто ответит перед судом и обществом за свои дела!
— Да! – победным жестом вскинул лапы Чумазый.
— Так его! Поддайте там ему! – слышались отовсюду голоса.
— А кто это?
Волк ожидал этого вопроса. Он снова успокоил народонаселение леса поднятой лапой и наигранно, словно на репетиции, изрек:
— Вы вряд ли ожидали, что им окажется именно он! Развяжите мешок!
Нож быстро разрезал связывавшую мешок веревку, и оттуда вытряхнули полуживого зайца. Распластавшись на помосте, он не смог самостоятельно подняться. Волки обступили его и подняли, демонстрируя зверя публике. Морда зайца была сильно избита, нос и вся левая щека сильно распухли. Его уши висели безжизненными изорванными тряпками, а левая задняя лапа была, очевидно, переломана. Про методы дознаний в местных органах некоторые из жителей поселка знали не понаслышке, и поэтому помимо возгласов «убить гада», по площади поползли сочувствующие вздохи.
Ослепленный гневом, Шолох поднялся и что было мочи заорал:
— Если вы его не прикончите, то завтра это сделаю я! Судите эту падаль, высшую меру ему! Он не заслужил прощения!
— Да что ты несешь, обезьяна! – возразили ему с другой стороны. ‒ Да ты посмотри, что с ним сделали! Кто угодно сознается!
— Ну, разве мог этот интеллигентишко кабана распять-то?
— Он мог! Мог! Вы посмотрите, какие мышцы у него! Тельце тщедушное, а сам маньяк!
– Заяц, ты скотина!
— Вот же гад, он мне денег должен! Теперь-то не отдаст, наверное...
— А где наш управляющий? Где Закрейздо? Почему он молчит?
— А ну пасти позакрывали! – волк постарался придать своей морде как можно более суровое выражение.
Все замолкли. Заяц правым глазом смотрел на толпу и сокрушенно мотал головой. Громко сказать что-либо он, очевидно, просто не мог. Волк подошел к нему и схватил за оборванные уши, заставляя поднять морду выше.
— Смотрите все! Так будет с каждым, кто нарушит законы! Усадите его, ‒ скомандовал он подчиненным.
Зайца усадили на помост. Позади него с ножом в лапах встал один из волков, покалывая зайца под ребра, если тот от бессилия заваливался на бок. Подсудимому предписывалось сидеть ровно. Кабанов же, деловито заложив лапу за спину, принялся важно расхаживать перед зайцем, обдумывая свою речь. На этом суде он выступал обвинителем и судьей. А защитника подсудимому вообще не полагалось.
— Заяц Стенечка, ты сейчас находишься на суде. От того, чем он закончится, будет зависеть, умрешь ты или будешь жить. Понятно?
Тот еле заметно кивнул.
— Я тебе сейчас оглашу весь список преступлений, в которых ты обвиняешься, ‒ волк снова прокашлялся. ‒ Значит так! Первое – жестокое убийство кабана с отягчающими обстоятельствами. Второе – жестокое убийство макаки Синевановой с отягчающими обстоятельствами. Третье – ты подозреваешься в убийстве семьи белок, шкурки которых мы нашли за лесом три недели назад. Это пока все. Если ты решишь сознаться, то можешь это сделать в любой момент суда. Понятно?
Заяц снова кивнул и чуть было не завалился на бок, но немедленно вернулся в прежнее положение, ощутив укол ножа в бок.
— Держись, браток! – послышался голос из толпы.
Волк гневно сверкнул глазами в сторону говорившего и зарычал.
— Все сочувствующие убийце могут быть признаны соучастниками! Кто тут сочувствует убийце?!
Но таковых больше не нашлось. Ропот стих, внезапно захлебнувшись.
— Продолжим, ‒ сухо произнес Кабанов. ‒ А теперь я тебе объясню, почему мы считаем, что убийца все-таки ты. А все потому, что мы тебя застали на месте преступления.
Он повернулся уже к толпе и многозначительно поднял загипсованную лапу вверх.
— Вчера ночью я шел мимо дома Синевановой! Проходя мимо, я обратил внимание на непонятные пятна на шторах в ее окнах. Их было очень хорошо видно, потому что внутри горели лампы. Я решил зайти и проверить, в чем дело. Описывать, что я там увидел, не стану. Поверьте мне, вам это не надо. Но еще больше я удивился, когда увидел, как заяц Стенечка, забившись в угол, старался спрятаться от меня, накрывшись тряпками! Тут-то я его и изловил. Да, поймал гада прямо на месте преступления!
Заяц вдруг застонал.
— Молчать! В свое оправдание потом будешь говорить! – вспылил Кабанов.
В назидание волк ткнул ножом в подсудимого.
— Я его привел в участок, где он нам все рассказал и подписал соответствующую бумагу, – волк достал из кобуры сложенный листок. ‒ В ней написано следующее. Что, дескать, я, заяц Стенечка, находясь в сытом состоянии и в целой шкуре (кто-то в толпе хмыкнул), даю показания, что это я вчера собственноручно загубил свою любовницу, обезьяну Синеванову, на почве ревности. Я оторвал ей конечности и голову, вырвал хребет, выгрыз ее глаза, содрал с нее шкуру…
— Полно вам… ‒ недовольно проворчал Шолох.
— … и еще всячески издевался над нею. Таким образом, я признаю себя также виновным в убийстве кабана несколькими днями ранее на почве жадности с целью ограбления. Я распял кабана на дереве и вырвал ему кишки. А еще ранее я убил семью белок путем выдавливания из них внутренностей грубой физической силой… Дата и подпись.
Волк поднял высоко над собой листок, с которого читал.
— Это документ, мои дорогие! И этот документ есть доказательство против зайца. Этого доказательства вполне достаточно, чтобы приговорить его к соответствующему наказанию.
На этот раз толпа ответила пустым молчанием. Многих повергло в шок описание смерти Синевановой, некоторым стало просто не по себе. Лишь Шолох, троюродный брат Синевановой, требовательно произнес:
