Кровавый отпуск - Кнут Виктор
— Спасибо, — сказала я и с удовольствием начала слушать рассказ о том, что ночью натворила в местной мусорне. А натворила, оказывается, следующее.
Каким-то чудом ухитрилась сохранить у себя маленький пистолет, который растяпа Подпалый не обнаружил в складках одежды при моем задержании, и на первом допросе, который проводил начальник ОБЭПа, пустила его в ход, тяжело ранив героического майора. Когда на звук выстрела прибежал его старший брат, напала на него из засады и нанесла неустановленным тяжелым предметом удар в затылочную часть головы. После чего, захватив табельное оружие местного ментовского босса, отправилась творить беспредел в дежурную часть. Там, предварительно ранив и сковав наручниками троих доблестных стражей порядка, пыталась выбить из одного из них секретную информацию о том, где находится ключ от сейфа. При этом прибегла к изощреннейшим пыткам, как то: прижигание тела сигаретой и зажигалкой, пинание ногами в лицо и в живот (почему-то ни слова не было сказано про другие места) и т. д., и т. п.
В данный момент в районе введен план «Сирена-1». Из областного центра сюда в срочном порядке переброшены дополнительные силы милиции и внутренних войск, к моему поиску привлечены местные армейские подразделения. Леса и поля в округе прочесываются патрулями, на дорогах и в местах возможного моего появления выставлены посты. Ориентировки на меня разосланы во все отделы и отделения МВД по всей Центральной России. Мою фотографию имеет при себе каждый самый что ни на есть распоследний спившийся участковый. Так что никуда мне, несчастной, не деться, рано или поздно меня изловят. И тогда не позавидуют мне даже заложники, сидящие в чеченском зиндане. Уж слишком злы на меня менты…
— Как ты тумаышь дэлать дальше? — спросила меня Лейла, и я ответила ей:
— Не знаю.
Я и правда не знала. Даже близко не представляла, как мне выбраться из ненавистных Пялиц. Единственная надежда на телефон. Вот только где бы его достать? Не идти же на местный переговорный пункт и пытаться заказать разговор с Санкт-Петербургом. У азербайджанцев телефоном даже близко не пахнет. И вообще в Пялицах это предмет небывалой роскоши. Телефон дома имеют только большие начальники или очень богатые люди. Например, у рыночного родственника Лейлы он есть. Но только родственник этот, стоит обратиться к нему с просьбой разрешить мне сделать хотя бы один звонок, придет в неописуемый ужас и еще, чего доброго, сдаст меня мусорам. Слишком уж он зависит от них. И никуда не денешься, если делаешь здесь свой бизнес.
— А сотовый? — поинтересовалась я.
— А… — Лейла махнула рукой. — Какой сотый, да? Дажа в Евлахе эсть ретранслятор. Задэс нэт. Задэс только у нэскольких эсть сотый. Дарагой очэнь. Без ретранслятор который…
— Короче, засада… — расстроенно пробормотала я.
— Пагады. Слюшай, прыдут Исса и Джамал, думат будым. Прыдумаым, да. Марын, прыдумаым…
И правда не бывает такого, чтобы нельзя было ничего придумать. Из любой, самой наи-дерьмовейшей ситуации, всегда есть какой-нибудь выход. Главное, не отчаиваться.
— Лейла, пожалуйста, разогрей чайник, — буднично попросила я и вытащила из пачки «Кэмела» последнюю сигаретину.
Главное, не отчаиваться… Вот придут Исса и Джамал, и вместе мы что-нибудь обязательно придумаем. А пока'буду пить чай, отдыхать и не забивать себе голову упадочническими мыслями.
* * *Исса оказался тем самым «колодезным журавлем», который прошедшей ночью старательно зазывал меня в гости, обещая напоить вином и дать денег. Что же, своего он добился — я у него в гостях. Где вино? Где деньги? Где какая-нибудь идея, как мне выбраться из Пялицкого района или хотя бы позвонить по телефону?..
А вот Джамала я не запомнила. Он сидел на заднем сиденье и так и не успел выбраться из машины, прежде чем мне брызнули в физиономию из баллончика. Это был симпатичный мужчина лет тридцати с такими же, как у Лейлы, голубыми глазами. И с такой же обворожительной улыбкой. Правда, в отличие от своей кузины, по-русски он говорил совершенно свободно и почти без акцента.
— А-а-а! — обрадовался он, обнаруживменя мирно сидящей за кухонным столиком. — Маленькая разбойница. Как самочувствие?
В ответ я неопределенно пожала плечами.
На кухню зашел Исса, сухо, даже совсем нелюбезно, поздоровался со мной и начал перекладывать из сумки в холодильник продукты.
— Выспалась? Отогрелась? — тем временем продолжал проявлять обо мне заботу Джамал. — Вчера ты была будто льдинка. В одном спортивном костюмчике, а на улице всего девять градусов. Я специально посмотрел на термометр, когда мы приехали… Как тебя хоть зовут?
— Марина, — уже во второй раз в этом доме представилась я.
— И что будем делать, Марина?
Я снова неопределенно пожала плечами:
— Не знаю. Надеюсь, что, может быть, вы посоветуете. Мне очень надо позвонить в Петербург, и тогда все будет нормально.
— Позвоните — это проблема… Ладно, подумаем и над этим. Но сначата покушаем… — И Джамал, повернувшись к Лейле, перешел на азербайджанский.
Естественно, я не поняла ни слова. Сидела и скромно помалкив&ча, нянча в руках чашку с чуть теплым чаем, пока Джамал и Исса обедали, о чем-то оживленно споря, порой даже переходя на крик. Даже вскакивая из-за стола. Я была почти уверена в том, что причина этого спора — я, и что сейчас определяется мера участия моих гостеприимных хозяев в моей судьбе. При этом Джамал стоит за более радикальные способы оказания помощи. А Исса побаивается вляпаться в великие неприятности. И, главное, подставить свою семью. Детишек, которые в далеком Евлахе старательно учат русский язык, мечтая скорее переехать к родителям. Все эти мечты сейчас могут быть разрушены одним неосторожным движением. И катализатором в этой разрушительной реакции послужу я.
А может быть, я это просто придумала — то, что спор идет обо мне. Может, у меня чрезмерно развито самомнение, и я порой начинаю воображать себя чуть ли не центром Вселенной, в который, как в Рим дороги, упираются все помыслы и деяния окружающих. Хотя если брать отдельно взятые Пялицы, то я, действительно, центр. Столп криминальной жизни маленького поселочка. Суперсенсация. Объект для сплетен и пустых разговоров за чаем. О том, что есть такая я на белом свете, знают сейчас все паличане (или пальчане, или па… черт его разберет!), начиная с пятилетних детсадовцев и заканчивая впавшими в маразм старухами… Нет, какое же у меня самомнение!..
— Ну что, Марина, — произнес Джамал, отодвигая от себя пустую тарелку и доставая из кармана пачку «Кэмела». — Пошли в гостиную, выпьем пива, покурим, подумаем, что тебе делать… Уходить тебе надо из Пялйц.
Я усмехнулась: то-то без него додуматься до этого никак не могла.
И снова рассказывала свою веселенькую историю. С самого начала. Со всеми подробностями. Исса качал головой и цокал языком. Джамал улыбался недобро и внимательно слушал, подавшись вперед всем телом, словно стремился впитать в себя каждое мое слово. Не упустить ни звука.
— Вот пидорасы! — подытожил он, когда я закончила. — Извини за грубое слово, но другого подобрать не могу. Правда, ничем удивить ты меня не смогла. Про то, что менты творят беспредел, здесь знают даже малые дети. И начальство знает об этом — то, что в областном управлении. Но даже не дергается. Статистика по району лучшая не только по области. Чуть ли не по России. Раскрываемость стопроцентная. Самые серьезные преступления — пьяные драки. Бандитского рэкета нет вообще. Это, действительно, так. Весь рэкет держат в руках сами менты, а конкурентов пересажали или выжили из района. За то, что мы, например, можем жить здесь без прописки и торговать на рынке, приходится платить триста долларов в месяц. И это все мелочи. Инал, у которого мы работаем, засылает Самохину несколько тысяч…
— Это не только у вас, — перебила я. — По всей России… Только где-то это организованно лучше, а где-то менты, как мальчишки-карманники сшибают у бомжей и бабулек, торгующих семечками, медяки.
