Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона - Урсула Куртисс
— Идемте со мной… — пригласила медсестра, вернувшись после короткого отсутствия.
Она ввела Ноэля в светлую приемную, где стояли плетеные кресла:
— Доктор просит вас десять минут подождать.
Ноэль подошел к окну и некоторое время глядел на улицу. «Так я, может, сейчас узнаю…» Узнает, что совершил беспричинное преступление? Да, и это тоже узнает.
Он уселся в кресло и, чтобы больше ни о чем не думать, принялся разглядывать обстановку. На стенах висели две-три репродукции известных картин. Фикусы окаймляли стеклянную дверь, за которой время от времени мелькали быстрая фигура какой-нибудь медсестры и неуверенные силуэты посетителей, принесших цветы кому-нибудь из больных. На столике валялись бюллетени «Туринг Клуба», старые номера «Искусства и Медицины», а когда Ноэль пальцем развалил стопку, то обнаружил и Бог весть как сюда попавший последний номер шведского иллюстрированного журнала.
Наверное, была и другая приемная, может даже, параллельная этой, где Ноэль ждал бы не в одиночестве. Его, конечно, ввели сюда для того, чтобы доктор мог его вызвать, избежав недовольства ожидающих пациентов.
Внезапно внимание Ноэля привлек приглушенный звонок. Телефон. Два звонка, три, четыре. Доктор Берг, вроде бы, ничуть не спешил поднимать трубку. На пятом звонке Ноэль подумал: «Это Бэль! Бэль хотела заручиться поддержкой доктора, как уже наверняка заручилась пособничеством матери: „Придет мой муж и спросит… Пожалуйста, скажите ему, что…“ Ведь нет никаких оснований для того, чтобы Берг не увивался за ней, как и другие мужчины.»
Наконец доктор соблаговолил ответить. Ноэль встал и на цыпочках подошел к двери кабинета в надежде поймать какое-нибудь слово или обрывок фразы. Но уловил лишь неясный шум голоса, прерываемый довольно длинными паузами. «Это Бэль!» — мысленно повторил он с уже несколько меньшим убеждением, отдавая себе отчет, что еще раз увлечен собственным воображением. Ведь если бы Бэль хотела предупредить доктора, она бы не стала ждать последней минуты. Уступив таким образом голосу рассудка, он все же испытал бешеное желание толкнуть обитую дверь кабинета, и когда пять минут спустя доктор открыл ему, он никак не мог избавиться от ощущения, что находится в присутствии человека предупрежденного.
— Месье Мартэн? — спросил доктор Берг. — Рад с вами познакомиться. Мадам Гарзу часто о вас говорит. Прошу вас, присаживайтесь…
Ноэль придвинул к себе кресло, на которое ему указали:
— Я, конечно, понимаю, доктор, что беспокою вас, но когда поймете, что меня привело, думаю, меня простите. Уже некоторое время как я и моя жена серьезно обеспокоены состоянием здоровья моей тещи. Ответьте мне откровенно, даже резко, если надо. Основаны ли эти опасения?
Доктор Берг был толстяком с дышащим здоровьем лицом, светло-голубыми глазами и неисчерпаемым оптимизмом, выказываемым им, вне всякого сомнения, даже умирающим.
— Ни в коем разе, месье Мартэн! — ответил он звучным голосом, удобно устроившись в кресле. — Организм мадам Гарзу превосходный. Еще долгие годы сможете холить ее и лелеять.
В его тоне не было ни малейшей иронии, но голубые глаза сверкали лукавством.
Сердце Ноэля забилось сильнее. Пока ничто не указывало на то, что он говорит по подсказке.
— Но ведь в прошлую пятницу вы все же сочли ее состояние достаточно серьезным для того, чтобы предположить немедленную операцию?
При этом Ноэль взглянул на собеседника с пристальным вниманием. Ведь от его ответа зависело…
Доктор Берг произнес, взвешивая слова:
— То, что больного привозят в клинику, не обязательно означает операцию. Часто речь идет лишь о профилактической мере, эффективность которой в очень многих случаях себя доказала.
Опять мало компрометирующий ответ! Доктор Берг, вроде, отнюдь не собирался выходить из общих рамок разговора. Но Ноэль решил заставить его проболтаться:
— Если я правильно понял, первый приступ у моей тещи произошел после обеда?
Доктор кивнул. Добродушное настроение как бы покинуло его.
— Да, — ответил он с неожиданной сухостью. — А через час после ее поступления сюда произошел второй, более длительный и более сильный.
— И несмотря на это, вы предпочли отложить операцию?
Доктор положил ногу на ногу, затем снял ее с колена:
— Мадам Гарзу сказала мне, что испытывала идентичные приступы еще в возрасте тридцати лет. Тогда, после девятого приступа, она погрузилась в кому, а когда уже лежала на операционном столе, ткани расслабились и крупный камень, с орех, наверное, вышел через мочеиспускательный канал…
И, помолчав, добавил:
— То, что уже раз было, может еще повториться.
— Предполагаю, что это моя жена настояла на том, чтобы операцию отложили.
— Ей и не надо было настаивать. Я прибегаю к скальпелю лишь в крайнем случае.
Ноэль почувствовал, что кровь медленно отливает от его щек. Каждое уточнение доктора наносило ему удар, еще более жестокий, чем предыдущий.
— А вы… вы не думаете, что приступы возобновятся? — спросил он лишь бы что-то сказать.
— По правде говоря, не думаю. Почечные камни, как правило, одиночны и образуются годами.
— Может, рентген…?
— Я об этом думал.
Продолжать настаивать было бы непристойно и бесполезно.
Но, если разобраться, не узнал ли Ноэль все, что хотел знать? Сможет ли он отныне питать малейшее сомнение в том, что в вечер преступления Бэль находилась у ложа матери?
Он встал, пробормотал несколько слов благодарности и, будто во сне, вышел из кабинета. Странная вещь: он ни в чем не упрекал себя, не испытывал к себе ненависти. Пока еще не испытывал. Напротив, он спрашивал себя, осмелится ли снова явиться пред очи Бэль теперь, когда…
Сделав вид, что у него развязался шнурок, он остановился, чтобы поразмыслить. Ошеломление, вызванное пояснениями доктора, рассеялось и его стало обуревать сомнение. Какое есть доказательство тому, что Берг сказал правду? Никакого! Наоборот, его смущенное поведение позволяло любые подозрения.
Ноэль вышел в вестибюль. Завидев шедшую навстречу медсестру, он не колеблясь заговорил с ней:
— Прошу прощения, мадемуазель… Я хотел бы взглянуть на книгу записей поступивших больных…
Медсестра уже давно вышла из возраста, когда женщины стараются нравиться. Не сбавляя шага, она обогнула Ноэля, словно препятствие:
— Обратитесь в канцелярию… Второй этаж, правая дверь…
Канцелярия представляла собой очень длинную комнату, отделенную от коридора простой, остекленной в верхней части, перегородкой. Какой-то маленький господин с забинтованной головой кропотливо считал банкноты, непрестанно бросая взгляд на лежавший перед глазами счет, а в нескольких шагах от него стояла парочка в трауре, погруженная в оживленный разговор с мужеподобной медсестрой.
Ноэль дождался пока господинчик заплатит за содержание в клинике, и задал свой вопрос.
— Я собираюсь заплатить за одну мою близкую родственницу, — добавил он, — но прежде хотел бы проверить дату ее поступления сюда.
Уже начавшая было выказывать некоторое удивление секретарша успокоилась.
— Понимаю… И
