Джон Макдональд - Смерть в пурпуровом краю
Она была уже в постели, когда раздался звук сирены, сменившийся шумом мотора, затихшего неподалеку, — цель была достигнута. Энджи вспомнила про синяк, но если его заметят, подумают, что он от удара о руль. И если, сжимая его ногами, она повредила ребра, что ж, объяснение напрашивается то же самое.
Убедившись, что полиция отбыла, забрав добычу, она встала в темноте. Комната ее была маленькой и скромной. Из нижнего ящика письменного столика достала плоскую шкатулку с крупными деревянными четками. Откинув крышку, поставила ее у окна. Высоко закатав пижамные брюки, встала коленями на цветные четки, постепенно перенося вес, потом выпрямилась, соединив ладони, в типичной позе молящегося. Боль и одержимость нарастали, она отдавалась горячей волне, ожидая освобождения. Когда боль стала непереносимой, перед закрытыми глазами заплясали знакомые туманные клубки, застыли губы. Дыхание стало медленнее и глубже, веки затрепетали. Боль исчезла — теперь ее колени упирались в легчайший пух.
Ей не требовалось подыскивать, выдумывать слова — они стояли перед закрытыми глазами:
— Я Твой покорный воитель, Господи, твой благородный, карающий меч справедливости. Дай мне силы, смирение и послушание, чтобы исполнить Твои веления. Я взяла жизнь у Иуды и стяжателя, как Ты велел. Но я не столь бесповоротна, как святая Жанна. Мне пришла в голову еще одна мысль, но не знаю, праведная ли. Помоги мне. Исполнение Твоих велений не должно бы доставлять такое бурное, безмерное наслаждение. Это дерзость. Мне следует действовать с холодной головой и печалью в сердце, с молитвой об их душах. Но я забываю о молитве. Испытай меня. Возьми меня. Наставь на путь истинный. Прости меня.
Медленно подняв расставленные, ладонями вверх руки, запрокинула голову назад. В чернейшей тьме страстно ждала наступления полной отрешенности. Сначала застыли, затвердели и потеряли чувствительность пальцы, онемение распространялось вниз, и ее дыхание стало замедляться. Уже деревенеют плечи, спина, живот — все волокна мышц твердеют, как камень, бедра, внутренности, все ткани превращаются в неподвижную скалу.
Когда стало неметь лицо, прежде чем окунуться в чернейшую тьму, быстро сказала себе тонким внутренним голоском: “Один час”.
* * *Выбираясь из темноты, почувствовала, как одновременно расслабляются все мышцы. Руки ее упали, и она встала. Чувствовала себя одурманенной и слабой, но отдохнувшей и освеженной. Убрав шкатулку с четками и улегшись в постель, спустила пижамные штанины. На коленях от долгого, нечеловеческого давления отпечатались глубокие ямки, но боли не ощущалось. Научилась этому в двенадцать лет, тогда она читала про Орлеанскую Деву, и плакала, и сама пробовала держать руку над пламенем свечи. Когда не выдерживала боли, плакала снова — из-за своей слабости. Но пробовала опять и опять и, наконец, однажды вечером положила руку высоко над пламенем и медленно-медленно опускала ее — со скоростью минутной стрелки. И в тот вечер открыла тайну, как призывать на помощь тьму, как превратить пламя в нежный поцелуй, а запах горелого мяса в цветочный аромат — это было таинство святой Жанны. Но приходилось скрывать слишком много ожогов, затвердевших белых шрамов на правой руке от кисти до локтя. Перепробовала многое и в конце концов пришла к выводу: четки выполняют эту роль не хуже, и пользовалась ими вот уже восемь лет, утверждаясь в мысли, что из миллионов она и есть та единственная избранница.
Когда она уже погружалась в сон, невидимое сердце забилось в ее руке, но теперь она сунула ладонь так, чтобы охватить его целиком, и когда сжала, внезапно проснулась, вся охваченная ощущениями красной кобылицы: учащенное дыханье, легкость внизу живота, спина напряжена и изогнута; кожа у нее свербела, соски на грудях набухли и были болезненно чувствительны. Она легла на спину, и тело ее постепенно расслабилось. Подняв правое колено, изо всей силы трижды ударила кулаком по бедру. И сразу же стала раздумывать, кого ей укажут следующего. А вдруг это окажется мистер Сэм, что она сделает? Хватит ли у нее сил, энергии? Мистер Сэм — большой грешник, но скоро он прозреет и откажется от плотского бесстыдства, а потом увидит Истину и бросится на колени, умоляя о прошении. А она опустится рядом и станет наставлять, что ему нужно говорить.
Подыскивая слова, которым она его научит, Энджи снова погрузилась в глубокий, безмятежный сон совершенно здорового существа во цвете физических сил.
Глава 9
Медленно, осторожно поднимаясь по трапу на яхту Хансона, Пол Станиэл не слышал ни звука, кроме ворчанья кондиционеров. На палубе заглянул в каюту — там горела лампа под голубым абажуром, а на постели кто-то спал.
— Пол? — Неуверенный голос донесся откуда-то справа. Быстро обернувшись, он увидел, как Барбара Лоример поднялась с шезлонга и нерешительно шагнула в его сторону, а когда он откликнулся, бросилась к нему.
Обняв ее за плечи, он удивленно сказал:
— У вас же совершенно мокрое платье!
Раздался приглушенный не то смешок, не то всхлипыванье:
— Было значительно хуже, сейчас уже немного обсохла. Боже мой, какой безумный, ужасный вечер. — Она отстранилась. — Простите. Я не в лучшей форме. Но не пьяна. Хотя и была недолго.
— По телефону у вас такой странный голос.
— Аппарат у постели Келси, а я ни за что на свете не хотела разбудить его. Пол, пожалуйста, заберите меня отсюда. Я вам три раза звонила…
Они направились к лестнице.
— Как раз был звонок, когда я зашел. Вы все взяли? А сумочка?
— Где-то оставила. Если в мотеле есть запасной ключ от номера, ничего страшного. Мне так стыдно за себя.
Спустившись на берег, Станиэл взял ее под руку и повел по дорожке.
— Знаете, Пол, эти люди вовсе не какие-нибудь развращенные чудовища — они просто глупые. Глупые, вульгарные, чванливые. И так усердствуют! И мне пришлось вести себя тоже по-дурацки. Все вам расскажу, как на исповеди.
— Не стоит.
— Мне это пойдет на пользу.
— Смотрите под ноги. Вот и машина.
Когда они свернули на дорогу в город, Барбара спросила:
— Помогла вам чем-нибудь та студентка?
— Нет. Но оказалась совсем другой, не такой, как я представлял. Она мне понравилась. С ней я чувствовал себя о’кей. Она еще не хлебнула горя, но основные инстинкты у нее функционируют исправно, и они швыряют ее, как стрелку компаса, которая всегда наконец успокаивается и показывает верное направление. Но девочка противится этому изо всех сил. Все время из кожи лезла, стараясь ошеломить своими эмансипированными взглядами. Но меня этим не удивишь — нагляделся на ребятишек ее возраста, которых подбирали одуревшими от наркотиков, больных. Такой работы полицейским всегда хватает.
— Я… я тоже вытянула пустой номер. Заговорщик и сыщик из меня хуже некуда.
Она вынуждена была прервать рассказ, так как они подъехали к административному корпусу мотеля. Барбара пошла просить ключ и, вернувшись, подошла к окну машины:
— Этот кусок я пройду и одна. Может, поставите машину и минут через десять зайдете ко мне дослушать остальное?
* * *Дверь открылась сразу, как только он постучал. На ней был желтый купальный халат, лицо умытое и румяное, а волосы закрывал тюрбан из полотенца.
Когда они сели, Барбара виновато сказала:
— Уже час ночи. Выслушивание исповеди не входит в ваши обязанности. Поставьте в счет сверхурочные. Пол. На чем я остановилась? Ага. Келси вел меня, как показалось, несколько километров по мокрому лесу, а я тащилась за ним, как идиотка, и насквозь промокла. Потом завел по той лестнице в каюту и втолкнул в кресло. Смешал две крепких порции, один стакан сунул мне. Поверьте, я только притворялась, что пью. А сам уселся на постель и завел загадочный монолог. Не понимаю, как он сумел так ужасно и молниеносно опьянеть. Кажется, был уверен, что я Луэлл. И было в нем что-то… страшное. Понимаете? У меня не было сил проявить малейшее несогласие или протест. Этому Фербриту он ведь основательно врезал, может, даже серьезно его ранил. Келси безостановочно говорил, бормотал что-то, многое я вообще не разобрала. Но ясно было, что хотел уговорить Лу вернуться. Все вроде бы изменится. И таращился на меня влюбленными глазами, и твердил, как меня осчастливит, если возьмет к себе в постель. Я тогда уже была трезва, клянусь. Если добраться до двери, можно бы сбежать, но он был к ней ближе. И вдруг Келси на полуслове замолк, повалился на бок и захрапел. Когда я совершенно убедилась, что он спит, позвонила вам. И ждала, и опять звонила. А когда наконец дозвонилась и вы обещали приехать, выбралась на палубу и опять ждала…
— А по нашему делу никаких результатов?
— Ничего, если не считать догадок Джорджа Фербрита о тайных доходах Сэма Кимбера, его суровом, жестоком окружении и тому подобном. Она нахмурилась, покачав головой.
