Убийство – дело житейское - Натали Рафф
– Ты не представляешь, что творится внизу! Вырывают снимки друг у друга, будто это деньги. Пойдем, посмотрим на этот цирк! Полагаю, Бобочка вместе с тестем и супругой скоро покинут апартаменты Рийдена и окажутся в толпе. Пошли, дорогая!
Катя и Таня беседовали на лоджии, когда к ним подошла Софья, прибывшая на похороны. С перекошенной физиономией она как-то неестественно поздоровалась с подругами. Извинившись, что приехала выразить свое соболезнование Рийденам без Мити, она объяснила, что муж болеет и остался в Ленинграде. Сказала, что они планируют туда перебираться, а потому ей необходимо подумать об отправке вещей и в первую очередь его архива, который хранится у него в больнице. Потом, Софа отозвала Таню в сторону и вручила ей одну из тех фотографий, что ходили в толпе по рукам. Татьяна глянула на нее, ахнула и отдала назад.
– Спрячь, Софа. Никому не показывай. Лучше скажи, откуда она у тебя?
– Там внизу таких не меньше сотни. Половина из них разные… Похожи на пособия по порнухе для геев. Все их хватают, словно бутыли с холодным пивом в жару!
Ничего не подозревающий Агин об руку с тестем решили спуститься вниз. Екатерина отправилась вслед за ними. Когда компания вышла на улицу воцарилась мертвая тишина.
– Не стойте, товарищи! Проходите в дом, не стесняйтесь! – важно произнес Коняев, царственным жестом указав на дверь в подъезде.
– А чего нам стесняться? – раздался из толпы чей-то насмешливый голос.
– Это вам надо стесняться, «голубки»! Вы так лихо воркуете, что прямо глаз не оторвешь!
Несколько секунд тишины, и громовой хохот разнесся по всей округе. Под ноги Коняева, его дочери и зятя, словно белые птицы, полетели фотографии. Только в этот момент Катя поняла, что натворила – она сама, собственными руками разбила жизнь своей семьи. Агин нагнулся, поднял один снимок, потом взял следующий, выпрямился, взглянул на жену и с размаха закатил ей такую затрещину, что она свалилась.
– Дура! Я же просил тебя все уладить, а не поднимать скандал. Теперь довольна? Небось, пригрозила Градову? Ты же без этого не можешь! Да он меня под статью подведет! Он же из-за меня травился!
Не обратив внимания на дочь, сидящую на мокром асфальте, ничего не понимающий Коняев приказал подать ему одну их разбросанных фотографий: под взглядом толпы нагибаться самому и шарить по земле руками было ниже его достоинства.
Большой начальник долго щурился на переданный ему снимок, не соображая, что на нем изображено. Недоуменно покачав головой, он неторопливо вынул очки, протер их шелковым платком и, водрузив на свой крупный, словно разваренная картофелина нос, уставился на фото. Пока он его разглядывал, ему в руки сунули еще несколько снимков. Пробежав по ним вытаращенными от изумления глазами, Коняев аккуратно сложил их в стопку и сунул в карман.
– Попрошу всю эту порнографию сдать моему шоферу. Иначе все пойдете под суд. За ее распространение! – изрек он громовым голосом, гордо выпрямился и чеканным шагом направился к машине. Лицо его выглядело, словно мякоть переспевшего, лопнувшего арбуза.
В машину принесли не более десятка фотографий. Остальные осели в карманах присутствующих. Не говоря ни слова, водитель положил их в бардачок и рванул машину, увозя с глаз резвящейся толпы Катю с посиневшей щекой, стучащего зубами и отливающего весенней зеленью Агина и покрытого багровыми пятнами Коняева.
Когда они отъехали, люди немного успокоились, пошептались и стали расходиться по домам. У большинства отпало желание тащиться на кладбище. Отдав дань уважения Рийдену, они поспешили вернуться к своим повседневным делам.
… Погребение Ефросиньи Павловны и Михаила прошло на редкость скромно: венков было целое море, но провожающих не более трех десятков: близкие друзья Алкиса, начальство Миши и родственники. Предполагаемые пышные поминки обернулись посиделками для узкого круга знакомых и соседей. Чтобы еда не пропала, накрыли стол прямо у подъезда, где стали раздавать ее всем желающим. Кончилось тем, что Таня, заполнив ею сумки, пошла по квартирам, предлагая жильцам помянуть ее трагически погибшего супруга и скоропостижно скончавшуюся свекровь. Когда квартира опустела, Лина вместе с дочерью, племянницей и Стасом занялась уборкой. Алкис, еще не оправившийся после пережитого, лег отдыхать.
– Почему бы тебе, Мариночка, сегодня же не поехать повидать родителей? Пригласи Стаса и Алекса. Зачем вам сидеть дома и ждать визита Коняева со своими прихвостнями? Уверена, через несколько дней ситуация вокруг Агина прояснится, и скандал немного поутихнет, – предложила Пазевская после того, как они очистили квартиру от нашествия посетителей.
– А может, нам и Таню прихватить? – вмешался Градов. – Мне кажется, ей дома будет лучше, чем здесь!
– Я согласна со Стасиком! – воскликнула Татьяна. – По-моему нам всем надо срочно отсюда удирать! Пусть они друг друга давят, грызут, расстреливают… Какое нам дело до Агиных, Миликовых и Рийденов?
– Доченька, родная, пойми, Рийденов больше нет. Есть один Алкис, больной и одинокий. Кстати, Сидоренко только из благодарности к нему рискнул подарить нам тайское чудо. Неужели возможно после этого бросить Ала здесь одного? Это не достойно нас с тобой, дорогая. Это как-то совсем не по-человечески… Хотя, если подумать, тебе вместе с сестрой, Стасиком и Алексом можно уехать. У нас дом большой. Отдохнете несколько дней. А я останусь. Мне надо вытаскивать и Алкиса, и Валентину. Она, хоть и дрянная девчонка, но отомстила не только за себя. Отомстила и за тебя, Танечка. Ты теперь свободна и сможешь жить так, как захочешь. К тому же после трагедии ты автоматически становишься хозяйкой приличной квартиры здесь, в столице.
Поглядев на дочь, которая с робкой надеждой вглядывалась в ее лицо, Лина глубоко задумалась.
– Я понимаю, – произнесла она после долгого молчания. – Ты ненавидишь и этот дом, и этот город. Поезжай, родная. Теперь тебе требуется покой и хорошее настроение. Отрицательные эмоции тебе ни к чему.
Было хорошо за полночь, когда Таня, Марина и Стас покинули дом Рийденов. Лина в одиночестве пила чай на кухне, когда в дверях появился Алкис. С серым лицом и мешками под глазами он выглядел совершенно измученным.
– Вы наказали Бориса за Полину?
– Не только, дорогой. Между Градовым и Агиным был договор: бумаги Вали меняются на пленки и эти снимки. Но в дело вмешалась Катерина. Пригрозила Стасу, что ни одна редакция республики никогда не воспользуется его услугами.
– Понятно. А Фрося сказала, кто помогал Боре тогда…с
