Дэшил Хэммет - Детектив США. Выпуск 6

— Возможно, однако, вы двурушничаете со мной с тех пор, как в прошлый…

Твердый взгляд его бледно-серых глаз уперся в мое лицо, и Гилд спокойно сказал:

— Я — полицейский и должен выполнять свою работу.

— Довольно справедливо. Вы велели мне зайти сегодня. Чего вы хотели?

— Я не велел вам зайти, я просил вас.

— Ну хорошо. Чего вы хотите?

— Я не хочу того, что мы имеем сейчас, — сказал он. — Я не хочу ничего подобного. До сих пор мы с вами говорили как мужчина с мужчиной, и мне бы хотелось продолжать в том же духе.

— Вы сами все испортили.

— По-моему, это не факт. Послушайте, мистер Чарльз, вы готовы не сходя с места присягнуть или хотя бы просто дать мне честное слово, что вы всегда нам выкладывали все, как на духу?

Бессмысленно было говорить «да» — он все равно бы мне не поверил. Я сказал:

— Практически, все.

— Вот именно — практически, — проворчал Гилд. — Каждый из вас рассказывает мне практически всю правду. А мне бы нужен какой-нибудь непрактичный придурок, который выложит все до конца.

Мне было жаль его: я хорошо понимал его чувства. Я сказал:

— Быть может, никто из тех, с кем вы говорили, не знает всей правды.

Он скорчил отвратительную гримасу.

— Весьма вероятно, не так ли? Послушайте, мистер Чарльз. Я беседовал со всеми, кого смог обнаружить. Если вы найдете мне еще кого-нибудь, я побеседую и с ними. Вы хотите сказать, я не говорил с Уайнантом? Неужели вы полагаете, что полиция не работает круглые сутки и не делает все возможное, чтобы разыскать его?

— Но ведь есть еще сын Уайнанта, — предложил я.

— Есть еще сын Уайнанта, — согласился Гилд. Он позвал Энди и смуглого кривоногого полицейского по имени Клайн. — Приведите сюда этого щенка, Уайнантова сына: я хочу потолковать с ним. — Они вышли. Гилд сказал: — Вот видите, мне нужны люди, с которыми можно было бы побеседовать.

— Сегодня у вас скверновато с нервами, не так ли? — произнес я. — Вы не собираетесь доставить сюда из Бостона Йоргенсена?

Он пожал большими плечами.

— Я вполне удовлетворен его показаниями. Не знаю. А вы хотели изложить мне по этому поводу свое мнение?

— Еще бы.

— Я и правда что-то слегка нервный сегодня, — сказал он. — Мне прошлой ночью так и не удалось сомкнуть глаз. Собачья жизнь. И чего это я так держусь за нее? Можно было бы купить где-нибудь участок земли, поставить железную ограду, раздобыть несколько пар черно-бурых лисиц и… В общем, по его словам, когда вы, ребята, в тысяча девятьсот двадцать пятом году напугали его, Йоргенсен, бросив жену на произвол судьбы, удрал в Германию — надо сказать, он не очень любит вспоминать об этом — и поменял имя, чтобы как можно больше затруднить ваши поиски; по той же причине он не хотел устраиваться на постоянную работу — он называет себя то ли техником, то ли как-то еще в том же роде, — поэтому факты, которыми мы здесь располагаем, довольно скудны. Йоргенсен говорит, будто брался за всякую работу, какую только мог найти, но насколько я себе представляю, в основном он жил за счет женщин — надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, — причем богатенькие среди них попадались нечасто. В общем, году в двадцать седьмом или двадцать восьмом Йоргенсен оказывается в Милане — есть такой городишко в Италии — и в Парижском «Геральде» читает, что эта Мими, недавно разведенная с Клайдом Миллером Уайнантом, приехала в Париж. Он не знаком с ней лично, как, впрочем, и она с ним, однако, Йоргенсен знает, что она — головокружительная блондинка, которая любит мужчин и веселую жизнь и к тому же не обладает слишком трезвым рассудком. Ему приходит в голову, что после развода она, должно быть, урвала изрядный кусок Уайнантовского состояния; с его точки зрения, он имеет право наложить руки на часть этих денег, возмещая те убытки, которые причинил ему Уайнант — таким образом, он лишь возьмет себе то, что ему все равно причитается. Поэтому он наскребает денег на билет до Парижа и направляется туда. Пока все звучит правдоподобно?

— Вполне.

— Мне тоже так показалось. В общем, Йоргенсен без особого труда знакомится с ней в Париже — то ли сам, то ли через кого-то, то ли как-то еще — ну, а дальше — еще проще. Она влюбляется в Йоргенсена — по его словам, не сходя с места, с полуоборота — и прежде, чем он успевает что-либо сообразить, Мими уже строит планы относительно их женитьбы. Естественно, он и не пытается ее отговаривать. Вместо алиментов она выжала из Уайнанта кругленькую сумму — двести косых, черт побери! — и могла вторично выйти замуж не опасаясь, что Уайнант прекратит платить алименты, ну а Йоргенсен посредством женитьбы прямиком попадал на ложе, устланное денежными купюрами. Итак, они женятся. По его словам, это была довольно «хитрая» женитьба, которая состоялась где-то в горах между Испанией и Францией; обвенчал их испанский священник на территории, принадлежащей, в общем-то, Франции, благодаря чему женитьбу нельзя считать законной; мне, впрочем, кажется, что Йоргенсен таким образом просто пытается заранее опровергнуть обвинение в двоеженстве. Как бы то ни было, лично мне на это наплевать. Суть в том, что Йоргенсен прибирает денежки к рукам и вовсю ими пользуется, пока денежки не кончаются, И обратите внимание: все это время, уверяет он, Мими и не подозревает, что он может быть кем-нибудь другим, кроме как Кристианом Йоргенсеном, с которым она познакомилась в Париже, и так ничего и не узнает до тех пор, пока мы не хватаем его в Бостоне. Это тоже звучит правдоподобно?

— Вполне, — сказал я, — кроме разве что истории с женитьбой, как вы сами заметили, однако, даже это может быть правдой.

— Вот-вот, да и какая, в конце концов, разница? Итак, приближается зима, банковский счет истощается, и Йоргенсен совсем уж собирается улизнуть от нее, прихватив с собой все, что осталось от деньжат, как вдруг Мими предлагает вернуться в Америку и попытаться выжать из Уайнанта кое-что еще. По его мнению, мысль вполне справедливая, если только осуществима в принципе, она же уверяет, что мысль вполне осуществима, они садятся на корабль и…

— А вот здесь у него концы с концами не совсем сходятся, — сказал я.

— Почему вы так думаете? Он не собирается ехать в Бостон, где, как известно, живет его первая жена, и рассчитывает держаться подальше от тех немногих людей, кто знает его и особенно от Уайнанта; к тому же, кто-то сообщает Йоргенсену о существовании статьи о сроке давности, согласно которой по истечении семи лет все его проблемы исчезают. Он полагает, что почти ничем не рискует. Они не собираются оставаться здесь надолго.

— И все же эта часть его рассказа мне не нравится, — упрямо произнес я, — ну да ладно, продолжайте.

— В общем, на второй день их пребывания здесь — пока они все еще разыскивают Уайнанта — ему крупно не везет. На улице он случайно сталкивается с подругой своей первой жены — с этой Ольгой Фентон — и она узнает его. Йоргенсен пытается уговорить ее не сообщать первой жене, и ему удается на пару дней сбить ее с толку при помощи какой-то детективной истории, которую он придумывает на ходу — Боже милостивый, ну и воображение у этого парня! — однако, он не может долго водить ее за нос, она идет к своему исповеднику, рассказывает ему все и спрашивает, как ей поступить, он советует сообщить первой жене, она так и делает, а при следующей встрече с Йоргенсеном рассказывает ему про содеянное, он мчится в Бостон в надежде уговорить жену не поднимать скандала, и мы его там арестовываем.

— А зачем он ходил в ломбард? — спросил я.

— Это вписывается в его рассказ. Он говорит, что ближайший поезд на Бостон отходил буквально через несколько минут, у него с собой не было денег, заскочить домой он уже не успевал и к тому же не горел желанием объясняться со своей второй женой, не утихомирив предварительно первую, — а банки были закрыты, вот он и заложил свои часы. Все сходится.

— А вы видели эти часы?

— Могу на них взглянуть, если надо. А что?

— Я просто полюбопытствовал. Вам не приходило в голову, что эти часы могли когда-то висеть на сломанном конце той цепочки, которую вам вручила Мими?

Гилд выпрямился на стуле.

— Черт побери! — Затем он подозрительно скосил на меня глаза и спросил: — Вам об этом что-нибудь известно, или вы…

— Нет. Я просто полюбопытствовал. А что Йоргенсен говорит по поводу убийств? Кто, по его мнению, их совершил?

— Уайнант. Йоргенсен признает, что в течение какого-то времени он полагал, будто их могла совершить Мими, однако, она убедила его в обратном. По его словам, она так и не сказала ему, какими уликами против Уайнанта располагала. Возможно, в этой части он просто пытается себя обезопасить. По-моему, вряд ли могут быть сомнения в том, что они намеревались использовать улику, чтобы выжать из Уайнанта деньги.