Сергей Гайдуков - Вендетта по-русски

Горский полтора часа копал могилу, потому что земля была еще промерзлая. А потом я сразу уехал в Москву и велел вывезти туда жену. Под усиленной охраной. И продолжил свою работу.

— Вы не пытались отомстить сразу? У вас же были номера счетов…

— Я продолжил свою работу, — повторил Абрамов. — Ставки были чересчур высоки, чтобы бросать все и предаваться мести. Только после выборов, когда мы победили, я получил назначение на государственный пост, приобрел массу новых связей, в том числе в спецслужбах… Вот тогда я стал интересоваться, кто были те ублюдки.

— И что вы выяснили?

— То, что я вам рассказал вначале. Про группу ублюдков и ее деятельность. К маю девяносто шестого года они засыпались где-то в Сибири — то ли в Красноярске, то ли где-то рядом… Опять-таки жадность, опять-таки ошибка в расчете. Ими занялись спецслужбы, и огласки это не получило, потому что ублюдки сами были кто из ФСБ, кто из МВД, кто из президентской охраны.

Человек пятнадцать всего. Ездили по стране и вербовали себе помощников в местных структурах. Но правду-то знали только эти пятнадцать. Помощникам вешали на уши всякую лапшу о государственных интересах… А это был обычный рэкет. Так вот, из этих пятнадцати трое сбежали за границу, забрав большую часть денег. Один покончил с собой. Двоих посадили, а остальные… Николая Николаевича отправили в Чечню. Что называется, искупать кровью. А помощников, работавших в регионах, просто поувольняли и взяли подписку о неразглашении. Вот так мне рассказали. В самых общих чертах, без единого имени.

— Имена вам назвал Булгарин.

— Да, он. Прошло уже несколько месяцев, но я все равно обрадовался.

Я-то думал, что он выдаст мне имена главарей, тех пятнадцати. А он назвал одного Яковлева и троих «шестерок». Да к тому же выяснилось, что Яковлев погиб в том же девяносто шестом году. В Грозном. Получалось, что я зря заплатил…

— Но теперь все изменилось, — напомнил я. — Яковлев не просто вернулся живым, он вернулся сильным. Он идет наверх и подчищает за собой. У вас есть кого ненавидеть.

— Правильно подметили, — усмехнулся Абрамов. — Мужчине надо все время кого-то ненавидеть, иначе инстинкт хищника притупляется… Я его ненавижу. Я хочу его смерти. Как и вы, Константин. Как и та женщина, о которой вы говорили. Мне кажется, когда есть такая общность интересов… Иначе говоря, если бы здоровье Николая Николаевича оценивалось в ценных бумагах, я бы не решился сейчас играть на повышение.

— Что мы будем делать? — спросил я.

— Понятия не имею, — Абрамов посмотрел на часы и резко встал из-за стола. — Я же начальник, я просто принимаю решения. А другие люди думают, как эти решения выполнить.

— И кто эти другие люди?

— Мистер Горский ждет вас за дверью, — сказал Абрамов и доброжелательно улыбнулся. — Мне кажется, что наша встреча оказалась весьма плодотворной и закончилась на оптимистической ноте. Всего хорошего, Константин. Меня ждут на пресс-конференции.

Надев маску респектабельного улыбчивого джентльмена, Абрамов вышел из комнаты. Мне почему-то улыбаться не хотелось, хотя я получил практически все, за чем шел сюда. Проклятая человеческая природа. Никогда не бывает стопроцентного удовлетворения.

Горский шел по коридору, и гулкое эхо его тяжелых шагов разносилось вокруг, словно штормовое предупреждение перед началом стихийного, бедствия.

Я едва успевал за ним, обреченный разглядывать широкую спину абрамовского телохранителя по пути от комнаты для конфиденциальных переговоров к кабинету самого Горского.

— Заходи, — кивнул Горский, открывая дверь. — Чувствуй себя как дома. У меня дома.

Это меньше всего походило на стандартный офис. Здесь не было компьютера, не было ксерокса и каких-либо аппаратов специальной связи, кроме обычного телефонного аппарата. Зато на стене висела мишень для игры в дартс и календарь, иногда Горский забавы ради отправлял дартс в ягодицу Ирине Салтыковой. На стеллажах вместо папок с деловой документацией пылились стопки всевозможных журналов, а также с десяток в мягкой обложке. На самом почетном месте в кабинете стоял огромный телевизор «Сони».

Горский заметил, что я изучаю обстановку, ухмыльнулся и тяжело опустился в кресло, одновременно взгромоздив ноги в тяжелых ботинках на стол.

— Так вот и живу, — сказал он.

— Почему он называет тебя мистер Горский? — поинтересовался я.

— А вот из-за этого, — Горский кивнул на свои ноги. — Увидел как-то, что я сижу в такой позе, и стал издеваться — мол, ты, Горский, как настоящий американский ковбой. Только коровами от тебя не пахнет. Вот и стал звать мистером. Я думаю, что это не самое хреновое прозвище. Да ты садись… — гостеприимно предложил он. — Раз босс велел нам вместе работать, придется так и делать. Я вообще-то не против. Надоело одному пахать…

— Как одному? — удивился я, присаживаясь на диван:

— У Валерия Анатольевича один телохранитель?

— Ты не понял, — снисходительно произнес Горский. — У него их мешок.

Особенно после той истории… Ну, ты понял. Ме-шок, — по складам повторил он. — Охранников. А. я-то не охранник. Ты же видишь — босс пошел на пресс-конференцию, а я остался с тобой… Там о нем другие позаботятся. А я буду смотреть телик, а может, даже пропущу пару банок пива… — Горский вытащил из ящика стола дистанционный пульт управления и нажал кнопку, но в результате заработал не телевизор, как я ожидал, а из стены выехал мини-бар, доверху заполненный банками и бутылками. Горский бросил на меня взгляд, полный самодовольной гордости. Он явно ожидал от меня восхищения, и это восхищение я ему обеспечил.

— Ого! — изумленно сказал я. — Ничего себе!

— Это куда лучше, чем целый день носиться с боссом по Москве, — признался Горский. — А денег я получаю больше, чем те мальчики, что ездят с боссом. Мне это нравится!

— И за что же тебе платят? — сказал я, ловя брошенную Горским банку «Гиннеса».

— Честно говоря, это все из-за той истории. Если бы я тогда не оказался рядом с женой босса… Так бы я и остался в Городе. Считай, что мне платят пожизненную пенсию за мое молчание, за то, что я тогда был вместе с боссом, долбил эту гребаную землю, а она такая твердая в марте…

— Но это не все, — сказал я, не спрашивая, а констатируя факт. — Есть и другие обязанности. Как, например, сейчас.

— Ну да, — Горский не стал отрицать. — Кое-какие интимные поручения.

Если бы ты оказался простым шантажистом, я бы переломал тебе руки. Ну, раз уж ты не простой шантажист, тогда мне придется заняться Колей Яковлевым, который, как Фредди Крюгер из «Кошмара на улице Вязов», — никак не соглашается сдохнуть. Может, святой водичкой его побрызгать?

— Осиновый кол в грудь, — поддержал я.

— И еще в задницу, чтобы наверняка! — предположил Горский и громко захохотал, отчего кресло под ним жалобно застонало, а подошвы ботинок, смотревшие на меня, ритмично затряслись. — Ну это все шутки, как ты понял, — сказал он, отсмеявшись. — А на самом деле…

— Что на самом деле?

— Если Яковлев действительно пошел наверх, мы не можем просто подкараулить его у подъезда и сунуть ему финку между ребер. Тут придется делать что-то более хитрое. К тому же… — Горский прикинулся Майклом Джорданом и отправил пустую пивную банку в корзину по высокой дуге. — Три очка! Так, о чем я?

— О чем-то хитром, — напомнил я, про себя подумав, что хитрость — это то, что наполняет изнутри и самого Абрамова, и его телохранителя. Каким бы простым и приятным парнем ни старался прикинуться мистер Горский, я думал о нем, как о ком-то хитром.

— Вот именно, — кивнул Горский. — Нам нужно, во первых, поймать Яковлева врасплох, а во-вторых — обставить его смерть так, что мы тут совершенно ни при чем.

— Кирпич на голову, — сказал я.

— Это примитивно, — поморщился Горский. — И, между прочим, трудно попасть.

— Это один мой знакомый так называл несчастные случаи, которые на самом деле таковыми не являются, — пояснил я. — Кирпич на голову.

— Я понял, — кивнул Горский. — Да, нужно именно такое… А потом, нужно просто выяснить, где сейчас бродит этот Яковлев? В Москве он или нет?

— Его люди уже с неделю стараются сесть мне на хвост, — сообщил я. — Сначала в Городе, потом в Москве. Они хотят забрать у меня кое-какие документы.

— Если они гоняются за тобой, — рассудительно произнес Горский, — то, наверное, Яковлев захочет с тобой побеседовать, когда тебя поймают.

Выяснить, что и как. Ты понял?

— Хочешь, чтобы я стал приманкой?

— Ты такой догадливый, — уважительно сказал Горский. — Прямо как я.

Похожие чувства, наверное, испытывает старый холостяк, женившийся на старости лет и внезапно ощутивший всю прелесть положения, когда многое уже не надо делать самому. Для этого есть специальный человек под названием жена, и, приходя домой, ты с удивлением обнаруживаешь, что обед готов, полы вымыты, рубашки выстираны и поглажены. Есть от чего прийти в восторг, тем более что обратная сторона этой райской жизни далеко не сразу бросается в глаза.