Харлан Кобен - Обещай мне
Ничего не изменилось.
Только теперь от ее улыбки у него по коже пробежали мурашки.
Он посмотрел на Эрика, а потом на Клэр. Их глаза были жесткими и готовыми ко всему, но помимо усталости и смирения в них проглядывалось что-то первобытно-инстинктивное. Эрик и Клэр шли с дочерью, но не касались ее. Майрону это бросилось в глаза. Они не дотрагивались до своей дочери!
— Привет, Майрон! — закричала Эйми.
— Привет.
Эйми бросилась к нему через улицу. Ее родители не шевельнулись, Майрон тоже. Эйми налетела на него и с разбегу обхватила руками, едва не сбив с ног. Майрон постарался освободиться, но ему это не удалось. Эйми обняла его еще сильнее.
— Спасибо! — прошептала она ему на ухо.
Он ничего не ответил. Ее объятия ничуть не изменились — такие же теплые и сильные. Совсем как раньше.
И все же он хотел от них освободиться.
Сердце у Майрона ныло от боли. Господи, он так хотел, чтобы она поскорее его отпустила, чтобы девушка, которую он так любил, поскорее оставила его в покое. Он взял ее за плечи и осторожно отстранился.
Клэр была уже рядом.
— Мы торопимся, — сказала она Майрону. — Скоро встретимся.
Он кивнул. Женщины направились к машине, где их ждал Эрик. Клэр шла около дочери, но по-прежнему не касалась ее. Эйми забралась на заднее сиденье. Эрик и Клэр переглянулись и, ни слова не говоря, тоже сели: Эрик — за руль, Клэр — рядом с ним впереди. В этом не было ничего удивительного, но Майрону показалось, что они сторонились Эйми, будто сомневались — или подозревали, — что теперь с ними живет совсем не их дочь, а какой-то другой человек. Клэр посмотрела на Майрона.
«Они знают!» — решил Майрон.
Он проводил взглядом отъехавшую машину и, когда та скрылась из виду, вдруг понял, что не выполнил своего обещания.
Он не вернул домой их малышку.
Их малышки больше не было.
Глава 57
Четыре дня спустя
Джессика Калвер сочеталась браком со Стоуном Норманом, и торжество прошло в манхэттенском ресторане «Таверна на лужайке».
Майрон прочитал об этом, когда находился в офисе. Кроме него там были Эсперанса и Уин. Уин отрабатывал технику свинга в гольфе, стоя перед огромным зеркалом. Он уделял гольфу много времени. Эсперанса внимательно наблюдала за Майроном.
— Ты в порядке? — поинтересовалась она.
— Да.
— Ты понимаешь, что ее решение выйти замуж — самая приятная новость в твоей жизни?
— Понимаю. — Майрон отложил газету. — И еще я пришел к выводу, которым хочу поделиться с вами.
Уин остановил движение клюшки на полпути.
— Моя рука еще недостаточно прямая.
Эсперанса махнула ему рукой, призывая помолчать.
— Какому?
— Я всегда старался бороться с тем, что, как я теперь понял, является моей внутренней потребностью, — заявил Майрон. — Вы о ней знаете — играть в героя. Вы всегда предостерегали меня от этого, и я вас слушал. Но я пришел к выводу, что по-другому просто не могу. У меня наверняка будут поражения, но побед точно будет больше. И я не собираюсь от этого убегать. Я не хочу превратиться в циника. Я хочу помогать людям. И решил, что буду этим заниматься.
Уин повернулся к Майрону.
— Ты закончил?
— Да.
— Мы должны рукоплескать? — поинтересовался Уин у Эсперансы.
— Думаю, да.
Эсперанса встала и громко захлопала. Уин аккуратно положил клюшку для гольфа и вежливо поаплодировал.
Майрон поклонился и сказал:
— Позвольте выразить вам сердечную признательность. Вы замечательная аудитория, и не забудьте отблагодарить официантов, когда будете уходить. И обязательно попробуйте телятину.
В дверь просунулась голова Верзилы Синди. Сегодня она явно переборщила с красным и была похожа на сигнал светофора.
— Вторая линия, мистер Болитар, — сказала Синди, моргая подчеркнуто сильно. Ее глаза напоминали двух скорпионов, сцепившихся хвостами. — Это ваша новая сладкая пассия, — добавила она.
Майрон взял трубку.
— Алло?
— Во сколько ты придешь? — спросила Эли Уайлдер.
— Должен быть около семи.
— Как насчет пиццы и фильма вместе с детьми?
Майрон улыбнулся:
— Звучит заманчиво.
Он повесил трубку, все еще продолжая улыбаться. Эсперанса и Уин обменялись взглядами.
— Что? — спросил Майрон.
— Все влюбленные такие смешные! — ответила Эсперанса.
— Мне пора, — заметил Майрон, посмотрев на часы.
— Счастливо! — отозвалась Эсперанса.
Майрон повернулся к Уину.
— Не хочешь составить мне компанию?
— Нет, мой друг. Это дело — только твое.
Майрон поднялся, чмокнул Эсперансу в щеку и дружески приобнял Уина. Тот удивился этому жесту, но промолчал.
Майрон ехал в Нью-Джерси. День был чудесный. Солнце светило так, будто его только что создали. Майрон пощелкал переключателем по разным станциям — кругом крутили его любимые песни.
Просто такой удачный выдался день.
Он не стал заезжать на могилу Бренды, решив, что она поймет и не обидится. Судят не по словам, а по делам, и все такое.
Майрон припарковался у медицинского центра Святого Варнавы и направился в палату Джоан Рочестер. Она сидела на кровати, готовясь к выписке.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Все хорошо, — ответила Джоан.
— Мне очень жаль, что так вышло.
— Не надо жалеть.
— Вы возвращаетесь домой?
— Да.
— И не станете выдвигать обвинений?
— Нет.
Майрон так и думал.
— Но ваша дочь не может вечно скрываться.
— Вчера ночью Кэти вернулась домой.
«Вот тебе и счастливый конец!» — подумал Майрон и закрыл глаза. Он рассчитывал услышать совсем не это.
— Они с Руфусом разругались. Кэти вернулась домой, и Доминик простил ее. Все будет хорошо.
Они посмотрели друг на друга. Ничего хорошего не будет. Он это знал, и она тоже знала.
— Я хочу вам помочь, — сказал Майрон.
— Вы не можете.
Наверное, она права.
Помогать нужно тем, кому можешь. То же самое говорил и Уин. И всегда — всегда! — выполнять обещание. Именно за этим он и пришел сюда сегодня — выполнить обещание.
Он встретился с доктором Эдной Скайлар в коридоре возле онкологического отделения. Он рассчитывал поговорить с ней в кабинете, но можно и здесь.
Увидев его, Эдна Скайлар улыбнулась. На ней почти не было косметики, белый халат помят, а на шее висел стетоскоп.
— Здравствуйте, Майрон, — поздоровалась она.
— Здравствуйте, доктор Скайлар.
— Зовите меня Эдна.
— Хорошо.
— Я как раз закончила. — Она показала большим пальцем на лифт. — Что привело вас сюда?
— Вообще-то вы.
У нее за ухо был заткнут карандаш. Она достала его, записала что-то в медицинской карте и сунула обратно.
— В самом деле?
— Когда мы с вами общались в последний раз, вы кое-чему меня научили, — пояснил Майрон.
— Чему именно?
— Помните, мы говорили о виртуальном больном? Мы говорили о невинных и виновных. Вы были со мной очень откровенны и признались, что предпочитаете лечить тех, кто этого заслуживает больше.
— Да, разговоры… но я же давала клятву, так что приходится лечить и тех, кто мне не нравится.
— Конечно. Но дело в том, что вы заставили меня задуматься. Потому что я с вами согласился. Я хотел помочь Эйми Биль потому, что считал ее…
— Невинной? — спросила Скайлар.
— Наверное.
— Но выяснили, что это не так.
— Не только это, — пояснил Майрон. — Еще и то, что вы были не правы.
— В чем?
— Нельзя судить людей заранее. От этого становишься циничным. Мы предполагаем худшее и после этого видим только темную сторону. Вы знаете, что Эйми Биль вернулась домой?
— Да, я слышала об этом.
— Все считают, что она просто сбежала из дому.
— И об этом тоже слышала.
— Никто не слушал ее объяснений. В том смысле, что не принимал их всерьез. А если Эйми Биль сбежала, то сразу перестала быть невинной жертвой. Вы меня понимаете? Даже ее родители, которые души в ней не чают и всеми силами хотят защитить, тоже не видят истины.
— Ив чем она заключается?
— Невиновна, пока не доказано обратное. Эта истина универсальна и распространяется не только на зал суда.
Эдна Скайлар демонстративно посмотрела на часы.
— Я не очень понимаю, к чему вы клоните.
— Я верил этой девочке всю ее жизнь. Было ли это ошибкой? Но по большому счету родители Эйми были правы — это их дело оберегать и защищать ее, а не мое. Поэтому я мог позволить себе быть более объективным. Я не боялся правды, какой бы она ни оказалась. И я дождался момента, когда Эйми осталась одна и мы могли поговорить без свидетелей. Я попросил ее рассказать мне все без утайки. Потому что в общепринятой версии, согласно которой она сбежала и, возможно, убила своего любовника, было слишком много пробелов. Например история с банкоматом. Или анонимный звонок из телефона-автомата. Меня не устраивало просто закрыть на это глаза и оставить все как есть. И я поговорил с ней. Я помнил, как сильно любил ее и как она была мне дорога. И еще я сделал кое-что. Предположил, что Эйми говорит правду. Если ей поверить, то очевидными становились две вещи. Похитителем была женщина. И похититель знал, что Кэти Рочестер пользовалась банкоматом на Пятьдесят второй улице. Кто из женщин подходит под это описание? Кэти Рочестер. Она здесь точно непричастна. Лорен Мьюз — то же самое. И вы.
