Оливер Блик - Честный вор

— Где мне найти Пескоу?

— Я не справочное бюро.

— Вот еще десять долларов за адрес Пескоу.

С видимой неохотой Камминс назвал отель на Тридцать Четвертой улице.

— Краденое действительно стоило девяносто тысяч? — спросил он, когда я записал адрес.

— Так думали по меньшей мере три человека.

Камминс на мгновение задумался.

— Пока я знаю только двоих, Бойкинса и того парня, что дал тебе девяносто тысяч. А кто третий?

— Тот, кто убил Бойкинса.

Когда я вышел из такси, перед дешевым отелем на Тридцать Четвертой улице уже собралась небольшая толпа. Они смотрели на распростертое на асфальте тело. Один из стоящих мужчин, лет пятидесяти, даже без пиджака, как я понял, портье, непрерывно повторял: «Это мистер Пескоу из восемьсот девятнадцатого».

Я повернулся к высокому старику, пристально разглядывающему мертвеца сквозь толстые линзы очков.

— Что случилось?

Тот презрительно скривил губы.

— Самоубийство, вот что. Какой-нибудь пьяница. Их теперь полно. И в правительстве тоже. В Вашингтоне. В Олбани. Везде, — он подозрительно взглянул на меня, будто проверяя, не отношусь ли я к указанному множеству.

Если бы я не отвернулся от него, то не заметил бы мужчину и женщину, спешащих по Тридцать Четвертой улице. Я без труда узнал в них Майлса Уайдстейна и Джанет Вистлер.

Глава 8

Два часа спустя, когда я вошел в холл моего отеля, Джанет, в темно-зеленом кожаном пальто и том же брючном костюме, бросила в пепельницу недокуренную сигарету и поднялась мне навстречу.

— Нам надо поговорить, — сказала она.

— У меня или в баре? Нам не помешают ни тут, ни там.

— В баре, — твердо ответила она.

Мы без труда нашли свободный столик, потому что в зале не было ни души. Мы сели около двери, она заказала бурбон с содовой, я остановился на шотландском.

— Где Уайдстейн? — спросил я, когда бармен обслужил нас и удалился за стойку.

— Он заедет за мной чуть позднее.

— И на что это похоже?

— Что?

— Работать с Прокейном.

— Мне нравится.

— Ваш ответ не объясняет мне, на что это похоже.

Джанет сняла пальто.

— Во всяком случае, это совсем не то, чем я занималась раньше.

— Вы учились в колледже?

— Три курса.

— Хотите, отгадаю в каком?

— Не надо. В Холиоуке.

— А потом?

— Ездила по свету. Была манекенщицей. В Париже, в Лос-Анжелесе.

— А как вы оказались у Прокейна? По объявлению в газете?

— Меня рекомендовал его психоаналитик. Я встречалась с ним. Он сказал Прокейну, что я обладаю задатками первоклассного вора. Мы познакомились, поговорили и стали работать вместе.

— И какие у него проблемы?

— Разве к психоаналитику обращаются только те, у кого возникли какие-то проблемы? У вас удивительно старомодные взгляды.

— Мне говорили, что я отстал от жизни.

— Разве вы никогда не ощущаете потребности просто поговорить? У такого человека, как Прокейн, может появиться подобное желание. А может, он просто боится высоты. Неужели вы никогда не испытывали сомнений или страхов, причины возникновения которых вам не ясны?

— Вероятно, вы правы. Ничто человеческое мне не чуждо.

— И это совсем не означает, что вы чокнулись и нуждаетесь в психиатрической помощи.

Я улыбнулся.

— Мне кажется, вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать различные аспекты деятельности психоаналитиков.

— Нет, — она отпила из бокала. — Я хочу поговорить с вами о Джимми Пескоу, — Джанет взглянула мне прямо в глаза.

— А чем он вас заинтересовал?

— Вы его знали?

— Я слышал о нем.

— Он мертв.

— И?

— Мы думаем, что именно он украл журналы Прокейна.

— Мы?

— Майлс и я.

— Почему вы пришли к такому выводу?

— Майлс нашел человека, которому Пескоу пытался продать эти журналы.

— Кто он?

Джанет пожала плечами.

— Это не важно. Он — надежный человек. Пескоу предлагал журналы за десять тысяч.

— Но он не купил?

— Нет.

— Он знал, что в них написано?

— Нет, но Пескоу сказал, что хозяин журналов с радостью выложит за них сто тысяч.

— А почему Пескоу сам не предложил их владельцу?

— Он слишком нервничал.

— Однако ему хватило смелости вломиться в чужой дом.

— Тут требовалось совсем другое.

— А почему этот парень не купил журналы у Пескоу?

— Потому что у него не было десяти тысяч.

— И вы говорите, что Пескоу мертв?

— Да.

— Когда это случилось?

Джанет взглянула на часы.

— Часа два назад. Он выпрыгнул, выпал или его выкинули из окна отеля. Комната восемьсот девятнадцать в отеле «Джоплин». На тридцать четвертой улице.

— Вы были там?

— Сразу же после того, как он выпрыгнул. Или его выкинули, или…

— Он выпал, — закончил я фразу Джанет. — И что вы сделали? Смогли ли вы ему помочь?

— Мы не знали, кто это, и подошли взглянуть на тело. Несколько секунд спустя на улицу выскочил портье и воскликнул: «Это мистер Пескоу из восемьсот девятнадцатого». Он повторял это снова и снова. Мы вошли в отель, взяли ключ от восемьсот девятнадцатого, поднялись на лифте на десятый этаж, спустились по лестнице на восьмой и осмотрели его комнату. Журналов там не было.

— Вы нашли что-нибудь еще?

Ее глаза сияли, когда она рассказывала об обыске номера Пескоу. Тут действительно требовалось немалое самообладание.

— Мы ничего не нашли. А что там могло быть?

— Шесть тысяч долларов, — ответил я, довольно улыбнувшись.

— Какие шесть тысяч?

— Которые Бобби Бойкинс заплатил Пескоу за украденные журналы.

Она взглянула на меня с нескрываемым уважением. Во всяком случае, я именно так истолковал выражение ее глаз.

— Однако вы не такая уж соня, как кажется с первого взгляда. Как вы узнали об этом?

Я рассказал ей о встрече с Финли Камминсом и о визите на Тридцать Четвертую улицу.

— Однако вы не теряли время даром.

— Просто я знал, у кого спрашивать. Впрочем, и вы довольно быстро вышли на Пескоу. Но нам по-прежнему неизвестно, у кого сейчас эти журналы. Скорее всего, именно этот человек убил Бойкинса и Пескоу. Вы выяснили, что, кроме Бойкинса, Пескоу пытался продать журналы кому-то еще. Я узнал, что Бойкинс предлагал Камминсу войти с ним в долю. И одному богу известно, к кому еще обращались Бойкинс и Пескоу. Вероятно, один из них решил получить всю добычу. Он убил Бойкинса и взял журналы. Пескоу знал имя убийцы или догадался, кто это мог быть. И он выпрыгнул из окна или выпал, или его выкинули.

— Мистеру Прокейну это не понравится, — заметила Джанет.

— А где сейчас Уайдстейн? Рассказывает ему о ваших находках?

— Да.

— Ему не следовало торопиться.

— Почему?

— Тогда он мог бы сообщить мистеру Прокейну, что я тоже не в восторге от создавшейся ситуации.

Глава 9

Детективы Оллер и Дил без энтузиазма восприняли мой отказ сообщить им имя человека, давшего мне девяносто тысяч.

— Похоже, вы разработали кодекс чести посредника, — фыркнул Карл Оллер.

— Честь тут ни при чем, — возразил я. — Это моя работа. Если я буду много говорить, ко мне перестанут обращаться, а я слишком стар, чтобы ходить на биржу труда.

— Вам еще нет сорока, — заметил Френк Дил.

— Я говорю не о теле, а о душе.

Мы сидели в маленькой душной комнатушке уже больше часа. Дил напечатал, а я подписал протокол допроса, и теперь мы вели светскую беседу.

— Вы же понимаете, что мы можем обвинить вас в сокрытии тяжелого уголовного преступления, — его голос звучал не слишком убедительно, будто он сам не верил в то, что говорил.

— Вам это не удастся, потому что вы не знаете наверняка, совершено ли преступление. Вам известно, что я принес в прачечную девяносто тысяч и нашел там тело Бойкинса. Я не должен рассказывать вам, где я взял эти деньги. Я даже не знаю, нес ли я их Бойкинсу, а не кому-то еще.

Дил неторопливо достал пачку сигарет, спички и закурил.

— Бобби Бойкинс проворачивал какое-то крупное дело. Во всяком случае, крупное для него. Ходят такие слухи.

— Не понимаю, какое отношение они имеют ко мне.

— Если вы скажете нам, кто ваш клиент и что у него украли, мы сможем понять, кто убил Бойкинса и почему.

Я покачал головой.

— Вы ведь не рассчитываете на то, что я скажу вам его имя.

— Мы не знаем, что вы можете сказать, — ответил Оллер. — Поэтому мы задаем так много вопросов. Вдруг вы ответите на один из них.

Оллер стоял справа от меня, прислонившись к стене. Засалившиеся на локтях рукава и узкие лацканы его темно-синего костюма указывали на то, что детектив купил его лет пять назад. Чуть ниже узла на его красно-голубом галстуке темнело какое-то пятно. Вероятно, у Оллера было много детей и мало денег.