Оливер Блик - Честный вор

— Возможно. Но Бобби Бойкинс — мелкий карманник. Он понятия не имеет, как влезть в чужой дом, не то что вскрыть сейф. А вот среди его знакомых есть неплохие специалисты.

— Вы предполагаете, что он мог быть посредником вора? — спросил Прокейн.

Я покачал головой.

— Я ничего не предполагаю. Но до встречи в аэровокзале я собираюсь кое-что выяснить. Я знаком с людьми, которые знали Бойкинса. Возможно, им что-то известно. Перед смертью Бобби долго били. Он — старик. А в старости отказываются говорить, так как уже знают, что это ни к чему не приведет. Есть только одна причина, по которой Бойкинс мог молчать: он понял, что его убьют, как только он удовлетворит любопытство тех, кто задавал вопросы.

Прокейн перевел взгляд на один из пейзажей, изображавший оленя, стоящего в нерешительности на залитой солнцем опушке. Судя по всему, Прокейн любил рисовать солнечный свет.

— Я вижу, что этот довольно простой обмен становится все более сложным, мистер Сент-Айвес, — сказал он.

— Сложным до предела, — ответил я. — Но убийство никогда ничего не упрощало, хотя большинство из них совершается именно с этой целью.

Прокейн задумался.

— Но вы по-прежнему настаиваете на том, что будете работать в одиночку?

— А что?

— Вы сказали, что собираетесь выяснить, участвовал ли Бойкинс в краже моих журналов. Надеюсь, вы не станете возражать, если мисс Вистлер и мистер Уайдстейн займутся тем же самым, разумеется, используя свои каналы.

— Конечно, нет. Я бы даже хотел, чтобы во вторник утром они оказались неподалеку от мужского туалета Вестсайдского аэровокзала. И, если через двадцать-двадцать пять минут я не выйду оттуда, мистер Уайдстейн мог бы заглянуть в туалет, чтобы убедиться, не лежит ли мой труп на полу крайней кабинки слева.

— Да, я как раз собирался предложить вам этот вариант.

— Может быть, вам следовало упомянуть и о временном факторе, мистер Прокейн, — заметила Джанет Вистлер. Он взглянул на Уайдстейна, который согласно кивнул.

— Мистер Сент-Айвес, журналы должны быть возвращены мне не позднее среды.

— Я не могу этого гарантировать.

— Да, я знаю. Но если человек, только что говоривший с вами, позвонит еще раз, чтобы перенести встречу на более поздний срок, вы должны настоять на уже достигнутой договоренности.

— А если он будет тянуть время и я не смогу получить их до среды?

Они обменялись многозначительными взглядами, которые мне ровным счетом ничего не говорили.

— Тогда, мистер Сент-Айвес, нам придется принять определенные меры и, возможно, обойтись без вашей помощи.

— Что-то я вас не понимаю, — ответил я.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет.

На Сорок Второй улице, сразу после пересечения с Девятой авеню, есть бар под названием «Нитти Гритти». Несколько лет назад он назывался «Козырной Туз», еще раньше — «Гинг Хо». Кто-то говорил мне, что во время второй мировой войны на вывеске было написано «Хабба-Хабба», но я в это не верю. Хотя название бара постоянно менялось, хозяин и клиентура оставались прежними. Бар принадлежал Френку Свеллу, а в основном контингент посетителей составляли сутенеры и проститутки, воры и фальшивомонетчики.

Френк Свелл не любил своих клиентов и менял название бара в надежде, что они перестанут приходить к нему. Иногда, когда на душе скребли кошки, я появлялся у Свелла, чтобы уйти от него в значительно лучшем настроении. Потому что я видел, что мне еще очень далеко до самого дна.

В воскресенье, в шесть часов вечера, я сидел у стойки и слушал Френка, который зачитывал мне список новых предполагаемых названий, которые могли бы отпугнуть завсегдатаев.

— Послушай вот эти, Фил.

— Сначала налей мне шотландского с содовой.

— Конечно, — он пододвинул мне полный бокал и продолжил чтение.

— «Третий Джордж», «Водолей», мне кажется, вполне уместные названия.

— Это точно.

— «Голубое Яблоко», «Зеленая Борода», «Третий Орел», а вот это мне очень нравится: «Синий Блейзер».

— Высший класс.

— Да, то, что мне нужно. Чтобы выгнать отсюда этих подонков. Ты только посмотри на них.

Я посмотрел. За дальним столиком сидели две проститутки. За другими — три пары, и только одна из них не ссорилась. У стойки примостились двое. Один, бледный и худой, казалось, только что вышел из тюрьмы и не увидел в свободе ничего хорошего. Другой, лет тридцати восьми, с круглым добродушным лицом, в темно-сером драповом пальто с меховым воротником и почти белой фетровой шляпе, напомнил мне бостонских политиканов моей молодости. Его звали Финли Камминс. На жизнь он зарабатывал воровством и встретил мое появление в баре дружеским кивком и улыбкой.

Я повернулся к Свеллу.

— Все те же лица.

— Ты знаешь, кто они? — фыркнул Свелл. — Отбросы общества, вот кто, — ему нравилась эта фраза, и я слышал ее уже раз десять.

— Мне казалось, что Бобби Бойкинс заходит к тебе в это время. Он все еще при деле?

Свелл покачал головой.

— Он слишком стар и может выронить бумажник, который только что достал из чужого кармана, на мостовую, прямо у ног хозяина.

— Когда ты видел его в последний раз?

— В пятницу. Он о чем-то долго говорил с Камминсом. Если ты хочешь что-то узнать о Бобби, спроси у Камминса. Еще один подонок.

— Я так и сделаю, — я взял бокал и пересел к круглолицему подонку.

— Как дела, Финли?

— Нормально. Что занесло тебя в эту дыру, Сент-Айвес?

— Я думал, что смогу встретить тут Бобби Бойкинса.

— Ты так не думал, — возразил Камминс.

— Не… думал?

— Рано утром Бобби нашли мертвым где-то на Девятой авеню. Ты должен знать об этом. Ты там был.

— Новости распространяются быстро.

— Об этом тебе тоже хорошо известно.

— О'кей, — я кивнул, — я там был.

— А как попал туда Бойкинс?

— Откуда мне знать.

— Свелл сказал, что ты говорил с ним в пятницу.

— Эй, Свелл, — позвал Камминс.

Я взглянул на Френка. Тот с интересом разглядывал книжку комиксов.

— Что?

— У тебя слишком длинный язык, — проревел Камминс. Никто не прореагировал, даже Свелл.

— Если тебе тут не нравится, — процедил тот, переворачивая страницу, — можешь катиться на все четыре стороны.

Камминс подозрительно взглянул на меня.

— А что ты там делал?

— Работал.

— Что-то выкупал?

Я кивнул.

— И сколько это стоило?

— Девяносто тысяч.

— Черт побери! Значит, старик не врал.

— О чем?

Камминс нахмурился и покачал головой.

— Я не хочу впутываться в это дело.

— Не волнуйся, — ответил я. — Во всяком случае, я тебя никуда не впутаю.

Камминс задумчиво смотрел на пустую кружку. Если я хотел что-то услышать, сначала следовало заплатить, хотя бы за кружку пива. Я заказал виски для себя и пиво для Камминса.

— В пятницу вечером он намекнул, что обтяпал выгодное дельце, — сказал Камминс, когда Свелл обслужил нас и вернулся к комиксам. — Он предлагал вступить с ним в долю.

— А что он от тебя хотел?

— Отнести что-то в прачечную-автомат. В районе Двадцать Первой улицы и Девятой авеню.

— Он не сказал, что именно?

— Нет. Но я понял, что краденое, — Камминс щелкнул пальцами. — Бойкинс сказал, что отдал шесть тысяч, но рассчитывает получить тридцать. Он не говорил о девяноста. У тебя правда было столько денег?

Я кивнул.

— А где Бойкинс взял шесть тысяч?

— Он получил наследство. В августе у него умер дядя. В Калифорнии.

— Бойкинс не говорил, что он купил?

Камминс покачал головой.

— После того, как я отказался ему помочь, он не стал вдаваться в подробности. Но назвал продавца.

— Кого же?

Камминс вновь взглянул на пустую кружку. Я раскрыл рот, чтобы позвать Свелла, но он остановил меня.

— Я не хочу пить.

Я вздохнул.

— Ну ладно. Сколько?

— О боже, раз ты нес девяносто тысяч, значит, твои дела идут неплохо.

— Ты же знаешь, Финли, это не мои деньги.

— Сто долларов.

Я покачал головой.

— Семьдесят пять.

— Пятьдесят.

— Дай мне взглянуть на них.

Я достал из бумажника две двадцати- и одну десятидолларовую купюры и положил их перед Камминсом — тот сунул их во внутренний карман пальто.

— Ты слышал о Джимми Пескоу?

— Кажется, да. Он медвежатник?

Камминс кивнул.

— Один из лучших. Иначе не получил бы десять лет. Он только что вышел из тюрьмы. Каким-то образом он прослышал об одном сейфе и вскрыл его. Денег там не оказалось, и он схватил то, что было. А когда понял, что взял, то занервничал. Я слышал, ему очень не понравилось в тюрьме и не хотелось попадать туда снова. И он продал добычу Бойкинсу за шесть тысяч. По крайней мере, так сказал Бойкинс. Но он любил приврать.

— Где мне найти Пескоу?