Чарльз Вильямс - Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно
— Боюсь, что сегодня мы пропустили самое интересное доказательство. Попробуем проанализировать все дело, не считаясь с личными интересами и предубеждениями. Предположим, что старая мисс целиком выдумала свой рассказ, стремясь отправить Аллана в психиатрическую больницу. Она, значит, хотела оклеветать его, чтобы, доказав его манию к преступлениям, обезвредить его. Но, Местерс, если эта женщина лгала, она это проделала весьма необычным способом. Она, по–видимому, еще утром знала, что Гийо убит ударом молотка. Но если она хотела обвинить Аллана, для чего ей понадобилось рассказывать, что она видела его ночью сходящим по лестнице со шприцем для инъекций в руке? Отчего она не сказала прямо, что видела, как он убил Гийо ударом молотка? Тем, что она сказала, она только доказала: то, что он ночью бродил по дому, еще не является преступлением.
— Это просто искусный маневр, вот и все!
— Бессмыслица, молодой человек! Что искусного в том, что она рассказала, что ее племянник — убийца? Если вы предположите, что она лгала и Аллан невиновен, следует сделать вывод — это она сама положила все предметы в ящик. Что хитрого в обагренном кровью ноже, записной книжке с вырванными листочками и флакончике с цианистым калием? Уж если удалось собрать такие крупицы доказательств, почему бы не пойти до конца и не обвинить его в самом преступлении, за которое он легко может быть повешен?
— Вы говорите таким тоном, сэр Генри, точно предметы, найденные в том ящике, имеют не бог весть какое значение!
— Они и не имеют большого значения, — ответил Г. М. — Что значит нож, выпачканный кровью какого‑то пса? Вам, может быть, удалось бы доказать, в чем я, впрочем, не уверен, что Ментлинг им воспользовался; в таком случае он бы получил около двух месяцев тюрьмы за жестокое обращение с животными. Флакон с цианистым калием ничего не доказывает…
— Не забудьте о записной книжке!
— Да! Но в состоянии ли вы обвинить Ментлинга в убийстве Бендера? Тогда вам будет необходимо доказать, каким образом он это сделал. Без доказательств вы не можете передать дело в суд. Алиби Ментлинга неоспоримо. На записной книжке стоят инициалы «Р. Б.». Обвиняемому стоит только сказать, что они означают Роберт Браунинг или Роуб Британ, и никто не сможет доказать, что записная книжка принадлежала Бендеру, поскольку единственное лицо, которое могло бы это подтвердить, — сам Ментлинг! Что вы имеете доказательства — это ясно, но каждое из этих доказательств обернется против вас!
Местерс выругался сквозь зубы.
— Но почему тогда, — спросил он, — вы не помешали мне арестовать Ментлинга?
— Потому что это принесет нам большую пользу, и завтра мы будем увенчаны лаврами. — Глядя на часы, Г. М. прибавил: — Раньше, чем пробьет полночь, настоящий преступник будет под замком.
Терлен и Местерс, ошеломленные, переглянулись. Г. М., казалось, был в прекрасном настроении.
— Отлично! — продолжал он, съедая гарнир. — Я вам это обещаю. От вашего имени я отдал распоряжение, чтобы вечером все были на месте в доме Ментлингов. Я хочу кое‑что попробовать. Было бы хорошо, Местерс, если бы вы подобрали двух человек, которые были бы у нас под рукой. Я считаю, что вам следует быть вооруженным. Мы имеем дело с опасным убийцей… Могут быть выпады. Это лицо, говорю вам с изумлением, разыграло самую искусную комедию, какую мне никогда в жизни не доводилось видеть даже в театре… Но я не хочу вам портить аппетит. Ешьте, друзья. Не кажется ли вам, что мало соли?
Дождь не переставая лил, когда машина Местерса, в которой сидели Терлен и Г. М., остановилась на Чарлз–стрит, чтобы захватить сэра Джорджа. Последний, довольно возбужденный, протянул Г. М, телеграмму.
— Вот что я получил от эксперта из Дорсетшира, — сказал он. — Но объяснение так же неясно, как и текст. Что означает «Красный змей»?
— «Красный змей»?! — воскликнул Местерс. — Почему «Красный змей»?
— Вы должны делать вид, будто ничего не знаете об этом, Местерс, — ответил Г. М. — Эта телеграмма могла бы поджечь окрестности Лондона раньше времени. Потому вы ее не увидите! — Он сунул ее в карман. — А теперь больше ни слова.
Машина тихо въехала на Керзон–стрит. Полицейская машина уже ждала их недалеко от дома; два человека в штатской одежде вышли из нее, и Местерс дал им указания. Г. М. нажал кнопку звонка и, отведя одного полицейского в сторону, тихим голосом проинструктировал его. Шортер открыл дверь, а Джудит, очень радостная, вышла им навстречу.
— Вы знаете, только что отпустили Аллана — нам телефонировал шеф полиции. Аллан скоро будет здесь. Он свободен, вы слышали?! Выходит, не оказалось достаточных доказательств!
— Да, да! Можете нам не рассказывать, — мягко остановил ее Г. М. — Я верил, что так и будет, и сам посоветовал отпустить вашего брата. Вы огласили эту новость?
— Да, конечно! Я плохо поступила?
— Нет. Как домашние приняли ее?
Она поглядела на него с опаской.
— Ну, все обрадовались, кроме Изабеллы, по правде говоря…
— Где она сейчас?
— В своем будуаре с доктором Целламом и Арнольдом, как вы распорядились. Остальные еще ужинают. Прошу вас, входите.
Все сняли пальто. Атмосфера этого дома была невыносима. Но все же Терлен улыбнулся Джудит и вместе с Г. М., сэром Джорджем и Местерсом вошел в столовую.
Казалось, полностью повторяется вчерашняя сцена, если не считать нескольких пустых стульев.
На столе горели свечи. Равель и Керстерс сидели друг против друга, но чувствовалось, что они враждебно настроены. Двойная дверь, которая вела в «Комнату вдовы», была закрыта.
— Добрый вечер, — приветствовал их Г. М., — вы еще ужинаете? Не будет ли кто‑нибудь из вас любезен зажечь свет в «Комнате вдовы»? Я хотел бы показать вам, как умер несчастный Бендер.
Наступила мертвая тишина. Джудит, очень бледная, прислонилась к столу.
— Что же…
— Нет, это вовсе не шутка, — подтвердил Г. М. — Ну, Местерс, зажгите свет и достаньте все предметы из портфеля.
Местерс, пытаясь улыбкой скрыть волнение, направился в «Комнату вдовы». Было слышно, как он шел крадучись в темноте, после чего вдруг появился свет в конце коридора. Потирая лоб, инспектор возвратился, объявив:
— Сцена готова, сэр!
— Хорошо! Пойдемте туда, — сказал Г. М.
Они направились в комнату, по Джудит отказалась от руки Терлена. Кровать походила на покинутый корабль; поломанная мебель была вынесена, остальная находилась на старых местах.
— У стола осталось четыре стула, — сказал Г. М. — Принесите остальные из столовой, нужно, чтобы все присутствующие могли сесть. Итак, стул «Господина из Парижа» сломан. Поставим другой на то место, где он вчера находился, у края стола, на линии окна… Отлично! Мистер Равель, не сядете ли вы на этот стул? Хорошо! Вы сейчас находитесь точно на том месте, где сидел Бендер, когда он был отравлен…
Равель быстро встал, по Местерс заставил его снова сесть:
— Не бойтесь, мистер Равель, сэр Генри утверждает, что опасности нет!
Местерс разложил на столе необычные предметы: шприц для инъекций, охотничий нож, бутылочку, выдувную трубку, смятую девятку пик, кусочек пергамента и одну шелковую нить.
Г. М. зажег трубку и, глядя на эти предметы, произнес:
— Посмотрите, вот следы двух самых наигнуснейших и наиподлейших преступлений, какие я когда‑либо встречал в своей практике. Но эти следы нам все же кое‑что открывают!
— Не хотите ли вы, чтобы и остальные пришли? — спросила Джудит.
— Нет, — сказал Г. М., — пока еще нет. Через несколько минут я вам объясню, как совершилось преступление, а кто‑нибудь из вас расскажет это мисс Изабелле. Результаты нашей беседы, если наши предположения подтвердятся, будут интересны, а высказывания мисс Изабеллы — еще более. Но минуту внимания… Сегодня после полудня мне вдруг пришло в голову, что факты, относящиеся к этому делу, логически не связаны между собой. Я заметил, что одна деталь, одна, на первый взгляд, не имеющая значения деталь, меняла все с самого начала. Трюк, которым воспользовались для убийства Бендера, так прост и так несложен, что мы оказались неспособными увидеть истину, хотя она и была у нас перед глазами. Когда Местерс прибежал ко мне в канцелярию и рассказал, что Бендер из профессиональной добросовестности счел аппендицит не серьезной для себя болезнью, я не захотел прислушаться к словам инспектора, который, сам того не зная, держал вруках ключ к разгадке. Однажды у Бендера случился приступ аппендицита, но он продолжал исполнять свои обязанности в больнице и никому ничего не сказал. И мне надо было связать этот инцидент с его поведением в тот злополучный вечер, ведь я видел, до какой степени он был возбужден, точно находился под действием какого‑то наркотика. Я должен был все понять, когда видел, как он ел…
