Чарльз Вильямс - Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно
— Признайтесь, — сказал весело Ментлинг, — что вы, полицейские, смешные люди! Или это получилось случайно, что ваши профессиональные расследования касаются и чревовещательного паяца и вы хотите им позабавиться в то время, когда этот несчастный лежит мертвым в соседней комнате? Впрочем, вот Джимми! Вы хотите увидеть его в действии?
Он вынул куклу и поставил ее перед собой.
— Недавно, — сказал Г. М., — один из моих друзей, занимающийся чревовещанием, объяснил мне, что долгое время считал невозможным посылать голос на расстояние.
— Отойдите дальше! — приказал Ментлинг. — Впечатление будет не таким сильным, если вы будете находиться слишком близко. А теперь, Джимми, слушай меня, я тебя спрашиваю… но в чем дело, — продолжал Ментлинг, нетерпеливо оборачиваясь к двери, — Шортер что вам надо?
— Извините, сэр, — сказал голос Шортера из‑за двери, — но необходимо, чтобы вы немедленно пришли: полицейский инспектор лежит на полу в «Комнате вдовы». Кажется, он мертв.
Г. М. произнес какое‑то ругательство и вскочил, уронив трубку. Повернувшись к двери, Терлен услышал за своей спиной громкий хохот. Ментлинг весь скорчился от смеха.
— Вот, господа, так выглядят шутки моего брата, — сказал Гийо, не двигаясь с места. — По–моему, он вам продемонстрировал неплохой практический пример.
Ментлинг продолжал громко смеяться, потом спрятал свою куклу.
— Вот теперь вы и это видели! Не смотрите на меня так, сэр Генри! Я не собирался вам показывать сегодня всего, что умеет Джимми, я хотел лишь продемонстрировать маленький образец его искусства. Я направил все ваше внимание на куклу, чтобы вы не догадались, что я играю комедию у двери, и мне удалось вас обмануть. Между тем, сэр Генри, ваш приятель прав: посылать голос на расстояние нельзя. Все это лишь комедия, иллюзия создается лишь тогда, когда исполнителю удается отвлечь внимание зрителей.
Г. М. посмотрел на него в упор, беря трубку.
— Неужели? Но как вам удается изменить голос? Это уже не комедия, не правда ли?
— Хотите, чтобы я вам объяснил? Отлично! — сказал Ментлинг с явным удовольствием. — Для этого нужен опыт, но я попробую вам объяснить. Сейчас я воспользовался приглушенным голосом, как я его называю. Вот, смотрите: я открываю рот и, пока мое горло в таком положении, говорю. Чем больше я задвигаю язык в горло, тем удаленнее кажется голос. Мышцы живота также играют тут известную роль. Все это легко, трудности начинаются тогда, когда приходится произносить слова без движения губ. Некоторые согласные в таком положении нельзя выговаривать, и их приходится заменять другими… Но что с вами? У вас такой странный вид!
— Подождите, не так быстро! — сказал Г. М. — Значит, вы утверждаете, что можно посылать приглушенный голос, не считаясь с расстоянием?
— Ну, не совсем так. На очень ограниченное расстояние. Я имел в виду расстояние, достаточное, чтобы отвлечь ваше внимание. Но голос, конечно, не бывает достаточно ясным, а затем… — Он вдруг замолчал и застыл с открытым ртом, выпучив глаза.
— Дурак! — бросил ему Гийо. — Разве ты не понимаешь, что описываешь именно то, что произошло сегодня вечером!
Ментлинг сделал шаг вперед. В ту же минуту дверь открылась и появился Местерс. Он сразу понял, что что‑то произошло, обвел глазами всех присутствующих и закрыл свою записную книжку, готовый что‑нибудь предпринять. Г. М. предупредил его вопрос.
— Мы только что услышали очень интересные факты, касающиеся прошлого, но о них мы будем говорить позднее. Что вы сделали? Удалось вам найти записную книжку Бендера?
— Нет, сэр, но думаю, что мы скоро узнаем, кто отвечал вместо Бендера из той комнаты. Как вы говорите, это может…
— Посмотрите, инспектор, у моего брата сейчас чуть не случился сердечный припадок, — сказал Гийо, нервно потирая руки. — Как по–вашему, этот голос мог исходить от чревовещателя?
Местерс, обычно отличавшийся хладнокровием и невозмутимостью, был, казалось, удивлен, увидев, как Аллан отпрянул назад, выкрикнув что‑то нечленораздельное.
— От чревовещателя? — повторил Местерс. — Правильно, от чревовещателя. Но вы поймите, господа, что нам не дозволено…
— Инспектор пытается вам объяснить, — сказал Г. М., набивая свою трубку, — что следственные органы не уполномочены говорить о вещах, о которых они ничего не знают. Местерс очень учтивый человек, Ментлинг, и он вас еще не подозревает.
Местерс закашлялся.
— Лорд Ментлинг, я искал вас, потому что кроме вас и мистера Равеля все уже дали показания. Если бы это не было необходимым, я бы вас сегодня не беспокоил. Конечно, следствие мы продолжим в той комнате, где совершено преступление.
Ментлинг посмотрел на ящики письменного стола.
— Все в порядке, инспектор! Хорошо, пойдем туда. Что вы желаете знать? Уж не думаете ли вы, что я его убил?
— Нет, сэр, речь идет пока о стрелах.
— О каких стрелах?
— О тех, которые вы привезли из Южной Америки. Мисс Изабелла Бриксам взяла их из вашего письменного стола и передала одному из моих людей.
Ментлинг снова взглянул на ящики письменного стола и очень удивился, увидев ключ, торчащий из замка одного из них.
— Вы знали, что стрелы отравлены кураре?
— Странно! Ах нет, не стрелы… Извините, инспектор, о чем вы спросили?
— Знали ли вы, что стрелы были отравлены кураре? Токсиколог, проверявший их, только что нас об этом известил.
— Отвечу… и да, и нет, — сказал Ментлинг, — вероятно, все трубчатые стрелы должны быть отравленными, иначе для чего они служат? Именно поэтому я и хранил их в запертом ящике. Но уроженцы джунглей обычно лгут! Они хотят, чтобы все верили, что их оружие отравлено, в таком случае люди будут больше их бояться. Между тем, раны заживают, поскольку оружие оказывается безвредным. Если наступает столбняк, тогда слух об отравленном оружии особенно ширится и растет, хотя вообще для этого уже нет больших оснований.
— Сколько стрел у вас имелось?
— Восемь. Прикажите вашим людям, чтобы они хорошо их стерегли.
— Но в ящике их найдено только пять, сэр.
Ментлинг вздрогнул, и два его собеседника переглянулись.
— Нет, их было восемь, — упорно твердил Ментлинг. — Я видел их собственными глазами, когда…
— Когда?
— Не помню точно: на прошлой неделе, а может быть, пятнадцать дней назад. Не могу также припомнить, откуда взялся этот ключ! В последний раз, когда я смотрел на стрелы, ключ висел на моей цепочке, а теперь он вставлен в замок ящика. Но почему вы все так странно на меня смотрите? Я ведь не единственный, кто сегодня вечером входил в эту комнату, инспектор!
Пока Местерс записывал показания, его лицо было точно каменное. Он продолжал:
— Вы, сэр, говорили о стрелах из трубки. Есть ли у вас также и трубка?
— Ах, вот в чем дело! — воскликнул Ментлинг. — Вы, значит, полагаете, что этот несчастный мог быть убит стрелой, выпущенной из трубки? Во всяком случае это предположение более вероятно, чем легенда о проклятии, заключенном в этой комнате. Слушайте, трубка действительно исчезла… Я…
— Я вынужден, наконец, поверить, что это становится серьезным, — сказал Г. М. — Вы случайно не обнаружили стрелу при обыске комнаты, Местерс?
— Нет, сэр, мы не нашли ничего подобного, но необходимо будет уточнить.
— Скажите мне, что же вы тогда нашли? — спросил Г. М., взглянув на него. — По виду, вы очень горды собой! Вы не нашли чьих‑нибудь отпечатков пальцев?
На лице Местерса отразилась скрытая радость: наконец‑то он нашел что‑то, чем мог взволновать Мерривейла.
— Отпечатки? Их сколько вашей душе угодно! Прежде, чем вам пришло в голову позвать меня, все входили в эту комнату. А лицо, производившее уборку, было достаточно предусмотрительно, чтобы надеть перчатки… Возможно, чтобы не испачкать руки! Но нам все‑таки удалось обнаружить несколько следов, оставленных этим лицом!
Тон у Местерса был такой решительный и грубый, что у Терлена создалось впечатление, что он говорит о ком‑то из присутствующих. Сразу же после этих слов инспектор закрыл свою записную книжку.
— Благодарю вас, лорд Ментлинг. Вы мне сегодня больше не нужны, если только сами не пожелаете что‑нибудь добавить…
— Нет, право, нет…
— Очень хорошо! Теперь очередь за вами, мистер Равель!
Равель украдкой налил себе виски и сделал большой глоток для храбрости. Местерс заметил его волнение и сказал мягким голосом:
— Не надо пугаться, сэр! Как бы сильно мы ни подозревали кого‑то, мы пока не уполномочены никого арестовывать. Прошу вас сделать небольшое сообщение…
— Уверяю вас, инспектор, я ничего не знаю об этом деле. Я имею алиби, которое вам, кажется, представляется сомнительным. Но, несмотря на это, я не убивал бедного Бендера. Вместе со всеми я присутствовал за ужином, но я не был знаком с Бендером и никогда его раньше не видел. Вот все, что я могу вам сказать. Вы мне разрешите допить виски?
