Харлан Кобен - Обещай мне

— Расскажите мне о ее спутнике.

— Возраст от тридцати до тридцати пяти. Рост средний. Привлекательный. Длинные черные волосы. Двухдневная щетина.

— Шрамы, татуировки, особые приметы?

Эдна Скайлар покачала головой и рассказала, как шла с мужем по улице, что Кэти выглядела взрослее и старше, была с другой прической, и что она окончательно убедилась, что имеет дело с Кэти, только когда та произнесла: «Никому не говорите, что видели меня».

— Вы сказали, что она казалась напуганной?

— Да.

— Но не мужчиной, с которым была?

— Верно. Я могу сама задать вопрос?

— Конечно.

— Я о вас кое-что знаю. Нет, я не интересуюсь баскетболом, но по Интернету можно узнать все, что угодно. И я этим пользуюсь. И в отношении пациентов тоже. Если я с кем-нибудь встречаюсь впервые, то навожу справки по Интернету.

— Понятно.

— Поэтому я и спрашиваю — почему вы занимаетесь поисками девушки?

— Я друг семьи.

— Но почему именно вы?

— Это трудно объяснить.

Эдна Скайлар немного подумала, явно размышляя, стоит ли удовлетвориться таким уклончивым ответом.

— Как это переносят ее родители?

— Плохо.

— Скорее всего с их дочерью все в порядке. Как и с Кэти.

— Возможно.

— Вы должны им об этом сказать. Утешить их, внушить, что с ней все будет хорошо.

— Не думаю, что это поможет.

По ее лицу пробежала тень, и она отвернулась.

— Доктор Скайлар?

— Один из моих детей тоже сбежал, — наконец тихо произнесла Эдна Скайлар. — Ему было семнадцать лет. Вы слышали о дискуссии относительно роли воспитания и природных факторов в формировании характера и способностей человека? Я оказалась никудышней матерью. Я это знаю. Но мой сын был настоящей проблемой с самого первого дня. Он постоянно дрался. Воровал в магазинах. В шестнадцать лет его арестовали за угон машины. Стал настоящим наркоманом, хотя, как мне кажется, тогда я об этом даже не догадывалась. В то время еще ничего не знали об аутизме и детей не сажали на стимуляторы типа риталина или чего-то подобного. Но если бы я оказалась перед выбором, то не исключаю, что пошла бы на это. Однако вместо этого я самоустранилась и решила, что с возрастом все встанет на свое место и утрясется само собой. Я не вмешивалась в его жизнь и не контролировала его.

Она говорила без всяких эмоций, будто рассказывала не о себе.

— Как бы то ни было, когда он сбежал, я ничего не предприняла. Я не удивилась. Прошла неделя. Потом еще одна. Он не звонил. Я не знала, где он. Дети — это счастье, но они могут принести очень много горя, причем самым неожиданным образом.

Эдна Скайлар замолчала.

— Что с ним случилось? — спросил Майрон.

— Ничего особо страшного. В конце концов он позвонил. Он был за Западном побережье и собирался стать звездой. Ему были нужны деньги. Провел там два года, но все, за что он брался, заканчивалось неудачей. Потом он вернулся, но ничего не изменилось. Я стараюсь любить его, заботиться о нем, но… — она пожала плечами, — лечить у меня получается, а материнство — нет.

Эдна Скайлар взглянула на Майрона. Он понимал, что она еще не закончила, и ждал.

— Мне так жаль… — У нее перехватило горло. — Звучит ужасно банально, но мне так жаль, что я не могу повернуть время вспять и начать все сначала. Я люблю своего сына, я действительно его люблю, но не знаю, чем ему помочь. Возможно, он безнадежен. Я понимаю, как это звучит, но когда целыми днями ставишь диагнозы, то невольно делаешь это и в личной жизни. Я хочу сказать, что убедилась в своей неспособности контролировать тех, кого люблю. Поэтому я переключилась на незнакомых людей.

— Боюсь, что не совсем вас понимаю, — признался Майрон.

— Своих пациентов, — объяснила она. — Они для меня не близкие люди, но я очень забочусь о них. И не потому, что я такая замечательная и добрая, а потому, что в моем представлении они все еще невинны. И я сужу их. Я знаю, что это неправильно и нехорошо. Я знаю, что ко всем пациентам должна относиться без предубеждения и лечить их одинаково. И стараюсь так делать. Но при этом если я по Интернету узнаю о пациенте, что он сидел в тюрьме или является негодяем, то стараюсь передать его другим врачам.

— Вы предпочитаете невинных, — заметил Майрон.

— Именно! Тех — я знаю, как это звучит! — кого я считаю чистыми. Или по крайней мере не такими испорченными.

Майрон вспомнил о своих недавних мыслях, о том, что жизнь Близнецов не имела для него никакой ценности, о своей готовности пожертвовать жизнями многих других людей ради спасения собственного сына. Разве его рассуждения чем-то отличались от того, о чем говорила Эдна Скайлар?

— Я хочу сказать, что думаю о родителях пропавшей девушки, тех, что, вы говорите, переживают, и мне их жалко. Я искренне хочу помочь.

Ответить Майрону помешал легкий стук в дверь. Она открылась, и в проеме показалась голова с шапкой седых волос. Майрон поднялся, и седовласый мужчина вошел.

— Извини, я не знал, что ты не одна.

— Все в порядке, милый, — сказала Эдна Скайлар, — но ты не мог бы зайти попозже?

— Конечно!

На мужчине тоже был белый халат. Разглядев Майрона, мужчина заулыбался. Майрон узнал эту улыбку. В отличие от Эдны Скайлар этот мужчина баскетболом интересовался. Майрон протянул руку:

— Майрон Болитар.

— О, я знаю, кто вы! Меня зовут Стэнли Рикенбек, но все меня знают как мужа доктора Эдны Скайлар.

Они обменялись рукопожатиями.

— Я видел, как вы играли за Университет Дьюка, — сказал Стэнли Рикенбек. — Это было настоящее зрелище!

— Спасибо.

— Я не хотел вам мешать. Просто собирался спросить у своей застенчивой невесты, не хочет ли она присоединиться ко мне и отведать каких-нибудь яств в нашем больничном кафетерии.

— Я уже собирался уходить, — сказал Майрон и спросил: — Вы, кажется, тоже были со своей женой, когда она увидела Кэти Рочестер, верно?

— Вы здесь по этой причине?

— Да.

— Вы полицейский?

— Нет.

Эдна Скайлар была уже на ногах и чмокнула мужа в щеку.

— Тогда поторопимся! Через двадцать минут у меня пациенты.

— Да, я был там, — ответил Стэнли Рикенбек, глядя на Майрона. — А чем вызван ваш интерес?

— Я занимаюсь поисками другой пропавшей девушки.

— Что, сбежала еще одна девушка?

— Не исключено. Я хотел бы узнать ваше мнение, доктор Рикенбек.

— О чем?

— Вам тоже показалось, что Кэти Рочестер просто сбежала?

— Да.

— Вы говорите достаточно уверенно.

— Она была с мужчиной, не пыталась скрыться, просила Эдну никому о ней не говорить и… — Рикенбек повернулся к жене: — Ты ему сказала?

Эдна поморщилась.

— Нам пора.

— Сказала мне что?

— Мой дорогой Стэнли стареет, и ему начинают мерещиться разные глупости, — сказала Эдна.

— Ха-ха, очень смешно! Ты специалист в своем деле, а я — в своем.

— А ваша специальность? — не унимался Майрон.

— Глупости! — сказала Эдна.

— Нет, не глупости! — стоял на своем Рикенбек.

— Ладно! — сдалась Эдна. — Скажи ему, что, по-твоему, ты видел.

Стэнли повернулся к Майрону.

— Моя жена рассказывала вам, как она изучает лица. Именно это позволило ей узнать девушку. Она разглядывает людей и пытается поставить диагноз. Для удовольствия. Я так не поступаю. Я оставляю работу за порогом офиса.

— А на чем вы специализируетесь, доктор Рикенбек?

Тот улыбнулся.

— В этом-то все и дело.

— А точнее?

— Акушер-гинеколог. Тогда я об этом не подумал. Но, вернувшись домой, я посмотрел фотографии Кэти Рочестер в Интернете. Те, что появились в печати. Я хотел убедиться, что это была та самая девушка, которую мы видели в метро. Поэтому я практически не сомневаюсь в том, на что обратил внимание.

— И что это было?

Неожиданно Стэнли засомневался.

— Вот видишь! — Эдна покачала головой. — Все это глупости!

— Возможно, — согласился Стэнли Рикенбек.

— И все же? — не унимался Майрон.

— Или Кэти Рочестер поправилась, — ответил Стэнли Рикенбек, — или она, возможно, именно — возможно, беременна.

Глава 33

Гарри Дэвис дал ученикам бессмысленное задание прочитать главу и вышел. Ребята не скрывали своего удивления. Другие учителя часто прибегали к такому приему, чтобы устроить себе перекур, но мистер Ди, становившийся лучшим учителем года четыре раза подряд, никогда себе такого не позволял.

Коридоры в Ливингстонской старшей школе были на редкость длинными. Стоило Гарри Дэвису оказаться, как сейчас, в одном из них в одиночестве, как ему сразу становилось не по себе. Он не любил, когда здесь было тихо: ему нравился шум-гам от беспокойных ребят с рюкзаками, погруженных в свои подростковые проблемы.

Он нашел нужный класс, быстро постучал в дверь и заглянул внутрь. Дрю Ван Дайн проводил занятия в основном с трудными подростками, и это сразу бросалось в глаза. У половины учеников в уши были вставлены наушники от айподов, многие сидели верхом на столах, а остальные столпились у окна. Крепкий парень энергично тискал в углу девчонку — у обоих были широко открыты рты, и было видно, как сочится слюна.