Росс Макдональд - Полосатый катафалк

— По-моему, мы оба и пытаемся это выяснить.

— Я уже выяснила и могу вам сказать. Я неудачница. Впервые я поняла это много лет назад, когда любимый мною человек сообщил, что у него диабет и он не может или не должен иметь детей. Его смерть стала новым подтверждением того, что я неудачница. Тогда я решила больше не влюбляться и не выходить замуж. Я решила оградить себя от новых страданий. Я уже достаточно хлебнула. Я переехала в Санта-Барбару и стала жить строго по расписанию. Оно состояло из всего того, чем обычно заполняют свои часы вдовы — прогулки, бридж, уроки мозаики в школе для взрослых. Наступило умиротворение и скука. Я забыла о своем всегдашнем невезении, и это было моей ошибкой.

Прошлой осенью мне нанес визит Марк и сказал, что нуждается во мне. У него были неприятности. Я всегда любила Марка с его мальчишеской неуклюжестью. Такие слова могут показаться странными по отношению к Марку, но что поделаешь — таким его всегда знала я. Так или иначе я вышла за него, и вот пожалуйста!

Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Сухожилия на ее шее натянулись, словно проволока в кабеле. Что-то шевельнулось во мне. Если это была жалость, то она стала перерастать во что-то более серьезное. Мне хотелось коснуться ее лица. Но слишком многое еще было недосказано.

— Если уж тебе не везет, — сказала она, — то ты боишься пошевелиться из страха, что семейная жизнь рухнет.

— Она уже лежит вокруг вас в обломках, миссис Блекуэлл.

— Этого можно мне и не напоминать.

— Неприятности Марка были по части женщин?

— Да, он встретил ее на Тахо, и она забеременела. Ему не было жаль денег, но он опасался, что этим дело не кончится. Женитьба или судебное разбирательство, которое погубит его имя, преследовали его кошмаром. Марку очень важно, что о нем могут подумать другие. Он считал, что, женившись на мне, он защитит себя и утихомирит девушку. — Она упрямо не называла имени.

— Он нашел в себе силы рассказать вам об этом так откровенно?

— Не так подробно. Но его мотивы всегда очевидны. Он сразу раскрывает свои карты, особенно когда боится. Он был сильно напуган, когда приехал ко мне в Санта-Барбару. Девушка или ее друзья угрожали судом.

— Вы знали, что это Долли?

— Нет, — чуть не крикнула она. — Иначе я бы не вышла за Марка...

— Почему вы все-таки за него вышли?

— Я хотела быть кому-то необходимой. Он нуждался во мне, а я в нем. Я думала, что брак, начинающийся так неважно, обязательно наладится. Марк был перепуган, виноват. Он говорил, что у него сдали тормоза и может кончиться тем, что он начнет приставать на улице к малолетним. Он сказал, что только я могу его спасти, — и я ему поверила.

— Вы не спасли его от убийства. Теперь вы это понимаете?

— Я так этого боялась!

— Когда вы его заподозрили?

— Сегодня ночью, когда вы упомянули пальто и меня вырвало. Мне и сейчас нехорошо.

Ее лицо приобрело бледно-зеленый оттенок, словно изменилось освещение. Совершенно непроизвольно я дотронулся пальцами до ее мокрых прядей у виска. Она оперлась щекой на мою руку.

— Извините, — сказал я, — но мне надо дойти до конца.

— Наверное. Я солгала вам насчет пальто. Марк купил его в Торонто во время нашего свадебного путешествия. Там вдруг стало страшно холодно... Марк сказал, что пальто пригодится весной на Тахо. Наверное, Симпсон и нашел его там, показал Марку и попросил объяснений. А Марк взял ледоруб из набора... Все это из-за нашей женитьбы, — сказала она срывающимся голосом. — Наш брак был обречен с самого начала. Брачная церемония стала заупокойной мессой.

Она поежилась. Я сел рядом на корточки, обнял ее и почувствовал, как за воротник мне покатились слезы. Через некоторое время слезы перестали капать. Потом она освободилась от моих рук.

— Извините, не хватало вам еще нянчиться со мной. Я провел пальцем по скорбной морщине на ее щеке. Она отстранилась от меня.

— Не надо. Спасибо, но не надо. Я должна помнить о долге перед Марком.

— Разве это не отменила жизнь?

— Вы не были женаты?

— Был.

— Но вы никогда не были женщиной. Я должна быть верной супружескому долгу независимо от того, что сделал с нашим браком Марк. Ради него и ради меня самой. — Она заколебалась. — Надеюсь, мне не придется давать в суде показания обо всем этом — о ледорубе, о пальто, о Долли?

— Жену нельзя заставить давать показания против мужа. Вам это должно быть известно с тех пор, как вы работали в сфере социального обеспечения.

— Конечно. Просто я неважно соображаю. Я еще в шоке. У меня такое чувство, что меня раздели донага и сейчас поведут по городу.

— Да, уж люди вволю потешат языки. Я потому-то приехал к вам ночью, чтобы поменьше было шума.

— Вы очень предусмотрительны, мистер Арчер. Но что вы можете сделать?

— Например, объясниться вместо вас с полицией.

Ее сознание отреагировало на слово «полиция».

— Я правильно поняла из вашего телефонного разговора, что вы просили полицейских на Тахо арестовать Марка?

— Я попросил знакомого детектива из Рино, который мне помогает, проверить, там ли ваш муж. Он перезвонит.

— А что потом?

— Если он там, его арестуют. Но он может быть в другой части Америки.

— Возможно. Он так беспокоился за Гарриет.

— Или за собственную шкуру.

Она взглянула на меня с острой неприязнью.

— Вам придется быть к этому готовой, — сказал я. — Ваш муж мог уехать утром с тем, чтобы никогда не возвращаться. Кстати, во сколько он уехал?

— Рано. Очень рано. Я спала. Он оставил записку.

— Она у вас?

Изобел открыла верхний ящик стола, протянула мне сложенный листок. Записка была написана в такой спешке, что я с трудом разобрал почерк.

"Изобел!

Еду на Тахо. Нет сил сидеть и ждать, когда сообщат про Гарриет. Что-то надо делать. Тебе лучше остаться дома. Увидимся, когда все закончится. Пожалуйста, вспоминай меня с любовью — так, как я помню о тебе.

Марк".

— Это вполне может быть прощальное письмо, — сказал я.

— А я уверена, что он действительно на Тахо. Вот увидите.

Я оставил эту тему и стал ждать, когда позвонит Арни. Время шло. Я сидел на стуле с прямой спинкой у балконной двери.

Светало. Из уходящей тьмы стали проступать окрестные холмы, огоньки домов на которых казались редкими звездочками на небосклоне. Изобел сидела, уронив голову на руки. Можно было подумать, что она спит, но дыхание было не как у спящей.

— Хорошо бы уточнить еще одну деталь, — сказал я ей в спину. — Мог ли Марк убить Рональда Джеймета?

Она сделала вид, что не услышала, но я повторил вопрос теми же словами и с той же интонацией. Не поднимая головы, она сказала:

— Нет, это исключено. Они были большими друзьями. Марк не жалел сил, чтобы спустить Рональда с гор. Когда он привез его в больницу, то сам был полумертв от изнеможения. Ему тоже пришлось оказывать медицинскую помощь.

— Это ни о чем не говорит. Разве нельзя было заранее спланировать этот несчастный случай?

— Нет, — отрезала она. — Чего вы от меня хотите?

Признаться, этого я и сам толком не знал. В деле были пустоты, словно белые пятна на карте. Их нужно было заполнить. Еще мне хотелось, чтобы Изобел бросила к черту свой супружеский долг, пока он не утянул ее в омут. Это случалось с тонкими натурами, которые предпочитали умереть с иллюзией, чем жить при мучительно ярком свете реальности. Я попытался поделиться с Изобел этими соображениями, но в ответ услышал:

— Это невозможно. Я знаю, как погиб Рональд, помню, как переживал Марк. Я уже говорила, он был совершенно раздавлен всем этим.

— Такое бывает с убийцей. После первого преступления. Кстати, когда четыре года назад погиб Рональд, Марк не был в вас влюблен?

— Нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Он был без ума от одной юной особы...

— Долли Стоун?

Она медленно кивнула. Вид у нее был удрученный.

— В то время все было не так, как вам, наверное, кажется. Это скорее напоминало отношения отца и дочери. Примерно то, что у него было с Гарриет, когда та была помоложе. Когда он приезжал к нам, то привозил Долли подарки, брал ее на прогулки. Она называла его дядей Марком.

— Что происходило на этих прогулках?

— Ничего. Марк не мог пасть так низко. С малолетней...

— Вы употребили выражение «без ума»...

— Я не должна была так говорить. Это слова Рональда. Он относился к этому без снисхождения.

— Значит, Рональд тоже об этом знал?

— Да. Он-то и положил этому конец.

— Как?

— Крупно поговорил с Марком. Меня при разговоре не было, но я знаю, что объяснение было не из приятных. Но их дружба уцелела.

— В отличие от Рональда!

Она гневно вскочила на ноги:

— У вас злой язык и дурное воображение!

— Наверное. Но мы говорим не о воображаемых вещах. История с Долли всплыла на поверхность незадолго до смерти Рональда, так?

— Я не желаю говорить на эту тему.