Ричард Пратер - Верняк
– Да, да! – перебил я его поспешно.
– Я ждал напрасно. Они не прибыли.
– А как насчет второго лимузина? Он тоже исчез вместе с женами?
– Да, как выяснилось. Были сделаны запросы... Моим телохранителем Харимом Бабуллахом.
– Бабуллах. Готов поспорить, это здоровый парень. Как бык.
– Как слон. Да, он просто великан. Ноги, как каменные столбы, руки мощные, как слоновий хобот. Грудь его обширна, как арнкукубуки богини Шакимуккмак, чей торс описан на десяти страницах Священной книги «Нукник»...
– Ни слова больше! Я запомню Бабуллаха.
– Сегодня Бабуллах повержен в печаль. Он заточил себя в покоях и рыдает. Потому что он больше чем телохранитель. Его обязанность – следить за тем, чтобы мои жены не испытывали никакой беды или скуки.
– Держу пари, что он в этом преуспевает. Или... преуспевал?
– Видите ли, высочайший долг и главная обязанность Бабуллаха – это предотвращать то, чего сегодня он не предотвратил. Теперь его могучее тело сотрясается от страха, дрожит, как желе, он ожидает кары. И, поверьте, для этого у него достаточно оснований.
– С этим нельзя не согласиться. Кто-нибудь может дать ему жестокий подзатыльник, да? Что-нибудь в этом роде?
– С ним может случиться и кое-что похуже.
– Прекрасно. Я это запомню... Ну, так на чем мы остановились? На том, что Харим Бабуллах сделал запросы. Где же он их сделал?
– В отеле. В агентстве, сдающем напрокат лимузины. Это были большие черные «линкольн-континентали». У меня в гаражах есть несколько таких. Выяснилось, что в аэропорте из двух ожидавших нас лимузинов только один принадлежал этому агентству. Второй подменили, когда подлинный был выведен из строя – его шины кто-то проткнул. Прошло целых полчаса, пока удалось его починить. Этого времени вполне хватило, чтобы какой-то злоумышленник подогнал к аэропорту такой же точно «линкольн-континенталь», усадил в него всех моих жен и исчез вместе с ними!
– Всех?
– Ну, тех, которые прибыли со мной.
Я покачал головой.
– В самом деле подозрительно, Шейх. Как вы думаете, кто мог бы учинить вам такую обиду? Есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
– Никаких. Ни одного соображения. Это вы должны сообразить, и немедленно!
– Да. Конечно. Но все-таки подобные действия подразумевают у злоумышленника какой-то план, разработанный заранее, знание деталей. Ведь надо было подобрать соответствующую машину, точную копию заказанного вами лимузина. И если эта шалость – дело рук какого-нибудь вашего недоброжелателя, он должен был загодя подыскать убежище, где можно скрыть похищенное. Целый гарем!.. Здесь предстоит небольшое расследование, Шейх. Он ведь не мог въехать в первый попавшийся отель! – Я сделал паузу. – Полагаю, у вас есть недоброжелатели?
– Ха-ха! – ответил он. – Есть ли у меня недоброжелатели? – Затем помрачнел. – Никто – ни враг, ни друг – не знал о моем намерении приехать сюда, в эту страну. Я уже предупреждал вас, что секретность в нашем деле – это главное.
– В каком деле?
– В нашем. И это очень много значит для меня.
– Я хочу все же уточнить, в чем именно следует соблюдать секретность?
– Об этом, мистер Скотт, разговор состоится позже. Если вообще состоится. Прежде всего найдите и верните гарем. Верните его мне! А потом, может быть, я расскажу вам все остальное. Но не раньше.
Мы еще побеседовали, но Шейх представил мне только самую необходимую и весьма скудную информацию. Ничего заслуживающего внимания! Сведения, полученные в агентстве по прокату машин и в отеле, где остановился Шейх, также мало что дали. В полицию не обращались, и не обратились бы ни под каким видом, из-за «особой секретности» дела, подчеркнул Файзули.
Я уже упомянул о том, что он звонил в отель «Касакасбах». Затем Шейх регулярно пользовался моим телефоном: набирал какой-то номер, молча слушал, молча вешал трубку. Так продолжалось не раз и не два. Наконец он снова позвонил в свой отель и после недолгого разговора повернулся ко мне.
– Ничего не изменилось. Ситуация все та же! Итак, мистер Скотт, слово за вами. Как вы собираетесь действовать дальше?
– Есть кое-какие мысли. Но, пожалуйста, не дергайтесь, если я не раскопаю чего-нибудь в ближайшие час или два или если меня будут занимать дела моих клиентов – все равно наш договор остается в силе. Я дам знать, если вдруг что-то прояснится.
– Это меня устраивает. Да, устраивает... Но вы сделаете попытку?
– Да-да. Не теряйте надежды... Только дайте мне сначала осмотреться и порыскать вокруг.
К этому времени мы оба уже были готовы отправиться из отеля в это неопределенное «вокруг».
Было полчетвертого, когда Шейх Файзули сообщил мне, что переговорил кое с кем в отеле «Касакасбах», а также с Харимом Бабуллахом. И в этом можно было не сомневаться, как и во всем остальном, что касалось Шейха. И я был уверен, что в результате его переговоров получу, как он выразился, «карт-бланш».
Пока мой необычный посетитель ждал меня, я отправился в спальню, нацепил сбрую со своим «курносым» многолетним спутником, столь приятно мне знакомым кольтом 38-го калибра, убедился, что он надежно покоится в своей кобуре, выдернул белый парусиновый пиджак из платяною шкафа и вернулся в гостиную.
Когда я втискивался в пиджак, Шейх Фрйзули заметил мою амуницию и выступающую рукоятку и сказал:
– Вижу, вы берете с собой оружие. Это необходимо, мистер Скотт?
– Я беру его нечасто. Без него порой не обойтись. А таскать его с собой постоянно – это уже чересчур.
Я подошел к двери. Файзули следовал за мной.
– Вы будете в своем отеле? – спросил я.
– Да, большей частью.
– О'кей. Буду поддерживать с вами связь, Шейх.
– О, еще одно, сэр. Мелочь, но все же...
Моя рука уже лежала на дверной ручке.
– Да?
Он тихо рассмеялся.
– Может быть, я впал в излишний лиризм, когда описывал вам неотразимые прелести моих жен?
– Да, этот женский пасьянс, разложенный умелой рукой, впечатляет. Действительно, вы были порой излишне лиричны. И что же?
– Пожалуйста, мистер Скотт, пусть мои пламенные речи и все описания прекрасных жен не ударят вам в голову, как игристое вино. В голову или... куда-либо еще. Ведь это естественно, когда представляешь себе сладостные и сочные лепестки их губ...
– Гм-гм. Ну еще бы! Воображения у меня на это хватит.
– Как гладки и податливы их белые, подобные слоновой кости бедра...
– Я понял, Шейх! Не надо вдалбливать мне это в голову!
– Видите ли, это был с моей стороны прием. Шутливый, но верный способ заставить вас заинтересоваться моим затруднением. Я искушал вас, чтобы побудить к действию. Но... поймите меня правильно, я не желал бы, чтобы вы впали в соблазн иного рода. – Он помолчал. – Вы мудрый человек. Конечно, вы понимаете, что такое – пагубная страсть, и сумеете ей противостоять.
– Прекрасно понимаю! Так, говорите, я мудрый человек? Уверяю вас, когда я спешу, то становлюсь еще мудрее. Очень скоро я, возможно, стану таким блестящим детективом, что буду светиться даже среди бела дня.
Он снова улыбался.
– С моей стороны было жестоко дразнить вас таким количеством жен, не так ли?
– Ну да, вы покачивали ими перед моим носом, как гроздью бананов. Но я не назвал бы вас жестоким. Во всяком случае, вслух. Может быть, хитрым и чересчур темпераментным. Но...
– Но ведь вы понимаете, какова цель, мистер Скотт? Эта цель оправдывает все средства. Как бы иначе я сумел вызвать в вас столь живой интерес?
Я ничего не ответил. Возможно, зря. А может, наоборот: иногда молчание – золото.
Оценив мои колебания, Шейх Файзули улыбнулся бледной бескровной улыбкой и сказал:
– Мгновенное понимание – привилегия избранных. Но, отвлекаясь от перлов моей философической мысли, надеюсь, вы согласитесь, что и шейх имеет право на небольшую шутку?
Но я не собирался разменивать золотой слиток моего молчания.
Мы молча вышли из номера, вместе спустились по лестнице в вестибюль. «Спартанца».
Мой автомобиль был припаркован напротив отеля, через дорогу. За ним, моим голубым, как яйцо малиновки, «кадиллаком», я мог видеть зелень тщательно ухоженной территории Уилшир-Кантри.
Мы остановились в дверях «Спартанца». Прежде чем шагнуть на тротуар, я сказал Шейху Файзули:
– Позвоню через час или два, что бы ни случилось.
– Прекрасно, – ответил он. – И поверьте, я не забуду вашей помощи. Благодарю вас, мистер Скотт.
– Пока не за что, Шейх. До свидания.
Я начал переходить улицу.
И в этот момент меня подстрелили.
Один выстрел последовал за другим. Стреляли прицельно.
Я не подумал, что убит, а раз так, то вполне резонно было предположить, что я в самом деле жив. Я сознавал, что лечу на землю, – отчасти потому, что услышал глухой стук падения и почувствовал, как в тело впилась пуля, отчасти из-за того, что дернулся, пытаясь двинуться дальше – боком, в сторону и вниз, – и все это одновременно. И я понял, что упал, когда моя голова откинулась назад и со всего маху ударилась о черный асфальт улицы.
