Микки Спиллейн - Дельта-фактор

Когда он подошел, я завел незначащий разговор о женщинах, не позволяя ему сказать ни слова, потом вставил между прочим:

— Та яхта, которую Хосе не мог больше держать и отплыл... ты помнишь об этом?

Он тут же узнал меня.

— Да, было очень жаль, сеньор.

— В какой порт он направится?

— Прогноз погоды уверяет, что шторм, пройдя нас, двинется на Флорида-Кис. Так что, скорее всего, он пойдет в Майами.

— Напрямую?

— Это единственное, что ему остается, сеньор. У него едва хватит времени и на это.

— Попробуй связаться с ним по радио. Скажи ему, чтобы ждал денег с неба.

— Сеньор...

— Он поймет, что я имею в виду. Надеюсь. — Я помолчал и закончил: — Спасибо, друг.

Ну вот, все было почти готово.

С великолепным жестом, который никто не смог бы повторить, лейтенант сдвинул каблуки, элегантно отсалютовал мне и прижал руки к бокам.

— Я готов, сеньор. — Он улыбнулся. — Если не возражаете, может, небольшой шрам? Дамам это...

— Кое-что еще.

— Что такое, сеньор?

— Может, очень скоро в этой стране произойдет смена правительства. Если вы обладаете каким-нибудь влиянием, то пользуйтесь им с умом. Кто-то из нас может вернуться.

— Я наслышан о такой вероятности, сеньор, — ответил он. — Ну так как же насчет шрама... только небольшого?

Я ударил его до того, как он успел договорить, и лейтенант получил свой маленький шрам. Кровь будет повсюду, так что никто не сможет отрицать того, что случилось. Пару недель он будет ходить с раздутым лицом и синяком под глазом, и все станут считать его героем. Если он поведет себя правильно, останется живым героем, впрочем, у него были все шансы. Он лежал на полу рядом со своим капитаном, которому повезло гораздо меньше.

Мертвый командир все еще держал при себе двухунцевый пакетик с героином; я высыпал его в чернильницу, стоявшую на столе. Потом разбил стеклянную витрину, за которой хранились образцы оружия, и позаимствовал штык от старинного ружья, после чего взломал замок у нижнего шкафчика, где в аккуратных ячейках содержалось остальное оружие. Схватив четыре гранаты и прикрепив их к поясу, я кивнул Виктору Сейблу, чтобы он следовал за мной.

Было уже четыре минуты пятого. Скоро над горизонтом появится солнце.

Теперь я даже был рад, что ураган Фрэнсис навис над берегом во всей своей устрашающей мощи, рад и тому, что подача электричества из города была прервана и крепости пришлось полагаться на свой устаревший генератор. Пара охранников у главного входа не могла разглядеть нас в темноте, пока мы не вынырнули у самого их носа. Капитан приказал им впустить меня, но они не ожидали, что я захочу и выйти, поэтому мое внезапное появление их очень удивило. Они долго колебались, не нужно ли им позвонить за инструкциями, так что, когда один из них повернулся ко мне спиной, тут же получил удар по голове моим верным сорок пятый, а другой, едва вскинув винтовку, встретил такой мощный удар, что, уронив ее, отлетел к стальной решетке. Но он был только оглушен и не утратил своей кошачьей интуиции. Как только я шевельнулся, он был уже снова на ногах, а его рука потянулась к короткому кинжалу на поясе.

Я не мог позволить ему позвать на помощь и дал шанс сделать выпад. Я быстро отскочил в сторону, и лезвие прошло у меня вдоль ребра, словно прикосновение клейма. Второго шанса у него уже не было. Я перехватил его руку, вывернул сустав и одновременно, ударом колена под дых, выбил воздух из легких. Приклад сорок пятого завершил работу, отключив все болевые точки, так что охранник остался корчиться на каменном полу в бессознательном рефлексе.

Раз электричество вырублено, было бессмысленно попытаться открыть ворота с его помощью. Единственное, на что я надеялся, — они должны были предусмотреть ручное отпирание ворот в случае аварии. Я посветил себе фонариком и быстро обнаружил, что упаковочный ящик, который охранники использовали вместо стола, скрывал ручную лебедку. Отшвырнув ящик, я навалился всем телом на рукоятку. С нее обильно посыпалась ржавчина, прежде чем ворота пришли в движение. А когда острые концы приподнялись над землей всего на четыре фута, что-то в механизме заело, и решетка перестала двигаться — наверное, обломок металла застрял в шестеренках. Я махнул Виктору Сейблу, чтобы он пролез под зубьями. Но пролезть сам я не мог — нужно было, чтобы кто-нибудь держал лебедку и она не раскрутилась. Неизвестно, по какой идиотской причине, но я рассмеялся. Для смеха было явно не то место и не то время, но я продолжал смеяться. Леди Удача не оставляла мне никакого шанса. Все, на что я мог надеяться, — что тот же кусок металла, который не давал решетке подняться, не даст ей упасть слишком стремительно... Вот только ее внушительный вес играл против меня. Единственный шанс. Это все, что у меня оставалось. Я отпустил рычаг, быстро нырнул под решетку, прокатился по земле и остался лежать в испарине, пока заостренные пики не опустились в свои гнезда.

Сейбл наклонился и помог мне подняться. Я ощупал гранаты на поясе и проверил сорок пятый, ощутив его дружеское тепло на боку, потом посмотрел на свои руки и вытер их о пиджак.

— Вы ранены.

— Меня ранило до этого.

— Вам, наверное, нужна помощь.

— Позже, — сказал я. — Сейчас нет времени.

Я потащил его к «вольво», подождал, пока он заберется внутрь, и повернул ключ зажигания. Все, что я мог подумать, было: «Черт побери, она все еще работает!»

Снижать скорость было почти невыносимо, но гнать означало бы смерть. Фары осветили двоих часовых, обходивших свою территорию с ружьями наперевес. Я включил нижний свет, чтобы фары не слепили им глаза, и, высунувшись из окна, окликнул их. Вытащив пару купюр из кармана, я сказал:

— Капитан сказал, чтобы я дал вам вот это и поблагодарил за службу.

Купюры были для них слишком крупными. Один даже отставил ружье в сторону, чтобы хорошенько рассмотреть бумажку в свете фар. Самым сложным было не дать им пожать себе руку в знак благодарности. Любой другой на их месте просто засунул бы деньги в карман и тут же забыл о них. Патрульный на последнем посту перед дорогой был подозрительнее, мне пришлось приложить больше усилий, чтобы он согласился взять деньги. Впрочем, после этого он расплылся в смущенной улыбке, прекрасно понимая, насколько весомым вкладом в его личный бюджет стала эта единственная купюра.

Когда мы наконец оказались в безопасности, Сейбл повернулся ко мне и спросил:

— Неужели ваша страна всегда так хорошо подготовлена ко всяким неожиданностям?

— Это была моя личная инициатива. Ничто так не побуждает бедняков к действиям, как созерцание чужого богатства.

— Вас трудно понять, друг мой. Мне непонятно, что побуждает к действию вас.

— Иногда я сам себе удивляюсь, — ответил я. — В данный момент вы смело можете называть меня простаком.

— В это я не могу поверить.

— А каково тогда ваше мнение?

— Я мог бы сказать вам, но вполне возможно, что вам это не понравится.

— Спасибо и на этом, — усмехнулся я.

Я увидел в отдалении огни, отражавшиеся от верхушек деревьев, хотя их свет и рассеивался из-за низко висящих облаков, нажал на тормоза и остановился, не доезжая до изгиба дороги; затем дал задний ход и направил «вольво» с обочины прямо в кусты, стараясь держать машину под таким углом к встречным, чтобы лучи их фар не отразились в наших. Сказав Сейблу, чтобы он ждал моего возвращения, я вылез из машины, пробежал назад около пятидесяти ярдов и, заняв удобную позицию, стал ждать.

Вожди на этот раз не возглавляли процессию. Они выслали вперед охрану, которая должна была принять на себя возможный обстрел, а сами следовали на безопасном расстоянии под предлогом, что их деятельность слишком важна для этой страны, чтобы они подвергали себя прямой вражеской угрозе. Я сорвал чеку с двух гранат и зажал их в руках, высчитывая скорость приближавшейся колонны. Сотня футов отделяла каждую машину, я пропустил первые два грузовика, нагруженные солдатами, и бросил гранату.

Я немного ошибся в расчетах, но не в цели. Граната, мгновенно исчезнувшая в темноте, пролетела в лучах фар и пробила ветровое стекло. Водитель дико вращал руль, но не справился с управлением, и машина, съехав на мягкую обочину, медленно и тяжеловесно завалилась на бок.

Запал этой чертовой гранаты сработал не сразу, так что они почти успели выбраться наружу. Двери распахнулись вверх, внутри мигал свет, так что я мог рассмотреть и Карлоса Ортегу и Руссо Сабина, тщетно пытавшихся выкарабкаться. Только сейчас водитель наткнулся где-то в машине на гранату и завопил: «Граната, граната!» И тут она взорвалась.

Части тел Ортеги и Сабина взлетели в воздух из-под обломков в сопровождении оранжевых язычков пламени, послуживших им последним салютом.

Следовавшие за ними грузовики остановились и стали пятиться назад. Я бросил на дорогу вторую гранату и как сумасшедший побежал к «вольво». Я почти добежал, когда раздался взрыв, но не удосужился проверить нанесенный ущерб. Войска в ожидании следующей атаки остановились, и никто не обратил внимания на нашу машину, несшуюся в темноте прочь.