Ричард Пратер - Казнить его дважды
Присутствовавшие в зале повскакали со своих мест. Две дамы закричали. У двойных дверей стояли двое мужчин. Отовсюду слышались нервные возгласы и восклицания.
Судья Кроффер быстро шагнул в зал суда — в его собственный зал. Он остановился, расставив ноги и подбоченясь. И помещение заполнил его голос, подобный грому небесному с горы Олимп:
— Тишина! Я требую тишины в зале суда!
И он получил ее.
Вот это было похоже на настоящего судью.
Глава 23
Мне вдруг показалось, что вся эта затея обойдется мне в приличную сумму денег.
Мне показалось также, что она может стоить мне нескольких лет жизни.
У меня возникло много подобных опасений. И все они мне не нравились.
Но — и это очень важно — если отбросить мысли о том, что будет со мной, — в произошедшем было кое-что полезное. Во-первых, распутано старое дело, и, что немаловажно, мое превосходство признал такой закоренелый негодяй, и все это получилось даже лучше, чем я ожидал. Конечно, мне теперь следовало подумать и об Эде Хауэлле, и обо всех, кого мы сюда пригласили. Все эти люди, как я думаю, без восторга находились здесь в этот момент.
И теперь, в эти минуты леденящей душу тишины, которая последовала за олимпийским громом, я понял, что отвечаю за всю честную компанию, которую собрал здесь. Меня мало занимало, что случится со мной сейчас, важнее было, что станет с ними потом. Сейчас никак нельзя было предаваться панике.
И вот, очень спокойно, я пошел навстречу судье Крофферу, потом остановился, повернулся к залу и сказал:
— Судебный пристав, полиция, все… осужденный, обвинитель… Не давайте ему… не спускайте глаз.
«Соберись, Скотт, — приказал я себе. — Хватай быка за рога. Черт побери, ты же можешь поговорить с ним, почему нет?»
Я еще раз огляделся и сориентировался. Да, вот там север. А там — стол судьи. А вот и сам судья Кроффер. И на этот раз я решительно направился прямо к нему.
— Судья, — сказал я, — повторяя недавние слова Лупоглазого, я отдаюсь на милость суда.
А судья опять снял очки и уставился на них. У меня возникло ощущение, что он вообще ничего не понимает. Его губы беззвучно шевелились, глаза были вытаращены, а голова болталась на шее туда и сюда. Это была такая картина, которую я вовек не забуду.
— Думаю, — медленно произнес наконец он, — что вы не произносили тех слов, которые я только что слышал.
— Ваша честь, я виноват, это все я сделал, — еще раз повторил я. — И один несу за все полную ответственность. Что я имею в виду — мы только что раскрыли здесь одно дело. Очень важное. То есть, если вам не удалось бы…
— Пожалуйста, помолчите, — повысил голос судья Кроффер.
И я заткнулся.
Он немного помолчал. А потом спросил:
— Вы можете внятно объяснить все это?
Я поспешно кивнул.
— Это вы ответственны за присутствие всех этих людей в моем судебном зале?
Я опять кивнул.
— Чем можете оправдать это беспрецедентное нарушение правил приличия, законности и здравого смысла?
— Ну… да. Я могу попытаться, — начал я.
— Кто эти люди?
Лупоглазый был достаточно далеко от нас, чтобы расслышать мои слова, поэтому я сказал:
— Они… они — актеры.
— Актеры? Все? — удивился судья.
— Не считая одного бандита, и…
— Бандита? Преступника? Вы в этом уверены? — насторожился судья.
— Ваша честь, я совершенно уверен, — быстро заговорил я. — Мы допросили и обвинили его, и он во всем сознался. Во всем, кроме разве нимфомании. Это — Лупоглазый. Джой Гарелла. Один из боевиков Аля Джанта.
— Я знаком с информацией о мистере Джанте и мистере Гарелле. А как ваше имя?
— Шелл Скотт. Я — частный…
— Да, я знаком и с вашими данными, — прервал меня судья Кроффер. — Он придал этим словам какой-то криминальный оттенок. — Мне кажется, будет лучше, если мы пройдем в мою комнату. — Потом, глянув через мое плечо на живописную картину зала суда, громко сказал: — Все должны вернуться на свои места. Оставайтесь в этом зале. Я поговорю с вами позже.
Кроффер произнес эти слова так, будто был совершенно уверен в том, что все будет, как он сказал. И я был убежден, что именно так и будет.
* * *Через пять минут разговора я начал думать, что, наверное, не получу десять лет. Еще через пять минут у меня появилась надежда, что я отделаюсь шестью месяцами окружной тюрьмы. Но через двадцать минут я уже посылал воздушные поцелуи моей доброй фее.
Судья Кроффер оказался совсем неплохим парнем. Он совершил в своей жизни несколько безумных поступков. В юности, как он сказал. В результате он отнесся к нашей авантюре достаточно снисходительно. Да, зал суда был пуст. Мы его заняли, но не причинили никакого ущерба. Судья считал, что общественные помещения должны рационально использоваться — правда, не совсем в таком смысле. Вернее, совсем даже не в таком.
Но если мы и в самом деле раскопали что-то, уличающее Гареллу и, что более важно, Аля Джанта…
Но все это, разумеется, было не так просто и не так скоро.
Прежде всего, как только мы вошли в его комнату, судья позвонил кому-то по телефону. И тут же всюду вокруг появились копы.
Потом он пригласил начальника полиции.
Потом вызвал старшину суда.
Кроффер сначала слушал мой рассказ. После разговора со старшиной суда он выслушал меня до конца и задал несколько вопросов. Потом послал за записями, которые Рон Смит делал во время «судебного заседания». Судья умел читать стенографические иероглифы и бегло пробежал ленту, приговаривая:
— Хм… Ну и ну! — А в одном месте даже: — Блестяще! Блестяще! — Затем вернул ленту Рону Смиту и приказал: — Напечатайте все это как можно быстрее. Найдите Уилкинса и дайте подписать все копии мистеру Гарелле в его присутствии, чтобы заверить их подлинность. Свяжитесь с Тречером по телефону и пошлите ко мне Бордена. А с вами я поговорю попозже. — Потом он обернулся ко мне: — Вы понимаете, что всего этого недостаточно, чтобы мы могли законно задержать и арестовать мистера Джанта?
— Да. Но я думаю, что там еще что-то есть. Я еще не все знаю.
— Не все? — Он казался несколько удивленным.
— Я узнаю, — поспешил добавить я, — если только вы не засадите меня в тюрьму.
Он улыбнулся:
— Мы, думаю, сумеем обойтись без таких экстремальных мер. — Вздохнув, судья добавил: — Но этого хватит, чтобы оправдать задержание мистера Гареллы. Как вы думаете, он повторит свои признания?
— Думаю, что да. Он ведь под арестом, как-никак. Я законно задержал его. Он пытался совершить против меня уголовно наказуемое действие.
— Прекрасно. Значит, нам не стоит беспокоиться об этом. — Кроффер немного подождал. — Вы сказали, что не все знаете. Что вы имели в виду?
Я изложил ему. Тогда судья разрешил вызвать в его комнату Эда Хауэлла. Я передал Эду ключи от моего «кадиллака» и сказал:
— Все мое оборудование и электроника — в багажнике. Дальнодействующий микрофон — самая длинная вещь там, ее невозможно ни с чем спутать.
— О'кей, — кивнул чернокожий красавец.
— Когда будешь работать с оператором Дейлом Бенноном, убедись, что Слэйда нет поблизости.
— Ну конечно, не беспокойся об этом, Шелл.
Я встал, пожал его руку и усмехнулся:
— Еще раз спасибо. Вы были величественны там, в зале, вы, большой черный ниггер.
Он рассмеялся:
— Да и вы смотрелись неплохо, вы, белоголовый сукин сын.
И Эд вышел.
Судья нахмурился:
— Я верно слышал, что вы…
Я с улыбкой перебил его:
— Это наша дружеская шутка, ваша честь.
Через двадцать минут я уже был в пути. Чтобы завершить дело или быть убитым. И мне казалось, что я уже об этом думал заранее…
* * *Я сделал только одну остановку в пути, чтобы просмотреть подшивку лос-анджелесской «Геральд стандарт». Как мне сказал в свое время издатель «Инсайда» Гордон Уэверли, из разговора с Наташей в среду вечером стало ясно, что авария с наездом произошла в апреле, «где-то в начале месяца». Я нашел статью в «Геральд стандарт» от 5 апреля. В предыдущую ночь молодой человек по имени Теодор Гаррис получил повреждения на Малхолланд-Драйв. Он не видел ни водителя, ни машины, которая наехала на него, он ничего не видел. Он ехал один, а потом очнулся в госпитале после шока. У него была сломана нога, раздроблен таз, обнаружены многие внутренние повреждения. Парень все еще находился в больнице, но шел на поправку.
Эта информация была недостаточной, но я рад был и ей. Она мне немного помогла. Итак, со всем этим багажом я снова направился на съемки.
Это была все та же сцена, но уже бел чудовищ. Конечно, они сегодня не снимали, потому что голова венерианской королевы была уже отрублена.
Камеры и другое оборудование надо было переместить. Я увидел оператора Дейла Беннона. Он сидел за своей большой камерой и разговаривал с Эдом Хауэллом. Я понял, что обсуждали сцену, в которой главная роль принадлежала Шерри Дэйл. Шерри и Груззаку. Срубив голову королевы, он, судя по всему, намеревался очаровать Шерри. Если я только этому не помешаю.
