Валерий Гусев - Вольный стрелок
– Это я и без него уже знаю.
– И вот это? – Володя протянул мне золотой фирменный знак на черном фоне. Вырезанный из конверта.
– Откуда?
– Он успел его в какой-то книге отыскать. Возьмешь?
– Еще бы. Кофейку выпьешь?
– Легко отделаться хочешь.
– Все остальное потом. Забирай добычу.
– А на хрена она мне сдалась? Мы с тобой поторопились. Если бы твой клиент сейф успел вскрыть – другое дело. Докажи теперь, что он не поспать на виллу забрался. Или пожрать.
– А взлом?
– Взлом без кражи совсем не то, что кража со взломом.
– Пистолет, – напомнил я. – Незаконное хранение и ношение.
– Два пистолета, – значительно уточнил Володя.
– Надо же! – возмутился я, глядя ему в глаза. – В каждом кармане у него по пушке!
– Подставишь ты меня, Серый. В газеты попаду.
– Два раза, – пообещал я, потому что появилась вдруг одна мысль. Жестокая.
Вошла Женька:
– Серый, я спать хочу. Я сегодня двести миль проплыла. Без обеда. И чайка мне на голову капнула. И любовью я утомилась.
– Отопри своего узника, отдай его Володе.
– Щаз-з!.. Он уже оклемался. Я войду, а он как на меня набросится!..
– Не набросится. Ему не до тебя сейчас. Ты ему слабительное вколола…
Мы проводили всю компанию до машины. Я забрал свои наручники, а Володиными сковал задержанных в пару.
– Спокойной ночи, – сказал Володя и поставил ногу на ступеньку.
– Подожди, еще одно желание…
– Не последнее, надеюсь…
– Как знать… У тебя ведь есть с прессой связи? Так пусть завтра в утренних газетах заметочка под соответствующей рубрикой пройдет.
– Завтрашние уже печатаются. – Володя насторожился. И правильно сделал.
– Стало быть, пусть в вечерней. Примерно так: «Вчера доблестными правоохранительными органами на одной из дач побережья были задержаны с поличным при попытке ограбления неустановленные пока лица. Предварительное дознание, проведенное работниками уголовного розыска Майского отделения милиции, позволяет сделать предположение о готовящемся тяжком преступлении. Для дальнейшего расследования задержанные будут немедленно этапированы в районный ОВД».
– Тебе это что-то даст? – не понял сначала Володя.
Скорее всего тебе, подумал я, кивая. Большие неприятности. Ты уж прости меня.
– Мне это не нравится, – честно сказал он. – Могут быть проблемы.
Вот именно.
– Ладно, езжайте. У меня еще дел полно.
Да и Монах волнуется (не за Монашку ли?), баночку в ночной прицел изучает. Поручения ждет.
Милиция уехала. Мы с Женькой сели рядышком на крыльцо терраски, закурили. Было тихо, даже море уснуло.
– Как я люблю эти вечерние ночи, – мечтательно пропела Женька…
И утренние закаты, добавил я мысленно.
– Когда мы уедем отсюда, Серый?
– Я тебя послезавтра отвезу в город.
– А ты?
– Я еще задержусь. – Я щелчком отбросил окурок – он падающей звездочкой прочертил черный воздух и долго светился на песке. Анчар завтра на него ругаться будет.
– Да, а где Анчар? – прочел мои мысли «доктор Ватсон».
– Спит джигит. Кстати, надо его саклю отпереть. А то он спросонья дверь вышибет.
Я не поленился сходить на берег, где мы оставили наше имущество, забрал кепку, поднялся к сакле и откинул полено от двери.
Анчар спал на полу. Я перетащил его и уложил на постель, укрыл буркой. Рядом положил мокрую кепку.
Расстроится он поутру. Да еще и поленница опять развалилась.
– Наконец-то мы с тобой совсем одни, – намекнула Женька в лоб, когда я вернулся.
– Вот именно. Садись за компьютер.
– Жестокий ты человек. Сухарь. Старый. – И ушла работать.
Мне не пришлось стрелять в банку. В недрах скалы вспыхнул и замигал огонек. Я свистнул и помахал рукой. В ответ фонарик мигнул три раза – сигнал принят.
– Серый! – высунулась в окно Женька. – Посиди со мной! Расскажи, как ты меня любишь.
Что ж, время есть – пока-то Монах доберется, – можно и о любви поговорить.
Женька сидела, уставившись в голубой экран монитора, легко положив руки на клавиши. Все в том же халатике, только шапочку сняла и волосы по плечам рассыпала. Золотое на белом. Неплохо у нее получилось.
– Кстати, а где Мещерские? – вспомнил я – пора уже было о клиентах позаботиться.
Женька, не отрываясь от экрана, равнодушно дернула плечом:
– Там. – И сделала пальцами в воздухе какое-то сложное уточняющее объяснение. – На необитаемом острове. Им там хорошо. Романтично. – Обернулась лукаво, подернула зеленые глаза голубой дымкой. – Представляешь, Серый, они там совсем одни. Среди первозданной природы. Кругом только море. И голые камни. И эти тоже голые-голые. Как Адам и Ева. Над ними кричат чайки, благословляют их любовь. И они предаются ей день и ночь. Без пищи, воды и крова. Не завидно тебе? Давай мы с тобой тоже уединимся на каком-нибудь острове…
В таком случае я бы предпочел пустой дом, хоть и с тостером.
– Стало быть, утром пойдем за ними. До полудня продержатся?
– Не знаю. – Женька опять уткнулась в экран. – Может, уже замерзли.
– А ты сможешь найти этот остров?
– Проще простого. Сперва все прямо, часа два. А потом два часа направо. Все, не мешай мне.
Адрес точный, усмехнулся я, даже с индексом. Координат только не хватает – северной широты и восточной долготы.
– Подожди, а почему они голые?
Женька фыркнула как на дурака. Но снизошла до ответа:
– Все вещи с яхтой утонули. Вита в купальнике была, Сашка – в плавках. Их так и высадили.
– А ты?
– А я в халате, не видишь? – Пальцы ее снова опустились на клавиши.
– Ну-ка, хватит. – Я положил ей руку на плечо, едва нащупав его в волне волос. – Рассказывай.
– А работа?
– Успеешь – ночь впереди.
– У меня на ночь другие планы, – сварливо обрезала Женька.
…Яхта ровно шла в крутой бейдевинд правого галса. Мещерский, закрепив шкоты, стоял у штурвала, любовался парусами, туго набитыми ветром, наслаждался плавным, скользящим ходом судна.
Девчонки в кокпите, под тентом, пили кофе, щебетали про любовь. И косметику.
И никто из них не видел, что в отдалении, за кормой, крадется за ними катер.
На подходе к Андреевской банке, в виду одного из островов, Мещерский благоразумно – здесь была небольшая глубина и много подводных камней у поверхности воды – выбрал шкоты, уменьшив ход яхты.
И тут же катер, задрав нос и раскинув под ним в стороны белые усы, гулко захлопав днищем по волнам, рванулся вперед.
Мещерский, занятый подготовкой к смене галса, не заметил этого и вздрогнул, когда за кормой прерывисто завизжала сирена.
– Саша, чего он орет? – вскочила Женька.
– «Обращаю внимание», – перевел Мещерский сквозь зубы.
Он потравил шкоты, и яхта, будто ее стегнули, дернулась, накренилась, резво сменила неспешную рысь на стремительный плавный галоп по длинным волнам.
Сзади вновь завизжала сирена.
– Четыре длинных, – посчитала Женька. – Это как?
– «Требую уменьшить ход». – И Мещерский в ответ на требование включил двигатель.
Это было пустое. Где прогулочной яхте со вспомогательным слабеньким движком тягаться с быстроходным морским катером? Но Мещерский не собирался сдаваться. У него на борту две красивые женщины, причем одна из них – любимая. Добыча, стало быть, для бандюков знатная.
Но поскольку бой принимать нельзя – на его одинокий пистолет ответят таким огнем, что и щепок после не соберешь, значит, остается одно: отчаянно удирать на всех парусах.
Мещерский надеялся дуриком проскочить до островов и поиграть между ними в кошки-мышки. Там медлительная яхта, сбросив паруса, получила бы преимущество в лавировке, а скоростной катер, если особо повезет, может и врезаться в одну из скал.
Пустое… Решение, возможно, и верное, но времени на его реализацию уже не было.
Снова – четыре длинных истеричных сигнала. Мещерский, сохраняя хладнокровие, пожал плечами и ответил свистком.
– Что ты им сказал? – Женька не теряла любопытства. – Что-нибудь непереводимое, да? Неприличное очень?
– «Вас не понял», – поморщился Мещерский.
Незамедлительно последовало разъяснение – вдоль правого борта вскипели ровной строчкой злые фонтанчики, вдоль левого – тоже. Одновременно пронесся над водой дробный звук – как палкой по штакетнику на бегу.
– Теперь понял, – признался, вздохнув, Мещерский и торопливо дал сигнал «Становлюсь на якорь».
– Где гранаты? – толкнула его Женька в плечо. – Куда ты их засунул?
Гранаты, конечно, оказались в самом надежном месте – в форпике, заваленные запасными парусами: день-два, и можно было до них добраться.
