Валерий Гусев - Вольный стрелок
Он замер, ожидая первого удара.
– Документы есть? – лениво спросил я, будто мне и спрашивать-то его больше не о чем.
Молчание. Лучший способ не проговориться.
– Фамилия?
Та же бурная реакция.
За воротами послышался рев Володино-го «уазика», отчаянный визг сносившихся колодок.
Постучав, вошел водитель в форме сержанта, с автоматом на плече.
– Товарищ полковник, – обратился он ко мне, игнорируя присутствие постороннего. – Так что операция завершена, ребята чешут территорию. И вроде наверху еще кто-то прячется…
– Все?
– Это… значит, – он нерешительно мялся.
– Что еще? – резко спросил я.
– Туточки до вас гражданка голая просится. Имеет, говорит, сведения сообщить по делу. Допустить?
– Ну, если голая, то конечно… – Я ли хорадочно соображал – что за инициатива, с чьей стороны? И чем это грозит. Неужели русалка? – Пусть войдет.
Вошла. Женька. В купальнике.
Стала – руки по швам, подбородок вздернут, начальника глазами ест. Блудливыми, зелеными.
– Что вы позволяете себе, товарищ лейтенант? – сорвался я. – Почему не в форме?
Сейчас выдаст: я всегда в форме. Скажете – плохая форма, плохо сидит? Или как?
Но Женька безмятежно уронила:
– Искупалась, товарищ полковник. Надоело в кустах сидеть. Или нельзя?
– Идите, приведите себя в порядок и подождите меня. Вы мне нужны.
Женька повернулась и вышла строевым шагом. Подрагивая бедрами.
Я скосил глаз на задержанного. Похоже, эта милая сценка произвела на него впечатление посильнее, чем мой «звонок начальству».
В гостиной меня ждал Володя.
– Как у тебя? – спросил я, нервно направляясь в свою комнату.
– Бомжую, говорит, начальник. Заночевать хотел и скрасть что-нито. И на рынок снесть.
– Мой вообще молчит. Но я таких знаю. Говорить начнет – не остановишь. – И я плотно прикрыл за собой дверь.
– Что случилось? – Мне стоило большого труда задать этот вопрос спокойно.
– Сигарету, кофе. – Женька упала в кресло, демонстрируя отчаянную усталость. – Ванну и мужика.
По-моему, она не переигрывала. Ну, может, чуть-чуть насчет мужика.
– Что с яхтой?
Женька ткнула большим пальцем в пол, указательным в потолок.
Яхта затонула, понял я, одна мачта торчит.
– А люди?
– Я их спасла, – с гордой скромностью ответила Женька. – С риском для жизни. – Для чьей жизни, уточнять не стала. – Они в безопасности, им только голодная смерть грозит. И переохлаждение. Ну дай же мне наконец сигарету. Кто тебе вообще дороже?
– Как ты здесь оказалась?
– Приплыла, – пожала плечами, – все мы этому научились. – Правда, на берег далеко отсюда вылезла. Миль за двести.
– И как же ты добралась? Без денег? В одном купальнике?
– Именно что – в купальнике. Вышла из кустов на шоссе и тормознуть не пришлось – сплошной визг поднялся. Всем счастье великое нужно – голую Женьку подбросить. Выбрала одного, машина понравилась, под цвет купальника…
Господи, какой там цвет у этого купальника – две веревочки.
– …А насчет денег… Ну поцеловала его разок. Ну невинности лишилась раза два. Или три, точно не помню, не считала, о тебе думала.
Ах, Женька, золото ты мое! Мне захотелось сказать ей что-нибудь очень хорошее, просить у нее прощения. За что? Не знаю. Но очень хотелось. Но не сейчас. Некогда.
– Укол сумеешь сделать?
– Подкожно могу, внутримышечно. Перенервничал? Снимай штаны.
– Да не мне – задержанному.
Я передал ей пакетик с одноразовым шприцем и ампулку, что мне достал Володя.
– Поищи у Виты в спальне что-нибудь похожее на белый халат. Медицинский, не махровый.
– А что искать? Он у нее есть. Она в нем Мещерскому массаж делает, – хитро улыбнулась, видно, Вита с ней очень откровенничала. Полагаю, и Женька не больно скромничала. Представляю, однако, какой информацией они обменивались. И как хихикали.
– Сиди здесь, я тебя позову.
Я вернулся в кабинет. Сел за стол, стал, зевая, заполнять «протокол задержания с поличным».
«На поставленные вопросы отвечать отказался», – эту фразу я с удовлетворением прочел вслух.
– Будешь говорить?
Молчание.
Я позвал Женьку.
Она вошла в халате, белой шапочке, строгая, неузнаваемая. В руках – подносик, на нем – шприц, ампула, пузырек со спиртом. Остановилась у стола.
Я посмотрел на часы.
– Вот что, друг мой. У меня тоже есть хозяин. И я не хочу остаться без премии. На тебя мне, не скрою, наплевать. Я таких, как ты, за людей не считаю. А себя люблю. Условие простое: будешь говорить, отвезут тебя в горотдел, не будешь – останешься здесь, – я кивнул на окошко, в сторону моря, – навсегда.
Молчание.
Ну что же, на такой ответ есть старый способ.
– Давайте, лейтенант.
Женька подошла к задержанному, профессионально обнажила ему руку, наполнила шприц, протерла ваткой кожу, вколола.
Я взял в баре стакан, бросил в него таблетку аспирина, наполнил водой.
Стакан поставил на стол, снял с руки часы и положил перед задержанным.
Отметил в его взгляде зарождающийся страх. Непонятно ведь – оттого и страшно. Сейчас разъясню. Еще страшнее станет.
– У тебя ровно полторы минуты. Если не примешь вот это, – я указал на стакан, – умрешь от укола в мучениях, глаза лопнут и прямая кишка вылезет. Потом, при попытке бегства, я выстрелю тебе в спину и сброшу со скалы в море. Все, мне некогда. Спать хочу. У тебя минутка осталась.
Он замигал, сбрасывая пот с ресниц.
Кажется, я взял верный тон – равнодушный, спокойный, усталый: наплевать мне на все эти дела. Вроде того, что на хрена мне все эти хлопоты?
Задолго до срока – еще двадцать секунд оставалось – он носом показал на стакан. Залпом, жадно выпил, вздохнул с облегчением.
Сейчас скажет: обманули дурака, мол, по нужде в дом забрался… Тогда я его убью, здесь же.
Нет, сказал совсем другое. Все сказал. Что знал, естественно. Но маловато, к сожалению.
Задание и инструкции они получили от Боксера: разыскать документы в черном конверте. В углу конверта – золотом тиснут фирменный знак – свиток, подсвечник, старинный пистолет, а вокруг слова «Эльдорадо-Раритет». Документы очень важные. Стоят больших денег. Только за работу ему обещают десять «зеленых» кусков. При результате – сто.
– В конверт, сейчас соврешь, заглядывать запретили?
– Нет. Даже приказали. Чтоб ошибки не было.
– И что? Цифирки? – подсказал я, без риска.
– Да. Цифры на нескольких листах. На машинке. Такими колонками, квадратными. На одном листе по девять квадратов.
– Сколько всего листов?
– Сказали – десять.
Он отвечал торопливо, больше прислушиваясь к себе, чем к моим вопросам.
– Листы нумерованы?
– Этого я не знаю, не говорили.
– Кому вы должны их передать?
– Только Боксеру, лично. Он подойдет на катере. По ракете.
Ну теперь уж не подойдет.
Я задумался. Положим, после такого шума я устрою пальбу и дам сигнал: «Все в порядке. Товар на руках». Подходит катер, на берег сходит Боксер. С секундантами. Ну, положим, я его все-таки возьму. Что дальше? Про содержание бумаг (которых уже нет) он наверняка немного знает. Это скорее всего знает теперь только Бакс. И Мещерский. Боксера мне не расколоть, на свою сторону не уговорить. Игру не продолжить. И что я с ним буду делать? Отпущу с миром, извинюсь и повернусь к нему спиной, подожду, пока он сбегает за автоматом?
В целом – да, а в общем – нет, не согласен.
И Мещерских не выручу, и сам пропаду. Надо продолжать состязание. По первому варианту. Тем более что у меня теперь и другая задача: либо убедиться, что искомая информация уничтожена, либо получить ее.
Правда, мне эту задачу никто не ставил. Но разве может относительно честный остановиться на полпути?..
– Кто вас страхует?
– Двое в горах…
Все-таки двое. Хорошо, что я с Монахом насчет банки договорился.
– …И катер с моря.
– Что еще?
– Вроде все.
Я тоже так думаю.
– Отведите его в ИВС, – сказал я Женьке. – Наручники не снимайте.
Она глазами спросила, где у нас изолятор, я глазами ответил – в чулане. Они ушли, вошел Володя.
– Есть что-нибудь?
– Поручено шмонать виллу до потери памяти. Найти бумаги с цифровым шрифтом. Передать Боксеру, получить баксы. Во времени их не ограничивали.
– Не густо. Но кое-что есть. Твой хоть назвался?
– А то! Да я его немного знаю. Он, кстати, когда-то в органах служил. Очень результативно обыски проводил. Какое-то чутье у него особое. Про него легенды ходили. Погорел на пустяке. Что-то специфическое к рукам прилипло… Да, знаешь, что он мне в конце допроса сказал? Промахнулся я, начальник, срок за пустышку взял. В этом доме ничего не спрятано, сразу видно, по всему.
