Владимир Гурвич - Чужая игра
Но вот к чему Анна никак не могла привыкнуть, так это к атмосфере, которая царила в ее новом рабочем коллективе. Грузчики, уборщицы, коренщицы, помогающие повару готовить еду, шоферы, привозящие продукты, — таков основной контингент лиц, с которым теперь общалась Анна. Мир этих людей был прост и безыскусен, как линейка. Он состоял из разговоров, в основном на бытовые темы; примитивных желаний, основу которых составляли еда, секс, деньги; незатейливых и сильных эмоций, которые они выплескивали по поводу и без повода: чаще всего в виде ненормативной лексики. Анну от такой непосредственности сильно коробило. Каждый раз она вся съеживалась, когда слышала очередное высказывание из этой области. Ей, привыкшей к утонченно- изысканной атмосфере театра, грубые фразы резали слух, и она старалась свести общение с этими людьми к минимуму, прослыв в коллективе за белую ворону. Ее явно недолюбливали, за то, что она не такая, как все, но открыто пока никто против нее не выступал.
Пусть думают, что она нелюдимая. Зато будут меньше докучать ее, думала она. Но одно дело уходить от общения по своему желанию, а другое дело быть втянутой в него насильно. Это тягостное бремя наступало для Анны во время обеда. Обедать принято было у них в коллективе за общим столом. Хорошим тоном при этом считалось пропустить рюмочку другую водочки и перемыть все косточки хозяину, администрации, ну и, конечно же, посетителям Анна в таких животрепещущих беседах участие не принимала. От водки категорически отказывалась. Она быстро съедала свой обед, а оставшееся время вынуждена была сидеть и слушать весь этот бред, который был ей просто несносен. Для нее это было настоящей пыткой, но приходилось сидеть и терпеть. Хуже было бы, если бы она встала и ушла из-за стола, продемонстрировав им всем свое презрение. Это они бы ей никогда не простили.
Но однажды такое все-таки случилось. Анна почувствовала себя плохо с самого утра. Ее подташнивало, кружилась голова, во всем теле чувствовалась сильная слабость. Она кое-как дотянула до обеда. Как всегда быстро съела еду и решила пойти прилечь в подсобке. В запасе у нее оставалось еще сорок минут. Анна надеялась, что ей станет лучше. Она пожелала всем приятного аппетита и встала из-за стола. Взяв свои тарелки, она пошла к мойке. Сделав буквально несколько шагов, она спиной почувствовала, что что-то не так. Шумный гвалт, который только что стоял за столом, вдруг стих. В помещении воцарилась мертвая тишина.
— Интеллигентка паршивая! — услышала Анна тонкий пронзительный визг. — Брезгуешь с нами за одним столом сидеть?
Анна оглянулась. Кричала Ксюха — уборщица.
— Вы только послушайте ее: «приятного аппетита», — глумливо передразнила она Анну. — Нет, вы слышали. Она нам пожелала приятного аппетита, — Ксюха громко расхохоталась.
— Угомонись ты, — грузчик Василий, сидевший с ней рядом, он же ее сожитель, треснул Ксюху по загривку. — Оставь ее в покое. Пусть идет.
— Что-о-о? — Ксюху аж передернуло. Ты кому подпеваешь. Этой что ли? Которая нас за людей не считает? Вы посмотрите на нее. Ишь, как ее вывернуло-то. Хлопает зенками. Не нравится, что ей правду в лицо.
Анна понимала, откуда ветер дует. Василий был известный бабник и не пропускал мимо себя ни одной юбки. Анна не раз наблюдала картину, как он лапал всех работающих женщин в заведении. Не обделил он своим вниманием и Анну. Но она в отличие от остальных, не стала строить ему глазки и игриво посмеиваться в ответ на его заигрывания. Анна холодно дала понять Василию, что ей его прикосновения неприятны и попросила впредь оставить ее в покое. Василий послушался и вроде даже зауважал Анну за ее отпор. С тех пор он больше не приближался к ней, но Анна часто стала ловить на себе его заинтересованный взгляд. Ксюха сразу заметила, что ее разлюбезный выделяет Анну из всей женской массы их заведения — и затаила ревность. Эта ревность постепенно ширилась и разрасталась в ней, как снежный ком. Хотя вроде бы к этой выскочке и зазнайке, как за глаза прозвала Анну Ксюха, и придраться было не с чем. Но Василию доставалось и не раз за его повышенный интерес к новенькой. Пока их разборки носили сугубо личный характер. Но вот настал день, когда Ксюху понесло, и она вывернула на всеобщее обозрение и суд людской все свое грязное белье.
Анну передернуло от Ксюхиной грубости. Тем более, что она ее не заслужила.
— Заставьте вашу подругу замолчать, — как можно спокойнее обратилась она к Василию.
— Угомонись, язва. Далась она тебе, — Василий грубо толкнул локтем свою сожительницу. По тому, как перекосилось Ксюхино лицо, как затряслись ее губы, Анна поняла, что лучше бы ей молча снести эти оскорбления. Но было уже поздно.
— Ты что-о-о? Кого слушаешь…эту…эту…прости господи? — задыхаясь от ненависти прошипела Ксюха Василию. — А может она тебе уже давала…А? Ах, ты гадюка.
Ксюха перевела свой взгляд на Анну. Вдруг она вскочила с места и, как разъяренная фурия, кинулась на нее. Она со всей силы вцепилась Анне в волосы и стала трепать ее голову из стороны в сторону. Анна закричала и попыталась вырваться, но Ксюха держала свою добычу крепко. Подскочил Василий и еще несколько человек. Они стали оттаскивать Ксюху от Анны, но та не давалась, кусала их за руки и громко материлась. Наконец, Ксюху удалось оторвать от Анны. Василий пару раз вмазал ей по лицу. Она в момент обмякла и сделалась покорной. Как будто бы еще пару минут назад это не она тут буйствовала, а совсем другой человек.
Ошеломленная Анна бросилась вон. С красными пятнами на щеках и растрепанными волосами она выскочила на улицу и побежала домой. Дома она упала на кровать и громко зарыдала. Такого публичного унижения она не испытывала еще никогда. Анне было все равно, что ее рабочий день еще не закончился. Потрясение от происшедшего было столь велико, что она решила не возвращаться больше в эту блинную. К вечеру, когда она успокоилась и приобрела возможность рассуждать здраво, Анна пришла к окончательному выводу, что дальше терпеть такое положение вещей ей уже не под силу.
— Надо что-то срочно менять в моей жизни, — подвела она итог прошедшему дню. Оставалось только придумать, что. Решение этой задачи Анна оставила на утро.
5Анна не знала адрес Станислава Немирова и единственная возможность для нее его узнать — было обратиться в адресное бюро. Ей даже удалось вспомнить его отчество — Валерьевич, а год рождения она прикинула приблизительно — вряд ли она могла ошибиться больше, чем на один-два-года.
Ее расчеты оказались верными, Немировых Станиславов Валерьевичей с таким диапазоном годов рождения в городе оказалось всего пятеро. Среди столь небольшого количества адресов найти нужный не представляло большого труда. И Анна посчитала такой результат своей большой удачей. Еще большей удачей было то, что нужный ей Станислав Немиров оказался в этом списке вторым. Анна надавила на кнопку звонка, дверь быстро отворилась, и тот, кого она искала, появился на пороге. Он удивленно смотрел на нее.
— Здравствуйте, Станислав, — произнесла она.
— Здравствуйте. — Немиров явно ее не узнал.
— Вы меня не помните?
Немиров пристально вглядывался в ее лицо.
— Не помню. Хотя лицо мне ваше знакомо.
— Меня зовут Анна Чеславина.
— Ну, конечно, как я мог вас не узнать! — ударил себя Немиров ладонью по лбу. — Хотя… — Он снова внимательно посмотрел на Анну.
— Что хотя?
— Вы сильно изменились. Я бы даже сказал, вы не изменились, вы стали совсем другой.
— Так оно и есть. Поэтому я и пришла к вам.
На лице мужчины отразилось недоумение.
— Странно, мы с вами едва знакомы. Если память не изменяет, мы встречались всего-то один раз. И то совсем недолго.
— Все верно. Но я пришла к вам, потому что только вы способны мне помочь.
— И что я для этого должен сделать?
— Не знаю.
Немиров вдруг рассмеялся.
— Да, это просто начало какой-то пьесы. Прямо садись и пиши продолжение.
Анна кивнула головой.
— Вы правы, речь в каком-то смысле, в самом деле, идет о пьесе. Ведь пьесы бывают разные. В том числе и необычные.
— И все-таки, как я ничего не понимал, так ничего и не понимаю. Но вы, Анна, разбудили во мне любопытство. Ладно, входите. Только не обессудьте, квартирка у меня не слишком комфортабельная, для приема гостей не очень подходящая. Увы, на лучшую пока не заработал.
Квартира действительно оказалась тесной, к тому же обставлена по спартански. В небольшой комнате было минимум мебели: кровать, письменный стол с компьютером и шкаф.
— Здесь я живу и работаю. Садитесь, где хотите, — предложил Немиров. Он внимательно наблюдал за тем, как Анна усаживалась на стул возле компьютера, так другого просто не оказалось. — И что за пьесу вы предлагаете мне написать?
— Я же сказала: пока не знаю.
