Ричард Пратер - Казнить его дважды
Вид двоих людей за моей спиной привел его в растерянность, но он все еще держал свою толстую руку под пальто.
— За что? — спросил он.
— За подозрение в нападении со смертоносным оружием. Есть и еще за что брать — за тайный сговор, соучастие в уголовном преступлении. Но обвинения в нападении со смертоносным оружием вполне достаточно, чтобы задержать тебя.
— Со смертоносным оружием? Что еще за оружие?
— Ну-ка, вспомни прошлую ночь, Лупоглазый, — жестко проговорил я, — когда ты хотел сбить меня своим драндулетом. Вот он-то и есть смертоносное оружие, совершенно точно.
— Но вы не могли меня видеть, — запротестовал верзила.
— Да брось ты. Как думаешь, откуда я узнал, что в машине был ты, Лупоглазый?
Он подумал и медленно кивнул:
— Да, черт побери, вы меня прихватили. — Он покосился своими совиными глазами на сопровождавших меня мужчин, опустил руку и сказал: — А я-то думал, что вы так и не узнаете, что это был я.
— А я все-таки узнал, — с удовлетворением сказал я.
Мы перевалили только через первое препятствие, и я почувствовал, как струйка пота потекла у меня из-под воротника по спине.
Не мешкая, я залез к нему под пальто и вытащил оттуда пистолет. Он протянул руки вперед, но не схватился за него. А я быстро сунул оружие в свой задний карман.
— О'кей, пошли.
Лупоглазый облизал губы, посмотрел на театр, где гасли огни, на тот проход, за которым его ожидали первый ряд кресел, радость и наслаждение. И его массивные плечи опустились.
— Вы ничего мне не пришьете, — упрямо заявил он, но все-таки пошел со мной.
Я провел бандита к своему «кадиллаку» и бросил через плечо Джиллу и Тони:
— Я забираю подозреваемого с собой. А вы следуйте за нами.
Я весь взмок. Мне еще одна знакомая девушка говорила, что я горазд потеть. Этот эпизод в фойе «Свенк-театра» был только первым препятствием, которое надо было преодолеть. И похоже, это была самая легкая часть дела. Весь успех операции зависел от дальнейшего. Надо было быстро скрутить Лупоглазого и не дать ему времени подумать и опомниться. Даже учитывая, что этот неповоротливый тип очень медленно соображает.
Но так часто случалось, когда я реализовывал одну из своих блестящих идей. Чем больше я проникал вглубь, тем менее ясной она мне представлялась. И этот сценарий тоже не был исключением. Лупоглазый сидел рядом со мной на переднем сиденье моего «кадиллака», а я по радиотелефону снова вызвал Рона Смита. Того самого, которому я уже звонил во Дворец правосудия. Лупоглазый сидел насупив брови, весь погруженный в раздумья.
Когда я связался со Смитом, то спросил:
— Что там с судьей Кроффером?
— Ушел пять минут назад. Двухчасовой перерыв на ленч, — ответил он.
— Хорошо, — вздохнул я.
— Не очень-то хорошо, — откликнулся Рон. — Я не знал, что придет так много людей, Шелл. Если у меня возникнут неприятности…
Я ничего не мог объяснить ему при Лупоглазом, который сидел рядом, а поэтому сказал:
— Можно это отложить? Я все скажу, когда мы приедем.
— Ну ладно… о'кей.
У меня было еще много вопросов к нему, но пришлось их отложить. И я повесил трубку.
А Лупоглазый, погруженный в глубокие раздумья, все пытался понять, как его выследили, и наконец спросил:
— А как это могло случиться, что вы поджидали меня у входа в «Свенк-театр»? А? Скажите мне, Скотт.
Я посмотрел на него.
— А мы знали, что ты рано или поздно появишься здесь, Лупоглазый, — откровенно ответил я. — Вот мы и устроили тут засаду. И ждали, пока ты попадешь в нашу ловушку.
Он выпалил любимое бандитское словечко, а потом добавил:
— Ну и олух же я. Угодил прямо в нее.
Впервые за все это время я подумал, что моя затея может сработать. И теперь я надеялся, что все должно получиться, не должно сорваться.
Я влился в поток машин, и мои два помощника следовали за мною. Я подъехал прямо ко Дворцу правосудия, припарковался, вышел из машины и открыл правую дверцу. Лупоглазый тупо спросил:
— Здесь? Но это же не тюрьма…
— Конечно нет, — подтвердил я. — Что это с тобой? Ну-ка, поворачивайся!
Второй автомобиль тоже подъехал, Джилл и Тони уже направлялись к нам. Лупоглазый, снова прищурившись, вышел из машины. Я взял его за локоть и повел во Дворец правосудия, в судебную комнату Кроффера.
Перед большими двойными дверями стоял красавец актер Эд Хауэлл.
Мы приблизились к нему, и Лупоглазый с подозрением спросил:
— А что это здесь делает этот здоровенный ниггер?[9]
Ну конечно, вы слышали такое, но едва ли видели своими глазами. Я замахнулся правой рукой на Лупоглазого, но Эд крепко схватил меня за запястье.
Я посмотрел на него, а он подмигнул мне. На его возбужденном лице было выражение полного восхищения.
Чуть наклонив голову, он пошел по коридору.
Мне надо было накоротке поговорить с ним, и я сказал Лупоглазому:
— Подожди здесь. Я посмотрю, все ли там готово для нас.
— Готово? — не понял он.
Его глаза, и так не слишком яркие, стали совсем тусклыми. Он был в растерянности. Отлично. Я как раз и добивался, чтобы он оказался в растерянности.
Я глянул на Джилла и Тони, стоявших у него за спиной:
— Присмотрите за ним, ребята!
Джилл пожал плечами, будто хотел сказать: «А чего за ним смотреть?» А Тони чуть поднял руки, а потом снова их опустил. Он уже больше не играл человека, который готов стрелять.
— Но… — попытался что-то сказать Лупоглазый.
Я повернулся на каблуках и быстро пошел к Эду.
— Что это с тобой, — тихо спросил я. — Этот сукин сын…
— Да брось ты! Он подал мне идею, Шелл. — Эд усмехнулся и быстро зашептал: — Но забудем это. Я собрал тридцать шесть человек, больше не успел за это время. Из тех, кто там был раньше, осталось четыре или пять человек. Они не пошли на ленч. Они и сейчас там — не мог же я попросить их уйти. Вы ничего не сказали о жюри присяжных, и они разошлись. Если хотите…
— О'кей. Чудесно, Эд, — прервал я его. — А что насчет судьи?
— Я достал великолепного судью. Моррисон Блейн, восьмидесяти лет. Крепкий как дуб. Только что сыграл роль судьи в фильме «Дело Элизабет Дуган». Он заезжал в костюмерную и взял мантию судьи и все прочее.
На черном лице Эда сверкнула озорная улыбка. Но я думал — «мантию и все прочее»? Мантия — о'кей, но что такое «все прочее»? Однако не было времени обдумывать эту незначительную деталь.
Я спросил:
— А что с Роном Смитом? Он был когда-то судебным репортером, но, когда я звонил ему, он не был уверен…
— Все о'кей, — ответил Эд Хауэлл. — Я только что говорил с ним, всего минуту назад, и он обещал сделать то, что нужно. Не очень охотно, правда, но ведь это игра.
Ну, естественно, я хотел знать гораздо больше, но просто не было времени. Самое главное в этом спектакле было выбить Лупоглазого из привычной колеи и продержать его в новом неопределенном состоянии нужное время. Мы должны были ввести его в эту незнакомую ему обстановку как можно естественнее, а потом как следует «раскрутить» его. И тут время или, точнее, выбор нужного момента имел особое значение.
И я задал еще один вопрос:
— А вы достали кого-нибудь на роль обвинителя?
Темнокожий красавец снова улыбнулся:
— Ну да. Окружной прокурор. Это я.
Я хотел было возразить, сказав, что актеры, которые играли не безмолвные роли, лучше бы подошли. Но что было делать? Вместо этого я буркнул:
— Ну, может быть, и так сойдет, Эд. Пошли.
Он открыл двойную дверь. Я подошел к Лупоглазому, взял его за локоть и подтолкнул к входу. Он поплелся рядом со мной какой-то шаркающей походкой. Джилл и Тони последовали за ним, тоже шаркая ногами. А Тони все еще повторял свой жест, приподнимая и снова опуская руки.
Мы с моим пленником вошли в комнату суда. Эд шествовал перед нами по проходу между рядами кресел, прошел через качавшуюся дверцу в барьере и сел за длинный стол перед местами для зрителей. Я быстро окинул взглядом собравшихся и увидел несколько знакомых лиц. Это были «чудовища» из фильма Слэйда — я как-то видел их без устричных раковин, — Вивиан Вирджин и еще одна молодая актриса, которую я видел в прозрачном бикини и украшенном камнями головном уборе. Но теперь все они выглядели просто как группа горожан, которые пришли послушать дело в Верховном суде. Кстати, именно так они и должны были выглядеть. Прямо передо мной за маленьким столом сидел Рон Смит. На столе стояла пишущая стенографическая машинка. Бывший судебный репортер выглядел не лучшим образом, но он все-таки был наместе.
Мы дошли уже почти до конца комнаты суда, когда вдруг с глаз Лупоглазого как бы спала пелена. Я почувствовал, как он остановился и потянул свой локоть назад.
— Эй, — сказал он. — Что за черт? Так ведь это комната суда.
— Конечно, комната суда. А ты что ожидал? — строго подтвердил я.
