Бретт Холлидей - Как это случилось
В этот момент прорвало остальных: все повскакали с мест, одновременно выкрикивая свои предположения и требуя объяснений у детектива.
Шейн наклонился к Джентри и тихо проговорил:
— Уилл, останови этот гвалт, иначе я просто не смогу представить факты и доказать, что я прав. — Он повернулся к репортеру. — Помоги мне поднять твоего приятеля с пола и водрузить его в кресло.
— Всем сесть! — заорал Джентри. — Замолчите!
В это время детектив с помощью Рурка с трудом приподнял лежавшего ничком Ральфа Флэннагана и посадил его на диван.
Шейн встал в центре комнаты и начал:
— Реклама «Кэмел» достигла-таки своей цели. Дело в том, что словосочетание «спонсор радиопередачи» звучит для Ральфа Флэннагана настолько священно, что он и представить не мог, что за их рекламой кроется какое-то надувательство. И плюс то, что это был его собственный радиоприемник, который он, кстати, сам и настраивал, — с его точки зрения, это должно было быть настоящим радиовещанием. Вот почему я выбрал его квартиру — чтобы он был уверен, что слышит обычную передачу. — Он помолчал и, одобрительно улыбнувшись Гарольду Прентиссу, добавил: — Вы поставили чертовски хороший спектакль. Я и сам чуть было в него не поверил.
— Я… я… — начал было ассистент режиссера, смутился, закашлялся, но, прежде чем он успел во второй раз открыть рот, Ральф Флэннаган очнулся и, с усилием приподнявшись с дивана, пробормотал:
— Не знаю, что на меня нашло. Как будто в пропасть провалился. Я не имел в виду…
— Вы имели в виду именно это, — резко оборвал его Шейн. — Конечно, вы провалились в пропасть, когда услышали, что Ванда у микрофона и сейчас будет говорить. Потому что вы слишком хорошо знали, что она не сможет этого сделать. Но вы решили, что это кто-то, видевший вас в день убийства и все про вас знавший. — Шейн посмотрел на Рурка и с отвращением продолжил: — Черт, Тим, а мы с тобой — простачки, которые должны были обеспечить ему алиби. Так уж он задумал — использовать нас как прикрытие.
— Ничего не понимаю. Я действительно был здесь с ним.
— А ты послушай, как он все организовал. В десять часов мне позвонила женщина в полубезумном состоянии. Она назвалась Вандой Уэзерби, умоляла как можно скорее приехать к ней и быстро повесила трубку. На самом деле это звонил Ральф Флэннаган как раз в тот момент, когда ты сидел в этой комнате и читал письмо Ванды. Помнишь, что ты сказал мне вчера?
— О чем именно?
— Что когда ты пришел, Флэннаган одевался после душа. Он дал тебе письмо, а сам якобы пошел заканчивать свой туалет. Именно тогда он мне и позвонил. Из спальни. Он только что застрелил Ванду Уэзерби, потом быстро вернулся домой, чтобы вовремя встретить тебя и позвонить мне — и создать себе таким образом прекрасное алиби.
— Он звонил тебе, Майк? Он выдавал себя за женщину, а ты этого даже не почувствовал?
— Да, он набрал номер, — терпеливо объяснил Шейн, — но роль Ванды исполнила женщина. После того, как он получил ее письмо, в котором она писала, что не смогла до меня дозвониться, Флэннаган понял, что я еще не слышал ее голоса. Он также знал, что я никогда не слышал голоса Элен Тейлор, и надеялся все так устроить, чтобы этого не произошло и в будущем. Она ушла отсюда с порцией стрихнина в желудке, который, как он рассчитывал, убьет ее до того, как она узнает о смерти Ванды и начнет догадываться.
— Ты считаешь, это Тейлор говорила с тобой в десять часов? — подал голос Джентри. — Но Прентисс утверждает, что как раз в это время он желал ей спокойной ночи в вестибюле ее отеля.
— Все верно. Видишь ли, голос, который я слышал по телефону — это запись, сделанная Элен в этой квартире до того, как она проглотила парочку отравленных коктейлей. Я должен был это понять: я же видел магнитофон в кабинете Флэннагана, и он говорил, что использует его для пробных записей актеров. Но я не знал об этих аппаратах столько, сколько знаю сейчас. Я и не представлял, что можно записать какие-то фразы на пленку, подключить магнитофон к телефону и включить его, когда на другом конце снимут трубку.
— Подожди, Майк, — возразил Рурк. — Ты же говорил мне об этом звонке и сказал, что один раз ты задал ей вопрос, и она тебе ответила. Такое невозможно предвидеть заранее и записать на пленку. Даже Флэннаган не смог бы вычислить, о чем и когда ты спросишь, и подготовить подходящий ответ.
— Флэннаган — радиопродюсер, — напомнил ему Шейн. — Это была ловкая игра слов, она надолго загнала меня в угол. Теперь-то я понял, что он сделал для Элен паузу, чтобы она смогла перевести дыхание, а в тот момент я спросил: «Чего вы боитесь?» И она тут же опять заговорила: «Пожалуйста, не перебивайте». Черт, это был отличный ответ на любой мой вопрос. Кроме того, это создавало видимость, что я действительно с кем-то разговариваю, а не слушаю запись. И ведь столько было примет, указывающих на правду, — раздраженно продолжал он. — Если бы мы только их распознали. Элен Тейлор пришла в эту квартиру на прослушивание в восемь часов — после того, как Флэннаган задурил ей голову мифической радиопрограммой Майкла Шейна и заставил ее поклясться в сохранении тайны. Он подготовил сценарий, по которому она была Вандой Уэзерби и взволнованно говорила с Шейном по телефону. Они все как следует отрепетировали, сделали запись, и он сказал ей, что берет ее на главную роль в очередной серии. Затем они отметили это дело коктейлями, и она ушла отсюда в прекрасном настроении, оттого что получила на длительный срок хорошую работу. Позже, когда она ужинала с Прентиссом, все еще счастливая от свалившейся на нее удачи, она частично, как ей казалось, проболталась ему. Потом Элен плохо себя почувствовала. Он отвез ее домой, там она, должно быть, включила радио и услышала в сводке новостей о смерти Ванды. Она сразу поняла, что ее одурачили, и попыталась сказать об этом своей соседке, но было уже слишком поздно, и все, что она смогла — это пробормотать мое имя и имя Ванды Уэзерби. И даже после этого, — устало закончил Шейн, — я еще ни о чем не догадывался — до сегодняшнего утра, когда Прентисс продемонстрировал мне, как работает магнитофон.
Пока Шейн говорил, все смотрели на него, не отрывая глаз. Когда же он замолчал, все, как по команде, повернулись к Флэннагану. Он сидел на диване, сгорбившись, закрыв лицо руками и раскачиваясь грузным телом из стороны в сторону.
— Черт побери, а каким образом ты убедил радиостанцию в Нэшвилле передавать в эфир все эти выдумки? — спросил Рурк. — Я знаю, что ты звонил им сегодня днем по междугородному, но…
— Я звонил, чтобы узнать, как именно они объявляют о своих передачах и рабочей частоте, — объяснил Шейн. — Я же не знал, вдруг здесь окажется кто-нибудь, кто слушал их передачи раньше и сможет разоблачить все представление как мистификацию.
— Ты все еще говоришь загадками, — запротестовал Рурк.
— Я же говорил тебе, что диктофон может делать все, кроме коктейлей. Мы установили его в квартире приятельницы Люси, живущей этажом выше. Прентисс просто включил его в условленное время — без нескольких минут восемь, а потом спустился сюда, чтобы убедиться, что все в порядке. Все, что вы слышали, включая кусок песни Бинга Кросби, мы записали сегодня днем в студии Прентисса. — Шейн сунул руку в карман, достал оттуда два сложенных листка бумаги и протянул их Джентри. — Они пришли чуть позже в другом письме от Ванды Уэзерби. Может, она не сочла нужным посылать все в одном конверте, а, может, эта мысль пришла ей в голову позже, когда она поняла, что и Флэннаган с Хендерсоном могут попытаться убить ее, так же, как и Гарли.
— Гарли я пока не выпущу, — проворчал Джентри. — Доктор сказал, что этот его головорез завтра утром уже сможет разговаривать.
— Это дело твое и ребят из ФБР, Уилл. Нападение на федерального служащего — вне моей юрисдикции. Но вернемся к нашему делу. Тим может рассказать тебе о мотивах Флэннагана. С Хендерсоном тебе придется разбираться самому. Но у меня есть сумасшедшая идейка, что вот этот снимок как-то с этим делом связан. — Шейн достал из кармана фотографию и протянул ее начальнику полиции.
Лицо Шейлы на снимке было почти полностью заретушировано — так, что теперь ее невозможно было узнать.
Глядя, как меняется выражение лица Джентри, Шейн заметил:
— Как видишь, в качестве сцены использована спальня Ванды Уэзерби.
Старательно избегая взгляда Шейлы Мартин, Шейн бросил беззаботным тоном:
— Люси там, наверное, уже все ногти изгрызла, гадая, что же здесь творится, так что, я побежал. — И скрылся за дверью.
Джентри угрюмо обвел взглядом оставшихся, прежде чем обрушить на них лавину неприятных вопросов.
