Роберт Паркер - В поисках Рейчел Уоллес
– Говорит Спенсер, – сказал я. – Меня просили позвонить по этому номеру.
– Спенсер, это Джулия Уэллс, – ответила женщина.
– Где вы?
– Неважно. Мне нужно встретиться с вами.
– Почти как в старом фильме Марка Стивенса.
– Простите? – переспросила она.
– Мне тоже хочется повидать вас, – ответил я. – Где мы встретимся?
– Но все занесло снегом...
Такого оборота в фильмах Марка Стивенса не предусматривалось.
– Называйте место, – сказал я. – Я туда доберусь.
– Кафе у Паркер-Хауса.
– Когда?
– В половине одиннадцатого.
– До встречи.
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я здесь, Спенсер.
– Тогда надо сказать: "Удостоверьтесь, что за вами нет "хвоста"". А я отвечу: "Не беспокойтесь, я буду осторожен".
– Я серьезно.
– Хорошо, детка. Я буду там.
Мы одновременно повесили трубки. Сьюзен как раз красилась в ванной. Я просунул голову в дверь и сказал:
– Мне нужно выйти. Кое-какая работа.
Она орудовала каким-то похожим на карандаш предметом в уголке рта.
– Угу, – ответила она, продолжая заниматься макияжем.
Если уж Сьюзен чем-то занята, то занята этим полностью. Я надел белые вельветовые штаны в широкий рубчик, синюю шерстяную рубашку "Пендлтон" и зимние ботинки "Херман". Потом прицепил к поясу кобуру с револьвером, надел куртку, поднял меховой воротник, натянул кепку, надел перчатки и мужественно вышел на улицу, в непогоду.
Если не считать снега, который все еще обильно падал, город как будто застыл. Никакого движения. Улицы покрыты снегом глубиной фута в два, а кое-где намело сугробы, которые вполне могли покрыть стоящую машину. Арлингтон-стрит была частично расчищена, идти было полегче. Я свернул направо на Бикон и влез на холм, отдавая себя во власть снега и ветра. Пришлось нахлобучить кепку поглубже. Выглядел я не очень щеголевато, но приходится уступать стихии. Огромный желтый бульдозер медленно полз по Бикон-стрит, разгребая снег ножом размером с Род-Айленд[28]. Не было ни людей, ни собак – ничего и никого, кроме меня, снега и бульдозера. Когда бульдозер прополз мимо, мне пришлось перепрыгнуть через снежный вал, чтобы не угодить под нож, но зато, когда машина проехала, идти стало намного легче. Я шел по самой середине Бикон-стрит, слева от меня возвышались старые элегантные кирпичные дома, а справа лежал пустой Коммон. Дома я видел хорошо, а вот Коммон уже в десяти футах за оградой исчезал в сплошной метели.
С вершины холма я разглядел Стейт-Хаус, но без золотого купола. Все было во мгле. Спускаться по склону было чуть легче. К тому времени, когда я добрался до Паркер-Хауса, туда, где Бикон заканчивается у Тремонт, я замерз. Тишина, царившая в центре города, удивила меня.
В холле Паркер-Хауса толпился народ, а в кафе со стороны Тремонт-стрит почти не было свободных мест. Я заметил Джулию Уэллс за столиком на двоих у окна. Она смотрела на снег.
На ней была надета лыжная парка серебряного цвета, которую она расстегнула, но не сняла. Капюшон она отбросила на спину, и его меховая отделка спуталась с волосами. Под паркой на ней был белый свитер с широким воротом, а если учесть золотые серьги и длинные ресницы, то выглядела она на одну целую восемь десятых миллиона. Сьюзен стоила бы два.
Я лихо заломил кепку, подошел и сел напротив нее. Паркер-Хаус располагался в Старом Бостоне и считался серьезным заведением. Ему довелось пережить тяжелые времена, и сейчас он начал постепенно вставать на ноги, но кафе с видом на Тремонт-стрит было симпатичным. Я расстегнул куртку.
– Доброе утро.
Она улыбнулась, но без особой радости, и ответила:
– Я рада вас видеть. Мне больше не к кому было обратиться.
– Надеюсь, что вам не пришлось далеко идти, – сказал я. – Даже такой олимпиец, как я, испытал несколько неприятных мгновений.
– Меня кто-то преследует, – произнесла она.
– Я его понимаю, – ответил я.
– Но это действительно так. Я увидела его около своей квартиры. Он шел за мной на работу и обратно.
– А вы знаете, что вас искала полиция?
– Из-за Рейчел?
Я кивнул. Подошла официантка, и я заказал кофе с тостом из пшеничного хлеба. Перед Джулией Уэллс уже стояла тарелка с омлетом, который она слегка поковыряла. Официантка отошла.
– Я знаю о полиции, – сказала она. – Я позвонила в дом моделей, и там сказали, что полиция побывала у них. Но они не стали бы следить за мной.
Я пожал плечами:
– Почему бы вам не рассказать полиции о парне, который вас преследует? Если он их сотрудник, они скажут, если нет – разберутся с ним.
Она покачала головой.
– Не хотите обращаться в полицию? Она снова покачала головой.
– Почему?
Она ткнула в омлет вилкой, потом передвинула кусок на другой край тарелки.
– Вы не просто прячетесь от парня, который вас преследует? – уточнил я.
– Верно.
– С полицией вы тоже не хотите иметь дела.
Она вдруг заплакала. Ее плечи затряслись, нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами. Но плакала она тихо, чтобы остальные посетители не заметили.
– Я не знаю, как быть, – прошептала она. – Не хочу ввязываться во все это. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Вы случаем не знаете, где сейчас может быть Рейчел? – спросил я.
Она высморкалась в розовый бумажный платочек и слабо вздохнула.
– Что мне делать? – проговорила она. – Мне не к кому обратиться.
– Вы знаете, где Рейчел?
– Нет, конечно нет. Откуда? Мы были подругами, любовницами, если хотите, но настоящей любви не было. И если люди...
– Вы не хотите, чтобы люди узнали, что вы лесбиянка?
Ее передернуло:
– Боже, ненавижу это слово. Оно какое-то медицинское, как будто речь идет о каком-то необычном растении.
– Но вы все-таки не хотите, чтобы об этом узнали?
– Ну, я не стыжусь этого. Вы просто изложили все чересчур резко. Я сделала свой выбор в жизни, он не совпал с вашим или чьим-то еще, но мне нечего стыдиться. Это так же естественно, как и все прочее.
– Тогда почему бы вам не поговорить с полицией? Вы не хотите помочь найти Рейчел Уоллес?
Она сжала руки и поднесла их к губам. Глаза ее снова наполнились слезами:
– О Боже, бедная Рейчел. Как вы думаете, она жива?
Официантка принесла мне кофе и тост. Когда она отошла, я сказал:
– Откуда мне знать? Приходится предполагать, что да, поскольку обратное предположение оставит меня ни с чем.
– И вы ее ищете?
– Я ее ищу.
– Если бы я знала что-нибудь, что могло бы помочь, я бы сказала. Но разве это поможет Рейчел, если мое имя будут трепать газетчики? А люди в доме моделей...
– Я не знаю, поможет ли это, – перебил я. – Я не знаю, что вам известно. Я не знаю, почему кто-то преследует или преследовал вас. Насколько я понимаю, вы сумели от него оторваться...
Она кивнула:
– Я избавилась от него в метро.
– Так кто это может быть? Из-за чего он преследует вас? Все слишком серьезно, чтобы быть простым совпадением: Рейчел похищена, а вас кто-то преследует.
– Я не знаю, я ничего не знаю. Что, если меня тоже хотят похитить? Я не знаю, что делать. – Она уставилась в окно на пустую заснеженную улицу.
– А почему бы вам не пожить с матерью и братом? – спросил я.
Она взглянула на меня. Я жевал тост.
– Что вы знаете о матери и о брате?
– Я знаю, как их зовут, чем они занимаются, как относятся к Рейчел Уоллес, и могу догадаться, как они отнесутся к вам, если узнают, что вы и Рейчел – любовницы.
– Вы... вы... вы не имеете права...
– Я ничего не сказал им про вас. Я сказал про вас полиции, но только когда был вынужден это сделать, совсем недавно.
– Почему вы были вынуждены?
– Потому что я ищу Рейчел и сделаю все, чтобы найти ее. Когда до меня дошло, что вы сестра Лоуренса Инглиша, я подумал, что это может быть зацепкой и поможет полиции найти ее. Они ведь тоже ищут.
– Вы считаете, мой брат...
– Я думаю, что он в этом замешан. Его шофер нанял двух ребят, чтобы те устроили нам с Рейчел аварию однажды вечером. Ваш братец организовал пикет, когда она выступала в Бельмонте, и обозвал ее нечестивой и развратной или как-то так. Кроме того, он возглавляет организацию людей, вполне способных на такое.
– Я не знала, что я "розовая", – вдруг сказала она. – Я думала, я просто не очень страстная. Вышла замуж. Чувствовала себя виноватой из-за своей холодности, даже лечиться пыталась, но ничего не получилось. Мы развелись. Он говорил, что я похожа на восковое яблоко: выгляжу великолепно, а внутри – пусто. Я обратилась в группу поддержки для разведенных, познакомилась с женщиной и стала ухаживать за ней. Потом мы вступили в связь, и я поняла, что я не пустышка, что я могу любить, могу чувствовать. Это было, наверное, переломным моментом в моей жизни. Мы занимались любовью, и я... – она отвернулась к окну, и я проглотил кусочек тоста, – я испытала оргазм. Это было похоже на... на... Я не знаю, на что это было похоже...
