Эд Макбейн - Кошечка в сапожках

— Да, я… да, конечно, есть, — заверил Генри, — на какой адрес вы их отправили?

— Помпано-Уэй, 1143, — ответил Холлман, — Калуза, Флорида.

Это ее дом, подумал Генри.

— Мистер Холлман, — сказал он, — когда вы говорите, что она могла обратиться в другую лабораторию…

— Да, только это мне и могло прийти в голову. Люди обычно предпочитают хранить свои негативы здесь, после того как получат отпечатки. А она внезапно потребовала их вернуть. Я сразу подумал о другой лаборатории, а что еще? Магнитофонные записи тоже. Она их тоже потребовала вернуть.

— Что вы имеете в виду?

— Звукозаписи. Она потребовала, чтобы и их вернули.

— И вы вернули?

— Конечно.

— С курьером?

— Да, в той же упаковке.

— На тот же адрес?

— Да, сэр.

— Тогда у вас ничего не осталось?

— Ни хрена, — ответил Холлман, — все в ее теплых ручках.

— А вы не представляете, что это может быть за лаборатория? В которую она могла обратиться?

— Нет.

— Понятно, — сказал Генри, — понятно.

Он замолчал, не зная, что сказать. Он чувствовал себя так, словно ему нанесли удар под дых.

— Ну… — наконец произнес он, — тогда эти чеки, которые здесь у меня, они полностью оплачены? Больше задолженности нет?

— Все в порядке, — ответил Холлман.

— Ну, хорошо, большое спасибо, сэр, — сказал Генри.

— Когда вы увидите ее, передайте, что, по-моему, она совершила большую ошибку, — сказал Холлман и повесил трубку.

— Мать твою! — выругался Генри и, швырнув трубку, снова стал рыться в чеках.

В тот понедельник Тик и Моуз получили первую настоящую наводку на Джейка Барнза.

Вечером в субботу Ким — девица в черном нижнем белье из «Голой правды» — сказала им, что его настоящее имя Джейк Делани, в чем они сразу же усомнились, потому что «Делани» ирландская фамилия, а «их» Джейк был черным как ночь. Более того, он жил не в Ньютауне, как большинство калузских чернокожих, а на Фэтбэк-Кей, где проживали в основном белые.

Тик начал думать, что спустил пять сотен в сортир.

Ким продолжала объяснять, что тетка Джейка замужем за белым по имени Фред Делани и что они воспитали Джейка, после того как его мамаша кинулась в Нью-Йорк на поиски человека, бросившего ее с пузом. Но не того, что бросил ее с Джейком, а другого человека. Джейку было в то время десять лет, он был симпатичным мальчиком и никогда больше не увидел своей матери. Никогда он также не узнал, кого мать носила в своем чреве, когда сбежала. Тетка со своим белым мужем взяли его к себе и дали свою фамилию — Делани. Ким не могла вспомнить его настоящей фамилии или как его назвали при рождении, потому что люди обычно считают, что только имя, данное при рождении, — подлинное, даже если они сменили его в законном порядке в двенадцать лет, а сейчас им все восемьдесят.

В Америке так просто сменить имя, сказала Ким, явно довольная собой, потому что сама сменила свое имя на Ким Арден два года назад, хотя люди продолжали называть ее Мэри Андроссини, как она была названа при рождении. Но теперь оно не считалось ее подлинным именем, и у нее было решение суда, подтверждающее это. Впрочем, все это сплошная фигня, сказала она.

Тик с еще большей уверенностью подумал, что его пять сотен баксов не принесут ничего, кроме долгого пустого трепа.

Как бы то ни было…

Дело было в том, что…

Джейк жил в доме на Фэтбэк-Кей, потому что служил шофером у богатой пары, наезжающей сюда из Чикаго в период с января по май, а остальное время он присматривал за домом, а заодно и за множеством похотливых белых девочек, которых он раскладывал на королевской постели в спальне на втором этаже с видом на залив, и проделывал с ними такое, о чем они даже и мечтать не могли, потому что он был зверски сексуален, этот Джейк Делани. Он мог заполучить любую девушку на пляже — белую, черную, серо-буро-малиновую, он был чертовски талантливым! Ким, потупив глазки, призналась, что и сама поддалась на чары Джейка, вот почему она так много о нем знает. Джейк был не только великолепным любовником, но и вообще очень общительным и разговорчивым парнем.

Это случилось во время одного из их свиданий где-то на пляже, когда Джейк упомянул, что собирается сняться в главной роли в фильме, который должны снимать прямо здесь, в доме чикагской парочки на Фэтбэк-Кей. Тик и Моуз хорошо знали этот дом, они больше месяца тискали в нем разное дерьмо. Они только не знали, что именно Джейк является смотрителем дома. Они думали, что Прю арендовала его у каких-нибудь своих знакомых. Многие жаждут увидеть свой дом в кино, пусть даже в порно. Это для них все равно что попасть в «Сельскохозяйственный дайджест». Этот самый дом находился довольно далеко и от пляжа, и от основной трассы. Туда можно было привезти всю съемочную группу «Унесенных ветром», и никто бы ничего не заметил. Замечательное место для того, чем они собирались заняться. Они использовали все комнаты в доме. Снимали в основном дневные интерьеры, не считая нескольких сцен, где Конни с Джейком занимались сексом в океане. Значит, Джейк мог быть тем человеком, который договорился с парой из Чикаго, что Прю воспользуется домом во время их отсутствия. Это могло быть хорошим знаком. Если он близок был к Прю, договаривался для нее насчет дома и прочего, тогда она могла ему сказать, где этот фильм, пока ее не убил муж-болван.

Как бы то ни было…

Дело в том, что…

Джейк уже не жил на Фэтбэк-Кей.

Тик потребовал свои пятьсот долларов назад.

— Где, мать твою, он живет? — спросил он.

— Ну, я точно не знаю, — ответила Ким.

— Гони «бабки» обратно, — потребовал Тик, — сию минуту, мать твою.

— Подожди, — сказала Ким, — дело в том, что…

Дело было в том, что…

Еще в ноябре Джейк, заскочив в клуб, сообщил Ким, что они кончили снимать тот фильм, где он участвовал, и теперь он станет миллионером. Ким вначале подумала, что он собирается стать кинозвездой, что вполне вероятно, потому что он смог бы заткнуть за пояс Эдди Мэрфи вместе с Билли Ди Уильямсом вместе взятыми. Ни одна женщина не может пройти с ним больше сотни ярдов, не намочив трусиков. Но он сказал, что уезжает в Мексику.

— В Мексику! — сказал Тик.

— В Мексику, — подтвердила Ким, — чтобы разведать обстановку для режиссера фильма, и после того как он вернется, они уедут туда кое с чем, что дороже золота. Это были его точные слова, «дороже золота». Она подумала, что он имел в виду кокаин, но не стала переспрашивать. Самое главное было то, что…

— Что, мать твою, было самое главное? — прорычал Тик.

…Главное было то, что он взял «линкольн-континенталь», который пара из Чикаго оставила в гараже, и поехал по задворкам Алабамы и Миссисипи, потом через Луизиану и Техас и дальше через границу, а куда — она не знала. И поскольку это было довольно дальнее путешествие, он взял с собой какую-то девицу, чтобы скоротать время (вот если бы это была я, подумала Ким), и они ездили две-три недели…

— Кто она? — нетерпеливо спросил Тик.

— Шлюха по имени Эмбер Уилсон.

— Когда они вернулись? — спросил Моуз.

— Джейк все еще там, — сказала Ким, — но я слышала, что он дал Эмбер пинка. Я думаю, она ему надоела. Там, в Мексике, полно мексиканок.

— Где можно найти эту Эмбер Уилсон? — спросил Тик.

— Здесь есть один фокус, — ответила Ким.

— Что еще за фокус?

— Я слышала, что ее замели за провоз «травки».

— Замели? Где?

— В Техасе.

— В Техасе?

— А может, и не так. Может, это все слухи.

— А если ее не замели?

— Может, и не замели…

— Где она живет здесь, в Калузе?

— В Ньютауне, — сказала Ким.

Карлтону Барнэби Маркхэму явно не по душе была тюремная жизнь. Он был бледнее, чем в прошлый раз, и сделался еще более нервным.

— Я думаю, вам следовало настаивать на освобождении под залог, — сказал он.

— Я не могу добиться этого, — ответил Мэтью.

— А вы пытались?

— Я говорил с судьей Мэнккьюзо. Этот человек отказал сперва в освобождении под залог, а потом в моем ходатайстве. Он думает, что вы — маньяк.

— Ужасно.

— Он думает, что вы убежите, если он предоставит хоть малейшую возможность.

— Обязательно, — сказал Маркхэм.

— Не надо так шутить.

Маркхэм нахмурился.

— Значит, мне сидеть тут до суда?

— Боюсь, что так.

— Здесь что, Россия?

— Нет, Америка, Маркхэм. У меня к вам есть несколько вопросов.

— Ради Бога, называйте меня Карлтоном. Вы всегда чертовски официальны.

— Извините.

— Не извиняйтесь. Ваша задача — вытащить меня отсюда.

— Я уже сказал вам…

— Я веду речь не о том, чтобы меня выпустили под залог, я говорю о том, чтобы я мог жить дальше.

— Именно это я и пытаюсь сделать. Я уже сказал вам, что мы нашли свидетеля…