Джон Макдональд - Не суди меня
– Тогда возьми любую чистую рубашку и свитер. На свой вкус. Надеюсь, их там достаточно... Ну как, готова вылезать?
– Конечно, готова. Иначе придется откусывать собственное мясо. Так голодна я еще никогда не была. Сейчас по сравнению со мной любой волк показался бы всем жалким ребенком! Но, Тид, я выйду первой. А ты зайдешь после того, как я выключу и включу свет, ладно?
– Что, ты настолько стеснительная?
Тон ее голоса моментально стал ледяным. По-настоящему ледяным.
– Если тебя это так раздражает, дай мне знать... Я постараюсь исправиться. Но привыкнуть, боюсь, так и не смогу. Никогда!
– Ну будет тебе, Барбара. Я ведь ничего такого не имел в виду. Сказал бы это, наверное, любой, абсолютно любой женщине.
– Ладно, ладно, прости, Тид. Возможно, я просто немножко сверхчувствительна. Время от времени позволяю себе и такую роскошь тоже. Боюсь, тут уж ничего не поделаешь. – Но из ее голоса что-то ушло. Скорее всего, теплота...
– Тогда вспомни нашего Альберта. Он тоже был, как ты говоришь, немножко сверхчувствительным. Просто ненавидел, когда голуби следили за ним...
– Придурок, самый настоящий придурок! – вдруг воскликнула она, но на этот раз с самой настоящей теплотой в голосе. Крепко схватила его за плечи и с силой, совершенно неожиданной для ее нежных рук, дернула Тида вниз... Когда он вынырнул и отдышался, то увидел, что она решительно и энергично гребет к причалу. Все, романтическая прогулка по осеннему озеру с лунным светом, похоже, подошла к концу. Интересно, каким будет следующий этап?
Дождавшись, пока свет в его комнате мигнет два раза, Тид выскочил из воды и, дрожа от холода, побежал вверх по ступенькам. Когда он влетел в комнату, Барбара, ухмыляясь, бросила ему махровое полотенце. Кроме того, – сюрприз, сюрприз! – оказывается, она уже успела разжечь огонь в камине, который только начинал весело разгораться...
– Кстати, если вдруг захочешь побыстрее согреться, то иди поближе к камину, – сказала она. – Да, я нашла бренди и лед и все остальное, но вот твоей любимой мяты нигде нет. Она что, закончилась? Будешь пить коктейль как все нормальные люди? Без мяты?
– Мята? Она в самом нижнем ящике буфета на кухне. А доза... доза пусть будет два с половиной к одному... Кстати, как там с размерами одежды? Надеюсь, все подошло?
Плечевые швы его мохерового свитера болтались где-то на уровне ее локтей, а под загнутыми вверх брючинами темно-синих джинсов виднелись его толстые шерстяные носки. Веревку же для сушки постиранного белья Барбара приспособила в качестве пояса.
– Ну и как тебе все это? Сойдет для сельской местности или, может, что-нибудь не так?
Тид тщательно вытерся полотенцем, схватил первую попавшуюся под руку одежду, практически то же самое, во что оделась Барбара, и ненадолго заперся в спальне. Там на постели лежала ее одежда. И сумочка тоже. Первое, что он сделал, – это достал из кармана пять бумажек по двадцать долларов и положил их в ее сумочку.
К тому времени, как он, закончив все, что спонтанно спланировал, и якобы искренне улыбаясь, вышел в гостиную, Барбара уже приготовила коктейли, даже неизвестно где нашла чистую скатерть, накрыла ею небольшой, придвинутый к самой стене и практически незаметный картежный столик и поставила на него полные бокалы.
– Прости, овощи почти растаяли, – почему-то извиняющимся тоном сообщила она. И до странности обыденно спросила: – Кто будет жарить бифштексы, ты или я?
– Я, я!.. Кстати, как тебе: с кровью, средний или...
– С кровью. А если это займет слишком много времени, то лучше сырой. Совсем сырой, но только как можно быстрее!
Пока мясо шипело на сковородке, они, дружно выпив по бокалу коктейля, практически подружились опять.
– А знаешь, Тид, вообще-то мы совсем не плохо поплавали. У меня до сих пор мурашки по всему телу бегают... – Ее волосы, выпрямившиеся было, когда она вылезла из воды, каким-то никому не ведомым образом снова закудрявились. А в глазах, в ее потрясающих глазах – тоже никому не ведомым образом – вдруг появилось дружеское, именно дружеское выражение... – Да, Тид, а знаешь, ведь ты, похоже, на самом деле хороший парень. Вот уж не ожидала...
– Если это попытка заставить меня поджарить бифштекс побыстрее, то она тебе вряд ли удастся, мой друг. Даже и не мечтай!
– Вот это да! Похоже, ты все предусмотрел, мой друг. Значит, теперь женщине совершенно незачем изображать из себя невинность, так ведь? Ну что ж, тогда приступим!
Они плотно, вроде бы даже ни на что особенно не отвлекаясь, поели, выпили бренди с кофе, лениво покурили, убрали все со стола...
Но потом... потом вдруг вернулась прежняя напряженность. Неизвестно почему, но вернулась. Почувствовав это, Тид сказал:
– Тут есть игральные карты. Ты, кстати, умеешь раскладывать пасьянс?
– Когда была совсем ребенком, то умела. Сейчас вряд ли...
– Ну а на интерес?
– Не знаю. Давай попробуем.
Они сыграли три партии. Подряд. Первую выиграл он, две остальные – она. И почему-то густо покраснела...
– Ну что, может, хватит? – спросил он.
Немного подумав, Барбара легко согласилась. С одним маленьким условием.
– Послушай, а можно подбросить в камин еще одно полешко и выключить свет?
– Ну а почему нет? Вообще-то в кемпинге всегда так делают. Мне это нравится.
Она почти вплотную придвинулась к ярко горящему камину, обняла руками колени и уставилась ставшим вдруг загадочным взглядом на лихорадочные сполохи пламени... Он же, безмятежно распластавшись, лег рядом на животе, положив голову на согнутые в локтях руки.
– Тид, ты там что-нибудь видишь? Ну там, в пламени? Видишь что-нибудь чудное? – шепотом спросила она.
– Да, конечно же вижу, Барбара. Но это, признаться, всегда вызывает у меня большие сомнения. Или огорчения... Правда, весьма далекие. Предсказать их в смысле прошлого и даже будущего, прости, вряд ли смогу.
– Ничего страшного. Думаю, не такие уж они важные... Я имею в виду прошлое или будущее. Что будет, то будет, и никуда от этого не денешься... Ни-ку-да! И зачем переживать?
Тид перевернулся на бок, вытянул руку, поймал и крепко сжал ее ладонь.
– Барбара, мне... я...
Из ее голоса вдруг исчезли нотки мечтательности.
– Как прикажете, сэр. Сегодня вы здесь хозяин!
Он тут же отпустил ее руку.
– Какого черта? Мы же здесь по делу, и не более того! Думай что хочешь, но делай, что надо! Понятно? Тогда вот что: ты последи за огнем, ну а я немного сосну...
Барбара немедленно вскочила на ноги:
– Тогда я сначала заберу оттуда мои вещи.
Она принесла свою одежду, сумочку, дорожный саквояж и положила, нет, скорее швырнула их на покрывало постели. С абсолютно бесстрастным выражением лица! Как будто она здесь совершенно ни при чем! Он запустил руку в копну ее густых волос, переворошил их. Затем нежно поцеловал в щеку.
– Извини, я ведь совершенно не хотел тебя обидеть. Просто ситуация, как бы это попроще сказать, не совсем обычная. Ладно, спи спокойно. И ни о чем не беспокойся.
– Да, ты был прав, Тид. Полностью прав! Ситуация на самом деле не совсем обычная. Точнее, совсем не обычная!.. Что ж, бывает. Ладно, поживем – увидим... А знаешь, нам совершенно не стоило заключать то соглашение. Тогда нам не пришлось бы изображать желание или хотя бы видимость того, что мы так уж хотим друг друга...
Он пожал плечами:
– Может, ты и права, кто знает? Но когда начинаешь игру, то невольно в нее втягиваешься. А отступать уже и поздно, и совсем не хочется!
Когда он, вытираясь полотенцем на ходу, вышел из ванной комнаты, Барбара сидела на корточках у камина и веткой клена помешивала в нем раскаленные угли.
– Спокойной тебе ночи, Тид, – сказала она, даже не обернувшись.
– Тебе тоже, Барбара.
Тид аккуратно закрыл за собой дверь крошечной спальни, разделся, небрежно швырнув брюки на пол, открыл и установил на крючок форточку, затем с удовольствием забрался под чистую простыню. Свежий ночной воздух с любовью коснулся его непонятно почему разгоревшегося лица...
Полежав несколько минут, мечтательно улыбаясь, он встал, нащупал в кармане валявшихся на полу брюк «последнюю сигарету дня», прикурил ее, снова лег и... задумался о странностях сегодняшнего дня, о странностях девушки, которая сидела на корточках у камина. В его комнате, в его джинсах, в его клетчатой рубашке!
Вот твоя сотня долларов, подумал он. Получил, что хотел? Ты что, окончательно свихнулся, Морроу? Проснись! Да кто она, по-твоему, такая? Принцесса? Блаженная послушница из монастыря благородных девиц? Недотрога из сказки для детей? А тебе не приходило в голову задуматься, сколько еще людей заплатили ей свою сотню?! Сто долларов! Не больше и не меньше! Не пятьсот и не тысячу, а именно сто! Как она сама сказала. Это ее цена! Стольник! Интересно, кто были те другие? Пухленькие, румяные бизнесмены, которые уверены, что могут купить все на свете? Прыщавые студентики элитных колледжей со знаменитыми папами и мамами, желающими наконец-то стать мужчинами и считающими, что им все позволено?
