Эд Макбейн - Кошечка в сапожках
На столах, накрытых красными скатертями, среди зеленых салфеток стояли маленькие копии рождественской елки, предназначенные для благотворительного аукциона в пользу Американского общества борьбы с раком. Все мужчины были во фраках — многие из них взяты напрокат, а все женщины — в бальных платьях. Женщины помоложе, отдавая дань моде, были в платьях с длинными, до бедер, разрезами, с оголенными плечами и едва прикрытой грудью. Туалеты дам постарше — тех самых «божьих одуванчиков», что голосовали за оркестр Оливера Лейна, — в этом году поражали обилием декора, бисера, в основном из блесток. Жена Фрэнка — Леона, чья полная упругая грудь вызывала зависть у любого из этих молокососов, взращенных на рок-музыке, на Джанис Джоплин и Джимми Хендриксе, была одета в нечто напоминающее по цвету расплавленное серебро, отчего выглядела более обнаженной, чем была на самом деле. Она танцевала с тем самым судьей, который отказал Мэтью в его ходатайстве в прошлый четверг. Танцевала, кстати, буквально прильнув к старому мерзавцу. Более того, этот старый мерзавец держал свою руку на ее серебряной заднице.
— Не трогать, — произнесла девушка, сидящая в уголке с Тиком и Моузом, — читайте объявление: смотреть можно, трогать нельзя.
Она сказала это, когда Моуз положил руку на ее ляжку.
— Иначе нас уволят, — сказала она.
Ей не меньше двадцати пяти, подумал Тик. Не очень симпатичная блондинка, в наряде, который скорее всего не приветствовался бы на «Балу Снежинок» в другом конце города, потому что состоял исключительно из одного нижнего белья.
Тик пытался вспомнить, откуда пошло мнение, что женщина в белье выглядит более сексуально, чем женщина без белья. Кажется, из Франции. «Ля Директрис» одевала Конни в потрясающее белье. Такого разнообразия Тик никогда не встречал даже на страницах «Пентхауза». Конни выглядела очень сексуально во всем этом белье, но она выглядела бы не менее сексуально и в мешке для картошки. Конни была одной из тех, что в «деле» называются «натуральными».
На блондинке были черный пояс с резинками, черные чулки и черные трусики. Она была без лифчика. Если не считать голых сисек, она не смотрелась очень натуральной в своем белье, да и сексуальной ее нельзя было назвать. Она была чересчур накрашена и слишком легко одета, от нее несло дешевыми духами. Да и выглядела она значительно старше своих лет, более потасканно и изношенно. Словом, выглядела как шлюха.
Тик так и подумал о ней.
— И давно ты этим делом занимаешься? — спросил он.
— А ты что, из социальной службы? — спросила в свою очередь девушка. — Эй, послушай, я же сказала! — Это уже относилось к Моузу, рука которого снова оказалась на ее ляжке. Она сбросила его руку, словно это была грязная тряпка. — Люди прокурора шляются здесь каждый вечер. Скай Баннистер, слыхали такое имя?
— Нет, — ответил Тик.
— Это прокурор штата, — сказала она, — он прикроет нас в два счета, если решит, что здесь чего-нибудь такое происходит, хотя тут этого нет.
— Конечно нет, — согласился Тик, — как тебя зовут?
— Ким, — ответила она.
Тик подумал, что в Америке не меньше восьми миллионов девушек в «топлес-шоу» носят это имя.
— Ким, мы тут ищем одного человека, — сказал вдруг Моуз.
Нашел время. Моуз — болван хренов.
— Мне-то что? — спросила Ким. — А может, я и есть тот самый «один человек»?
— Нет, я хотел сказать…
— Он хотел сказать, — перебил Тик, — что одна из наших знакомых, возможно, работает в Калузе и нам очень хотелось бы ее найти.
— Вы что, легавые? — спросила Ким.
— Разве я похож на легавого? — оскорбился Тик.
Она посмотрела на него.
— Нет, но кто знает? Сейчас, бывает, легавые больше похожи на блатных, чем сами блатные.
— Мы — не легавые, — заверил ее Моуз.
Она посмотрела на Моуза.
— А кто вы?
— Знакомые девушки, которую хотим найти.
— Что за девушка?
— Рыженькая, — ответил Тик.
— Как ее зовут? У нас тут есть рыжие. Одна сейчас как раз танцует.
Они посмотрели на маленькую сцену, окруженную десятком накрытых столиков. На сцене коренастая рыжеволосая девушка сотрясала воздух своими обвисшими сиськами.
— Это не она, — сказал Тик, — та, что мы ищем, потрясающе красивая.
— Мне кажется, и Синди потрясно красива.
И еще восемь миллионов Синди, подумал Тик.
— Никто не собирался обидеть Синди, — сказал он, глядя на сцену, где девица, нагнувшись, почти касалась лысины какого-то парня, пускавшего слюни от восторга, — но та, что мы ищем, на самом деле необычайно красивая. Ты бы сразу со мной согласилась, если бы увидела ее.
— Мне кажется, я тоже необычайно красивая, — сказала Ким, встряхивая своими высветленными волосами.
— Да, конечно, без сомнения, — согласился Моуз, снова кладя руку на ее ляжку.
— Послушай, ты английский язык понимаешь? — сказала Ким, со злостью отшвыривая его руку. — Ну вот что, — обратилась она к Тику, принимая его за старшего, — вам я нужна или вы и дальше намерены вешать мне лапшу на уши про вашу обалденную рыжую девку, которую вы ищете?
— Нам нужно и то и другое, — ответил Тик.
— Чушь, — сказала Ким, — давайте поговорим обо мне. Там, у черного хода, стоит пикап, там на переднем сиденье очень удобно… Если вам нужно…
— Сколько ты берешь? — спросил Тик.
— Двадцать пять, — ответила она.
— Вот тебе двадцать пять, — сказал он, доставая бумажник и кладя на стол две десятки и пятерку, — только за то, чтобы ты просто посидела и поговорила с нами.
— Спасибо, — сказала она, засовывая банкноты за пояс, — но все равно это не значит, что ваш приятель может распускать руки. Я серьезно вам говорю: тут шляются люди прокурора, специально высматривающие что-нибудь этакое. Если вы платите за разговор, что ж, давайте поговорим, только недолго.
— Я понимаю, — сказал Тик.
— А ваш приятель понял?
Моуз же размышлял о том, как бы пойти в пикап первым, а тут сиди и беседуй. Еще он подумал, что Тик спустил двадцать пять баксов в сортир.
— Да, я все понял, — сказал он, — вот мои руки. Они здесь, на столе, о’кей?
— Вот тут их и держите, хорошо?
— Может быть, попозже мы все-таки сходим в пикап? — спросил Моуз с надеждой.
— Обязательно. Еще за четвертак, — ответила Ким, — а сейчас вы купили разговор, — она повернулась к Тику, — ну и говорите.
— Длинные рыжие волосы, — сказал Тик, — зеленые глаза. Ноги от ушей, сиськи вот такие. Не видела ее здесь?
— Прямо кинозвезда какая-то, — произнесла Ким.
— Она отзывалась на имя «Конни», — сказал Тик.
— Ясно, а чем она занимается? Работает?
— Возможно.
— Вы что, не знаете?
— Не точно.
— Зачем она вам понадобилась?
— А ты что, знаешь ее? Кого-нибудь напоминает тебе?
— Не совсем. Зачем она вам?
— Ты давно работаешь по этим клубам?
— Уже два года. Год проработала в «Клеверс», еще полгода в «Сиськах». Здесь лучше всего, доложу я вам. Так зачем она вам понадобилась?
— Встречала ее где-нибудь в таких местах?
— Судя по вашим описаниям, вряд ли она работает в «топлес-шоу». Это скорее всего «скаковая лошадка» — из тех, что работают на пляжах в Майами. Вы не искали ее в Майами?
— Мы достоверно знаем, что она в Калузе, — сказал Тик.
— Вы не обращались в службы «эскорт-услуг», если эта девушка, о которой вы говорите, действительно выглядит так, как вы рассказываете? Но все же зачем она вам?
Тик посмотрел на Моуза.
— Мы не ищейки, — сказал он Ким.
— А никто об этом и не говорит. Но вы ищете эту сногсшибательную рыжую девку. Мне просто интересно — зачем? Вы хотите с ней что-то сделать?
— Нет.
— Потому что если дело в этом, то я с вами прощаюсь.
— Ладно, я скажу тебе всю правду, — сказал Тик, — мы остались должны ей деньги.
— За что?
— Она сделала для нас одно дело.
— Какое?
— Она развлекала кое-каких бизнесменов. В Тампе.
— Что за бизнесмены?
— Мы занимаемся строительством, — сказал Тик, — нам понадобился участок земли, а эти двое парней владели им, и мы хотели заключить с ними сделку. А Конни помогла нам.
— Как она помогла вам? Вы же сказали, что не уверены в том, что она проститутка.
— Она развлекала их. Сходила с ними пообедать. Все, что сверх того, — это тайна только ее и священника.
— А как получилось, что вы задолжали ей денег?
— Она уехала на следующий день. С тех пор мы пытаемся ее разыскать.
— Сказки рассказываете? — спросила Ким. — Она уезжает, не получив гонорар? А вы ищете ее, чтобы заплатить? Бросьте, мистер!
— Говорю тебе истинную правду.
— Естественно. И много вы ей задолжали?
— Пять сотен.
— Час от часу не легче! У вас не завалялись еще какие-нибудь бизнесмены в Тампе? За пять сотен. Я приеду и буду развлекать их так, что они просто охренеют. Вот что, ребятки, — она поднялась из-за столика, — вы самое настоящее дерьмо. Я не знаю никакой шикарной рыжей Конни, а если бы и знала, то ни за что не сказала бы вам, потому что сразу поняла, что вы хотите сделать ей что-то плохое.
