Картер Браун - Куда исчезла Чарити?

Телефон снова зазвонил секунд через пять.

— Это номер мистера Рика Холмана? — сердито спросил тот же женский голос.

— Да, это я, и вы приходите сюда сегодня вечером, в восемь.

— Да? — Чувствовалось, что она слегка ошарашена. — Я вдруг подумала, что могла набрать не тот номер и говорила с каким-то психом! — И она повесила трубку.

Я неплохо провел следующие три часа. Полежал на кровати, потом пообедал бифштексом-с кровью. Когда время стало приближаться к восьми, я достал из верхнего ящика письменного стола пистолет, проверил, заряжен ли он, и спрятал в карман. Теперь я готов был встретиться с кем угодно. Ровно в восемь раздался звонок, и я открыл дверь.

— Мистер Холман? — Плотно сжатые губы стоявшей на крыльце блондинки изобразили слабую безразличную улыбку. — Я Сара Маннинг.

Она была высокой, гибкой, длинноногой. Ее волосы, чуть темнее шотландского виски двенадцатилетней выдержки, были зачесаны назад. Серые глаза широко расставлены, нос строгий и прямой. Ее деловая улыбка, как мне показалось, легко могла превратиться в хищный оскал или насмешливую ухмылку опытной соблазнительницы. На ней был экстравагантный черный шелковый костюм. Низко сидящие на крутых бедрах брюки поддерживал пояс с деревянными шариками. Свободная блузка была совершенно прозрачна, и только нагрудник из ярких бус соблазнительно скрывал большую часть ее крупных грудей. С первого же взгляда я понял, что Сара Маннинг вполне могла бы стать тем средством, которое вылечило бы меня в два счета. Мы вошли в гостиную, она уселась в кресло, а я подошел к бару. Сделав ей и себе шотландское виски со льдом, я подал гостье напиток и сел в кресло напротив. Она глубоко вздохнула, и яркие бусы на груди замерцали отраженным светом.

— Мистер Холман, — начала она очень серьезно, — я представляю всемирно известную кинозвезду.

— Великолепно, — сказал я и сделал большой глоток.

— Прежде чем раскрыть имя, я хочу, чтобы вы дали слово, что примете наше предложение и будете держать это имя в тайне.

— Рассказывайте о предложении.

— Надо найти потерявшегося человека. — Она помолчала пару секунд и добавила:

— В течение семидесяти двух часов.

— Это невозможно, — спокойно возразил я.

— Мы думаем, что вы единственный человек, который смог бы сделать это возможным, мистер Холман. — Ее серые глаза пристально изучали мое лицо. — Вы попробуете?

— Ладно, — пожал я плечами. — Надеюсь, вы понимаете, что нет никакой гарантии успеха. Она кивнула и спросила:

— И вы будете держать в секрете имя вашего клиента?

— В разумных пределах.

— Что это значит?

— Буду держать в секрете до тех пор, пока это не станет бессмысленным.

— Упрямый сукин сын! — Она гневно сверкнула на меня глазами, но тут же успокоилась. — Думаю, нам придется положиться на вашу репутацию и принять это условие.

Открыв свою расшитую бисером черную сумочку, она вытащила свернутый клочок бумаги и подала его мне. Это оказался банковский чек на пять тысяч долларов. Я аккуратно расправил его и положил в бумажник.

— Клиент считает, что это вполне приличная плата за ваши специальные услуги в течение последующих трех дней, — обронила она. — Если вы все-таки найдете пропавшего человека за это время, он готов удвоить вознаграждение.

— Звучит неплохо, — признал я. — Может быть, пора теперь назвать имя моего клиента?

— Эрл Рэймонд, — заявила она не без торжественности.

Я тут же ясно представил себе грубое, помятое лицо, клочок черных волос, свисающих на один глаз, вечную ухмылочку, словно говорящую каждому: “Плевать я хотел на весь этот ваш проклятый мир”. Фильмы с участием Рэймонда всегда имели бешеный кассовый успех, но еще больше он был известен как скандалист и бабник. Тем не менее он всегда возвращался к своей жене, которая терпела все это уже лет двадцать. Во всяком случае, это тянулось до тех пор, пока он не снялся в одном фильме с Клаудией Дин. Их пылкий роман вызвал скандал, о котором судачили во всем мире. Насколько мне помнилось, он закончился тем, что Рэймонд женился на Клаудии Дин примерно год назад.

— Неужели пропала Клаудиа Дин? — спросил я. Она слегка улыбнулась и покачала головой:

— Пропала его дочь Чарити. Знаете историю с его разводом и женитьбой на Клаудии?

— Кто ее не знает?

— Его первая жена, когда он ее бросил, очень ожесточилась. Она отсудила себе огромную сумму денег и еще настояла на том, чтобы он мог видеть Чарити, пока ей не исполнится двадцать один, только раз в год и всего три недели. Сейчас уже кончается третья неделя ее ежегодного визита к отцу, и вдруг она исчезает. Специально для трехнедельного ежегодного свидания мы вернулись из Европы. Мы — это Эрл, Клаудиа и я — личный секретарь Клаудии. Мы встретили ее в доме Эрла в Бель-Эре, потому что по соглашению между бывшими супругами ежегодное свидание должно проходить только в пределах США. Вчера утром она не вышла к завтраку, мы подумали, что она еще спит. Когда же она не спустилась к обеду, Клаудиа поднялась в ее комнату и обнаружила, что Чарити исчезла. Постель была не разобрана, значит, она даже не ночевала дома.

— Что было дальше?

Она пожала плечами — гладкие плечи под прозрачным шелком...

— Мы предприняли, наверное, то же самое, что сделал бы каждый в таких обстоятельствах. Обзвонили ее друзей, проверили гараж — все ли машины на месте. Потом Эрл решил, что надо подождать, пока она не объявится сама. Когда она так и не вернулась к сегодняшнему утру, он пришел в отчаяние. Если Чарити хотя бы на один час опоздает к матери, будут очень большие неприятности. Она обвинит его в безответственной неосторожности или еще в чем-нибудь похуже!

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— И никто из вас не имеет ни малейшего представления, куда она могла уйти?

— Смутные догадки. Я еще вернусь к ним.

— Может быть, она решила возвратиться к матери на несколько дней раньше?

— Ее мать вчера вечером звонила по междугородному, чтобы поговорить с дочерью. Мы извинились перед ней, сказали, что Чарити нет дома, что она ушла на вечеринку и придет очень поздно.

— Как выглядит Чарити?

Сара Маннинг снова открыла свою черную бисерную сумочку, достала фотографию и протянула ее мне. Я увидел молодую девушку с длинными черными волосами, мятежным взглядом и отцовской ухмылочкой.

— Чарити — бунтовщица, — вдруг сказала моя посетительница. — В отношениях с отцом у нее то любовь, то ненависть, а как с матерью — не знаю.

— Как она относится к Клаудии Дин?

— Ненавидит! Клаудиа хотела остаться в Европе, пока не закончится визит Чарити, но Эрл настоял на том, чтобы она поехала вместе с ним. — Ее губы искривила улыбка. — Он сказал, что нуждается в ее моральной поддержке. В более точном переводе это означало: если ее не будет рядом, он найдет с кем спать. Клаудиа это сразу поняла.

— Вы говорили о каких-то смутных догадках...

— В Биг-Суре есть один из тех знаменитых дурдомов, где занимаются групповой терапией. Сестра Клаудии недавно провела там неделю и рассказывала нам об этом за ужином позавчера вечером. Они забираются в горячий серный источник по шею, становятся в круг и берут друг друга за руки для общего физического контакта. Я видела, что Чарити всем этим очень заинтересовалась.

— Разве Рэймонд не проверил, там ли она?

— Видите ли, там гарантируют анонимность пациентов. Это одно из условий их терапии. По телефону они никогда не назовут ни одного имени. У вас есть ручка, мистер Холман?

— Конечно.

Я взял ручку и записную книжку.

— Это называется “Санктуари”. — Она продиктовала номер телефона, который я старательно записал. — Занятия ведет психолог Даниэла.

— Даниэла... А фамилия?

— Не знаю. — В ее голосе чувствовалась усталость. — Чтобы попасть в “Санктуари”, вам надо спросить Даниэлу, объяснить ей, что ваши комплексы совершенно разболтались, нервы ни к черту и что Мэри Рочестер порекомендовала вам обратиться к ней. Мэри — это сестра Клаудии.

— Если и другая ваша догадка из той же серии, я, пожалуй, откажусь от этого дела прямо сейчас!

Она, не скрывая презрения, глянула на меня, но, подумав, решила продолжать:

— Эрл обыскал ее комнату. В одном из ящиков стола нашел записку от какого-то Джонни. Цитирую по памяти (память у меня отличная!): “Встретимся в кабачке на Стрипе не позже одиннадцати. Я сейчас в таком напряге, детка, что, кажется, вот-вот расколюсь пополам”. Думаю, вам ясно, что никто из нас никогда не слышал, чтобы Чарити когда-либо имела какое-то отношение к кому бы то ни было по имени Джонни?

— Дружок, наверное?

— Судя по этому вопросу, мистер Холман, кажется, Рэймонд сделал большую глупость, нанимая вас. Мне наверняка известно, что Чарити проводит сорок девять недель в году со своей матерью на севере штата Нью-Йорк. Заиметь за пару недель в Лос-Анджелесе дружка — не находите ли, что это было бы слишком?