Владимир Типатов - Мутанты. Время собирать камни.
— Слышал о нём. Большой литовец — легенда группы «Зенит».
— Да, он так же, как и ты, принимал участие в штурме дворца Амина. Так же в группе будут капитан Фомберг, лейтенант Северцев и прапорщик Бойцов.
— Ну, прапорщика Бойцова можешь не представлять, — улыбнулся майор. — Мы с ним не один пуд соли вместе съели. Конечно, я рад, что со мной на задание пойдёт самый опытный боец группы «Альфа» — ветеран. Но у Ивана Денисовича двое детей. Может, не надо было посылать его на это задание?
— Ты же сам сказал, что он самый опытный в группе. Его опыт тебе очень пригодится.
— Да, конечно.
— Перед вылетом документы, награды, камуфляж — всё оставите здесь. На задание пойдёте в афганской одежде.
— Душман Крутой и компания, — усмехнулся майор.
— Иначе не пройти, на территории Афганистана наших войск уже нет.
— Понятно.
— У меня есть отличный проводник, я его на время операции к тебе прикомандирую. Он этнический узбек, живёт в Афгане, знает страну, как свои пять пальцев, очень часто ходит за реку.
— К родственникам?
— Нет. Он курьер на опиумной тропе между Афганистаном и Союзом.
— Командир, ну ты даёшь! — не удержался майор от удивлённого восклицания. — С деловыми дружбу водишь?
— Всё будет правильно, — засмеялся полковник и дружески похлопал майора по плечу. — Это мой тайный агент, человек он надёжный, хотя и занимается наркобизнесом. Зовут его Руфат, парень проведёт вас незаметно только ему известными тайными тропами и выведет прямо на точку.
— Ты его давно знаешь?
— Почти девять лет. Он из «мусульманского» батальона, тоже участвовал в штурме дворца Амина. Потом по ранению комиссовался и занялся прибыльным промыслом, стал наркокурьером. Парень он честный, проверенный, и я ему полностью доверяю.
— Если я правильно тебя понял, генерал про этого человечка не знает.
— А ему совсем не обязательно знать всё, что мы делаем.
— Координаты, где упал вертолёт, известны?
— Известны. Это каньон в Панджшерском ущелье.
— Угораздило же их, — вздохнул майор. — Место, прямо скажем, аховое. Вотчина Ахмада Шаха Масуда.
— Да, не танцплощадка в парке культуры и отдыха, но при всём, при том, в успехе операции я не секунды не сомневаюсь.
— Твоими устами, командир, да мёд пить.
— А я и от хорошей водки не откажусь.
— Как только вернёмся, так сразу…
— Вернётесь, куда вы денетесь, — уверенно сказал полковник. — С тобой такие орлы идут, цвет группы «Альфа». Вернуться всем живыми — это приказ.
— Всё будет как в лучших домах. Ты же меня знаешь.
— Знаю, потому и верю. Хотя я и не руковожу этой операцией, но моя рация всё время будет на приёме. Выйдешь в эфир только в самом пиковом случае.
— Надеюсь, что такого не будет.
— И я надеюсь, — вздохнул полковник и на прощанье крепко обнял майора…
Глава 1 На пересылке
…Этапные камеры во всех тюрьмах и следственных изоляторах России удивительно похожи одна на другую, как сёстры-близнецы и обладают одним и тем же свойством — сколько бы не насчитывала душ партия этапников, в этих камерах умещались все. Не была исключением из правил в этом плане и этапная «сборка» в СИЗО города Хабаровска.
Как растревоженный улей гудела камера, в которую напихали около сорока человек.
В камере душно и тесно. Душно от скопления большого количества людей, испарений от грязной одежды и разгорячённых человеческих тел, запахов стоящей в углу камеры параши, крышку которой то и дело открывали, чтобы опорожниться, запаха ржавой подгнившей селёдки, которую выдали на этап — этот продукт входит в суточный сухой паёк этапника.
Этапная, это единственная камера в тюрьме, где перед отправкой в дорогу содержатся вместе: и подследственные, и осужденные впервые, и осужденные неоднократно рецидивисты, и заключённые, переводимые из одной колонии в другую, и достигшие совершеннолетия малолетки, переводимые на взрослую зону.
В общем, весь спектр разномастной толпы уголовных элементов. Изнывающие от томительного ожидания отправки на этап, обитатели камеры изыскивали всевозможные способы хоть как-то занять и уплотнить избыток времени.
Неоднократно судимые уголовники опытным взглядом моментально и безошибочно вычисляли из разношёрстной массы этапников тех, кто впервые оказался на нарах, и начинались камерные хохмы с новичками уголовной жизни, вовлекая ничего не подозревавших новичков во всевозможные игры: «хитрого соседа», «паровозик», «выборы старосты» и прочие весёлые, а порой и злые игры. Взрывы хохота постоянно раздавались то в одном, то в другом углу безразмерной по своей вместимости этапной камеры.
— Кто хочет сладко пить и есть, прошу напротив меня сесть! — в стихотворной форме весело и громко зазывал из дальнего угла камеры «катала». — У каждого есть шанс прибарахлиться на этап.
— Пусть пьяный ёжик с тобой играет, — хмыкнул один из этапников. — Знаем мы эти примочки, «Стиры», наверняка подкованы.
— Напрасно обижаешь человека, — возразил ему сидящий рядом на корточках этапник. — «Грек» классный «катала» и любого за пять минут до исподнего разденет, но играет честно, за «базар» отвечаю. Мы с ним в Будукане вместе зону топтали. Фамилия его — Арапиди, он грек по национальности, отсюда и кликуха.
— А ты, дядя, откуда и куда топаешь? — спросил худого, болезненного на вид, пожилого мужчину молодой парень лет двадцати пяти, с фигурой спортсмена и меченый родимым пятном на лысом черепе точно таким же, как у Горбачёва, за что и получил кличку — Горби. Самое удивительное было в том, что Горби был полным тёзкой своего высокопоставленного однофамильца.
— В Бире «на больничке» был. Теперь вот в Комсомольск на свою «командировку» отправляюсь.
— На «Старт»? — спросил Горби, решив показать свою осведомлённость.
— В тех местах зон хватает, — уклончиво ответил старик.
— Срок большой?
— Пятнадцать.
— Солидно, — уважительно покачал головой парень. — Режим строгий?
— Естественно.
— А чего на больничке был, наверное, туберкулёзник?
— Угадал, паря, — обречённо махнул рукой старик.
— Чего гадать, — усмехнулся Горби, — на твоём лице всё написано. Сколько уже коптишь небо в клетку?
— Шесть с половиной лет.
— И всё на строгаче?
— Был и на тюрьме. Год отсидел в «крытке». Мне «вышак» светил, но Бог миловал.
— «Крытка» — это круто.
— Лучше туда не попадать. На зоне всё-таки свежим воздухом дышишь. А там свихнуться можно в четырёх бетонных стенах.
— У меня тоже строгий режим, — с некоторой бравадой в голосе сказал парень. — Моё погоняло — Горби.
— А меня зовут Владлен Фёдорович.
— Клёвое у тебя имя, — усмехнулся Горби.
— Сокращённое от Владимир Ленин, — невозмутимо сказал старик. — В тридцатые годы многие родители так называли своих сыновей.
— Ты чего, с таким послужным списком и кликухи не имеешь? — удивился Горби.
— Откликаюсь на Графа.
К беседующим подошли два здоровенных парня, и один из них, спросил: — Так что, дед, говоришь, на больничке был?
Второй, поигрывая рельефной мускулатурой, встал за спиной старика.
— Был, да толку с того мало…
— Сгущёнку, небось, на этап получил? — продолжал расспрашивать амбал.
— Как тубику — положено, — утвердительно кивнул головой Граф.
— Так поделись с сокамерниками, у меня от ржавой селёдки изжога, а душа сладенького просит.
— Так и мне, без сгущёнки никак нельзя. Так что не обессудьте.
— Дед, тебя по-хорошему просят, а ты…Ну-ка развязывай сидор.
— Ребята, не надо шакалить, — тихо сказал Граф и глаза его при этом недобро сверкнули.
— Ты чего, пень трухлявый, не понял? — повысил голос тот, кто начал разговор. — Думаешь, если шестерик оттянул, так уже и бога за яйца ухватил?
— Не хорошо так непочтительно разговаривать с пожилым человеком, старость надо уважать, — вступился за Графа сидевший прямо на полу, мужчина.
— Это ещё кто тут вякает? — удивлённо спросил один из здоровяков, и медленно наклонился, словно хотел лучше рассмотреть того, кто посмел ему возразить. — Тебе, падла, жить надоело? Так я тебя сейчас…
Договорить он не успел. Всхлипнув, и схватившись за горло, амбал рухнул на пол. Через секунду и второй шакал корчился от боли рядом со своим дружком. Никто из сидевших и стоявших рядом не заметили ударов, так молниеносны они были. Сидевшие рядом с местом конфликта вскочили, отодвинулись, образовав круг, молча, но с нескрываемым интересом стали наблюдать за дальнейшим развитием событий.
— Ни хрена себе, вот это фокус, — удивлённо покрутил головой Горби. — Как это ты сумел вырубить двух амбалистых «шерстяных»?
