Дональд Гамильтон - На линии огня
Это просто означало, что он только что закончил легкое ружейное ложе для спортивной мелкашки и сейчас хотел заняться массивным деревом для тяжелого ружья. Хоффи вволю потрудился над ореховой древесиной и теперь не прочь был поработать над слоенкой, хотя обычно на этот материал фыркал и величал его не иначе как «фанерой». Как я уже говорил, Густав был художником в своем деле.
Увидев, что я взял из козел законченное ружье, Хоффи проворчал:
– Если бы ты встал пораньше, то мог бы отлично пострелять. А сейчас поднялся ветер.
– Со скоростью меньше девяти миль в час, – пренебрежительно отозвался я. – Поразить цель на расстоянии в сотню ярдов для этой малышки – сущие пустяки.
– Только не давай ей раскаляться. И полегче со своими отвертками.
– Почему бы тебе не заняться своей работой, Хоффи, и дать мне спокойно делать мою?
Он издал внутриутробное урчание, которое, по его мнению, означало смешок.
– Это хорошая игрушка, Пол. Позволь мне взглянуть на нее. Я вложил ружье в его руки и увидел, как этот уродливый, заросший щетиной толстяк любовно провел заскорузлыми пальцами по изящному дереву. Увиденное вызвало у меня странное чувство. Хоффи, возможно, был брюзгой, с которым трудно ладить, но отнюдь не шестеркой в моем понимании, и это делало его редким, бесценным человеком. В отличие от большинства людей, с которыми я сталкивался последнее время, Густав не рвался добиться того, чего хотел, любой ценой. У него был свой кодекс поведения, определенные стандарты и даже путеводная звезда. Я знал: никакая наличка – будь то хоть миллион долларов – не отлучат его от работы. Он скорее откажется от денег, чем бросит заниматься любимым делом. Между тем Хоффи взял тряпочку и вытер воображаемые отпечатки пальцев с отливающего голубизной ствола.
– Игрушка, а не ружье, – заключил он. – Впору женщине, которая ходит в меховом манто. Хоть включай в каталог женских аксессуаров. Вот оно. Забирай. У меня есть работа, которой надо заниматься. Должен же кто-то зарабатывать деньги в этом месте.
«Кэпитал-Сити-Род» и Стрелковый клуб находятся на Вестерн-бульваре в четырех милях по прямой от нашей мастерской, то есть у нас под рукой. Именно по этой причине вышеупомянутые заведения и расположены здесь, хотя большинство их членов и не подозревают об этом. Типичная, в духе Гандермэна, операция. Однажды мне случилось обмолвиться, что мы с Хоффи испытываем трудности в поисках места для испытательных стрельб. Арсенал Национальной гвардии располагал закрытым тиром, но там вряд ли согласились бы нас принять с пристрелкой крупнокалиберных ружей. Мы заключили сделку с одним фермером, но его соседи начали выказывать недовольство. Выслушав меня, Карл заявил мне, чтобы я перестал ломать над этим голову.
Двумя неделями позже «Кэпитал-Сити-Род» и Стрелковый клуб возникли из небытия. Список членов – по пятьдесят баксов с носа – выглядел как перечень местных политиканов, включая сюда и тех, кто проворачивал сколько-нибудь крупный бизнес в городе и даже в штате. Я никогда так и не узнал, на каких условиях Карл арендовал землю и у кого, но вся строительная техника, которая ровняет землю и воздвигает двадцатифутовые насыпи, в один прекрасный день хлынула на наши головы со строящегося поблизости участка высокоскоростного шоссе. Самосвалы заезжали и выгружали шлакоблоки для зданий клуба и тира для стрельб по летающим мишеням. Потом появились и строители – они собрали блоки вместе и исчезли.
Все это заняло не больше месяца. К большому удивлению Карла, затея оказалась высокоприбыльной и приобрела популярность. Приверженцы стрельб по летающим мишеням начали устраивать хорошо посещаемые сборища, а этим летом даже выступили в качестве устроителей соревнования для всего штата. Тут же начали регулярно проводиться состязания по стрельбе из пистолетов для полицейских команд, различных резервистов и продавцов всех магазинов города по продаже спортивных товаров. В преддверии охотничьего сезона мы открыли тир для начинающих и желающих пристрелять свои ружья, а заодно прослушать курс о мерах безопасности во время пребывания в лесах. Я вошел в контакт с некоторыми заправилами из подростковых организаций, и мы открыли стрелковый кружок скаутов, который уверенно набирал силу. А под шумок Найквист и Хоффмайер поимели для своих нужд отличный тир для стрельб на сто ярдов. Так что теперь нам грех было жаловаться и пенять на судьбу.
Дул легкий юго-восточный бриз, и ярко светило солнце. Я выложил на стол привезенную амуницию и отправился устанавливать мишени. А когда шел обратно, заметил возле «плимута» машину с «конвертируемым верхом», который, однако, никогда не конвертируется, весьма вольно выкрашенную в зеленые тона с хромовой окантовкой. Я далек от идеи, что Вильямс выбрал этот цвет для пущего контраста со своими волосами, но такая мысль поневоле пришла мне в голову. Иногда можно, как это ни странно, сделать некоторые выводы о людях, глядя на машины, которые они для себя выбирают.
Когда я подошел, он стоял возле стойки, рассматривая ружье, и по-прежнему выглядел этаким рыжеволосым парнем с фермы в очках, заказанных по почте. Я вспомнил его танцующим с Дженни на пирсе Смитти. Джек настороженно изучал ружье, как человек, столкнувшийся с гремучей змеей. Можно было сразу догадаться, что в оружии он ни черта не понимает.
Я обратился к нему:
– Привет, Джек! Ну, как колонка в газете? Он лишь пожал плечами:
– Какое прёмиленькое ружье. Какого же калибра?
– Его называют двадцать пятым «саупером». Все эти блатные заряды имеют надуманные имена: «саупер», «хеллдайвер», «васп»...
– Блатные?
– Сленг, – пояснил я, – для патронов приватного изготовления в отличие от зарядов массового производства. Эту вот делают из гильзы 308-го, сужая шейку до 25-го калибра. А 308-й – это всего лишь новый экспериментальный армейский патрон Т-65. Теперь ты знаешь намного больше, чем до того, как спросил.
Джек Вильямс усмехнулся. Не могу не отдать ему должное за усилие, потребовавшееся для этого, но исполнение было ужасным. По всему было видно, что его гнетут тяжкие мысли. Ну, так или иначе, это скоро вырвется наружу, а пока я продолжил говорить, устанавливая на винтовке оптический прицел, который достал из картонной коробки:
– Заказчик захотел легкую винтовку для жены. А эта едва ли не самая легкая среди винтовок центрального боя, какую только можно достать, – семь фунтов веса с оптическим прицелом. Ствол – двадцать дюймов от «тьютаса» на затворе маузера с цевьем и прикладом в стиле «манлихера». – Я оттянул затвор, чтобы проверить ствол. Он был чист. Тогда передернул затвор, устроил упор из мешка с песком, уселся на скамье и установил ружье в позицию. Затем отсчитал из коробки пять зарядов, один из них вставил в винтовку и продолжил: – Прицел «смит» с четырехкратным увеличением на регулируемом штативе опять же от «смита». Здесь нет прицельной мушки, так как леди не умеет ею пользоваться. А теперь заткни уши. Тихой эту винтовку не назовешь.
Мишень четко и ясно обозначилась в прицеле. Стрельба должна была вестись по мишени, имеющей черный прямоугольник для прицеливания вместо обычного круглого глазка. Такой прямоугольник дает возможность более точно навести перекрестия прицела. Ружье громыхнуло и дернулось. Короткий ствол несколько уменьшал отдачу. Я открыл затвор, извлек стреляную гильзу, отложил ее в сторону и потянулся за другим зарядом.
– Мы экономим, конечно, на зарядах, – признался я. – Будь это стендовое ружье, я бы разогрел его двумя или тремя выстрелами перед зачетным. Однако немного рискованно разогревать ружье в полевых условиях, прежде чем всадить пулю в атакующего гризли, поэтому мы пристреливаем наши охотничьи ружья в холодную так, как они и будут использоваться.
Я выстрелил снова. День выдался хорошим, и я мог видеть попадания через мой прицел, не прибегая к помощи большого стационарного увеличителя, установленного на столе рядом со мной. Жестом я указал Джеку на этот прибор:
– Взгляни, если хочешь. Только сфокусируй объектив. Он прочистил горло и, казалось, совсем собрался поведать о том, что так тяготило его, но, видимо, передумал и скорчился за увеличителем. Две дырки от пуль расположились на расстоянии полдюйма друг от друга, но, как и на большинство дилетантов, на Джека это не произвело никакого впечатления. Одно попадание точно в «яблочко» заставило бы их хлопать меня по спине и награждать восторженными криками, тогда как кучность попадания десяти выстрелов, которую можно накрыть монеткой в десять центов, оставило бы безучастными, будь это ближе к углу мишени. Видимо, до них никак не доходит, что разброс групповой стрельбы – важнейший критерий, как оружия, так и мастерства стрелка. Раз уж вы можете всадить все ваши пули в одну и ту же дырку, то уж точно сможете поместить эту дыру там, где пожелаете, – например, в десятку. Именно для этого и производят пристрелку.
