Дэвид Хаггинз - Чмоки
— Ну как ты, Стив? Нормально? — просипел он. — Эй, ты слышишь? Это я, Тон.
Он слегка покачивался, стараясь разглядеть меня сквозь окутывавшие его алкогольные пары. Я протер глаза. Тони, надо думать, как принял в обед, так с тех пор и не останавливался.
— Слышу, слышу, садись, — сказал я. — Странно, как тебя вообще в лифт пустили. У них там, говорят, внизу ребятки обретаются из отдела по алкоголю и наркотикам.
Тони засмеялся, но его улыбка тут же обвисла в пьяном приступе грусти.
— Черт, я так себя ругаю, что акции продал! Знаешь, если бы можно было перерешить…
— Брось, Тон, ты тут ни при чем. Он нас обоих кинул. Стравил, как дураков, а потом кинул. Так что ты тут не виноват.
— Да ладно, не гони!
— Да нет, слушай, вот думал, он тебя выпереть хочет, а сам тебе даже не сказал ничего.
— Все равно нельзя было акции продавать, — пробубнил он, заплетаясь языком в свистящих и шипящих согласных.
— Все, не скули. Нас с тобой кинули просто, и все. Когда он тебе в первый раз предложил акции продать?
— В тот же день, перед обедом как раз. Я как согласился, он сразу юристам позвонил, они за час все организовали. Документы с курьером прислали. Только Алан не говорил, что хочет тебя уволить. Мне и в голову не приходило… Я думал, у вас там мир и дружба. Я думал, он меня хочет выгнать. И потом, мне же деньги нужны были очень…
— Знаешь что, Тон? Я, когда отсюда выйду, убью его.
— Ты серьезно, что ли? — Тони вспомнил, где находится, и слегка поежился.
— Да нет, это я так, шучу.
— А ты потом еще и в пятницу до него дорвался? Он теперь может в ужастиках без грима сниматься.
— Это хорошо. Ты ему, кстати, не говори, о чем мы тут с тобой толковали, ладно?
— Я ему вообще ничего не говорю. Они не сказали, когда тебя отпустят?
— Нет. Они мне литий прописали и теперь должны убедиться, что доза правильная.
— Литий? Я про такой слышал. Слушай, Стив, Аксель Роуз тоже на литии. Может, ты теперь рок-звездой станешь? Тебе уже поздновато, правда, но попробовать-то можно, попытка не пытка! — Тони рассмеялся и как будто малость расслабился, но минут через десять засобирался.
Когда он ушел, я как следует обдумал все, что он мне рассказал. Как я и подозревал, Алан перерешил все в последнюю минуту. Чем дольше я думал об этом его фортеле, тем больше убеждался, что он как-то связан с тем, что случилось в его доме в тот вечер, когда я приехал за «Сегуном». Значит, надо узнать, что там произошло, а следовательно, надо поговорить с Клэр.
Когда во мне накопилось достаточно лития, Кейт сняла меня с галоперидола. Как она мне объяснила, литий не похож на обычные лекарства. Надо подождать, пока он накопится в организме, а потом два раза в день подбавлять, чтобы поддерживать нужный уровень. Мне все это не нравилось. От лития такое чувство, как будто на шею сзади поставили зажим. Все ощущения сглаживаются до состояния слегка холмистой равнины. Это, правда, лучше, чем галоперидол — тот вообще прессует мозги, как асфальтовый каток, но все равно литий ничего не дает нормально воспринимать. Это как будто тебе на голову натянули презерватив. Кейт сказала, что они с доктором Махмудом посоветовались и решили, что мне надо его пропить еще месяца два, а там они еще раз оценят ситуацию.
— Может быть, потом мы вас с него вообще снимем, — сказала она как-то вечером. — Раньше ведь у вас такого не было — вполне возможно, что это просто единичный срыв, результат всего того, о чем мы с вами говорили.
Судя по всему, ей было где-то под тридцать. Видно было, что жизнь не была для нее сплошным праздником: слишком много грусти залегло у нее вокруг глаз. Ее руки вели кровавую междоусобную войну, свирепо обдирая друг другу ногти.
— Кейт, а когда меня выпишут?
— На следующей неделе, где-то так… Как убедимся, что доза лития правильно подобрана, так можете идти. Мы вчера об этом с Лиз говорили. Кстати, как у вас с ней дела?
— Да я уже рассказывал… Мы с ней давно уже живем, видимо, поднадоели друг другу. Мы еще до всего этого ходили к консультанту по семье и браку.
Кейт молча ждала, пока я продолжу. Я чувствовал, что она понимает, ей не наплевать.
— Не знаю, может, если бы дети были…
— А вы долго пытались детей завести?
Я рассказал Кейт о фокусах с циклом, которые мы с Лиз проделывали последние три года. Сначала врачи занялись ее трубами, но в скором времени предложили мне сделать подсчет спермиев. Существовала пугающая вероятность того, что линия Корков выдохлась и уперлась в генетический тупик. Вообще, надо вам сказать, что дрочить в лабораторную пробирку, чтобы затем отдать жидкость под микроскоп, — не ахти какое удовольствие…
Результаты подсчета, конечно, не вдохновляли, но и отчаиваться было пока рано. Я, правда, слегка обалдел, когда выяснилось, что у меня такой низкий показатель. Но все же маленькие целеустремленные головастики пока еще в достаточном количестве виляли хвостиками в моем белке, а это значило, что для нас с Лиз существовал какой-то процент вероятности. Тогда-то и начались у нас веселые времена: Лиз носилась с таблицами, пила гормоны, мерила по утрам температуру, а я — я охлаждался. Перед каждым плановым соитием я клал свое хозяйство в миску с крошеным льдом, чтобы снизить температуру спермы. Надо сказать, это было довольно приятно.
Доктор в клинике мне все объяснил. «Понимаете, у женщин яичники внутри, а у мужчин мошонка снаружи — специально, чтобы охлаждалась. Так что, если не перегреваться, больше будет вероятность оплодотворения. Да, и вот еще: с сегодняшнего дня узкие джинсы мы больше не носим».
Я не удержался и сообщил ему, что их и так никто не носит годов эдак с семидесятых.
Два года мы с Лиз трахались, как роботы, без всякого результата. Тут кто угодно умом поедет. Потом еще два раза пробовали искусственное зачатие по две тонны заход — и опять ничего. Дешевле было бы выписать младенца из какой-нибудь Румынии — там у них этого добра много, — но Лиз очень хотелось иметь своего.
— Короче, в конце концов мы сдались. Ну или почти сдались, — сказал я. — Лиз уже подумывает кого-нибудь усыновить.
— А вы что?
— До прошлого года я был за, а теперь не знаю. Мне кажется, она думает, что мы так начнем все заново. А я не знаю, может, нам вообще лучше разойтись. У нас с ней все сложно. И я считаю, что нельзя заводить ребенка, просто чтобы отношения наладить. А у нас с ней как раз так и получается…
— А Лиз говорит, что вы еще можете все наладить, только вы должны этого хотеть. Как вы думаете?
— Она себя убеждает, что можно так вот сразу все изменить. Не знаю, я лично сдерживаюсь, просто чтобы на ссору не налететь.
— А из-за чего вы ссоритесь?
— Да из-за всего. Например, меня тут один гад кинул, а она из него ангелочка делает.
— Этот тот, из-за которого вас сократили?
— Ну да, Алан. Не знаю, что у нас теперь с Лиз может наладиться — с работы меня выгнали, денег меньше стало…
— Но все-таки, когда мы вас выпишем, вы хотите вернуться домой?
— Ясное дело. Чем быстрей, тем лучше.
Хорошо, что Кейт поняла, что у нас с Лиз не все гладко, и не стала меня переубеждать и давить на энтузиазм с этим приемным ребенком. С ней мне легко было общаться. В отличие от доктора Махмуда Кейт, похоже, жила в реальном мире и понимала, до какой степени у людей может все разладиться. Солнце тем временем выбралось из-за тучи и стрельнуло лучом в ковер возле кровати. Когда Кейт встала, собираясь уходить, в луче закружились тысячи золотых пылинок.
На другой день часов в двенадцать неожиданно заявилась Лиз и сообщила, что с ней тут еще кто-то, а кто — сюрприз. Она так сияла, что я уж было решил, что она достала мне живого Микки-Мауса.
— Не знаю, может быть, ты еще не готов… — начала она. — Но просто понимаешь, он хотел тебя проведать, а я сегодня говорила с доктором Паркер, и она сказала, что если ты в состоянии, то можно.
— Кто там?
— Алан.
У меня внутри все похолодело.
— Нет, если ты не готов — не надо, он поймет. Он знает, что ты болел. Он просто хотел зайти, сказать, чтобы ты поправлялся. Не знаю, я ему сто раз уже говорила, что это глупо, но он до сих пор мучается, что ничего не сделал, когда Салли тебя выгнала. Он к тебе правда хорошо относится, Стив…
— Где он? — Сердце у меня стучало, я и злился, и трусил, и не очень-то был уверен, что выдержу такое испытание.
— В коридоре ждет. Он не хочет, естественно, тебя волновать, но, по-моему, тебе было бы полезно с ним поговорить.
— Ладно, пусть заходит, — сказал я. — Мне же надо еще за ту драку извиниться.
Лиз пошла за Аланом, а я собрался с духом и приготовился делать хорошую мину. Я надеялся, что литий удержит меня в рамках.
Алан вошел, снял темные очки от Arnet, нацепил сочувственную улыбку и направился прямиком ко мне жать руку. Щека у него была замотана бинтом, на запястье красовалась пластиковая шина, а на шее — розовый поролоновый фиксатор.
