Нежный киллер - Владимир Григорьевич Колычев
— Так это, он сам захотел. Давайте, говорит, пацаны, по домам. Но если что, на связи.
— А вы предлагали Борщевику свои услуги?
— Какие услуги? Он позвонил, мы приехали, встретили.
— Куда подъехали?
— В аэропорт.
— На своей машине? — Павлов кивком указал на «Ленд Крузер».
— Да, на своей.
— А «Гелендваген»?
— За «геликом» потом подъехали на хату к одному. Там и разошлись. Никс за Вячеславом Евгеньевичем подъехал, к брату своему отвез.
— Вы знаете, что Никс Борщевика к брату своему отвез?
— Мы видели, — кивнул Огурец. — Мы до самого дома ехали, ну а потом дальше. Если что, думаем, позвоним.
— А номера его телефона у вас нет?
— У адмирала телефон есть.
— Адмирала? — усмехнулся Максим.
И Адвокат в банде у Борщевика есть, и Адмирал, Маршала только не хватало. До Маршала его личный телохранитель не дотянул, остановился на Адмирале.
— Адмирал с ним остался?
— Ну, Адмирал его в обиду не даст, — глянув на Пятака, выразил, так сказать, надежду Огурец.
— Вы бы Борщевику это по телефону сказали. Вдруг поверит.
— Так не отвечает. Сдох телефон, как будто его и не было.
— А чего так поздно хватились? Борщевика вон когда убили!
— Как это убили? — встрепенулся Пятак.
— Ты что-то знаешь, начальник? — оживился Огурец.
— Да, слышал, кием его ударили. Сломанный кий в горло воткнули… А что там с ними стало… — Максим качнул головой, внимательно глядя на бандита.
Похоже, Огурец на самом деле не знал, что произошло с Борщевиком. И босса своего искал всерьез, а не для видимости.
— Что с ним стало?
— Тоже вот пытаемся выяснить… С утра начали, а вы когда?
— Что когда? Вячеслава Евгеньевича искать?… Ну как с Танюхой перетерли, так сразу и начали. Адмиралу позвонили — глухо. По номеру пробить пробовали — вообще нуляк!
— Где вы с Танюхой перетерли?
— Так Дыня палец сломал, в носу, гы, ковырялся! Ну, Паша его в трамву повез, а там Танюха.
— А у Эдика когда Танюха была, если она работает?
— Так она перед сменой зашла, — пожал плечами Пятак.
— Она и сейчас работает?
— Наверное…
Танюха действительно находилась в травмпункте. Шел прием, Максиму пришлось немного подождать, пока несчастной девушке с зареванным лицом накладывали гипс.
Он усмехнулся, усаживаясь на кушетку.
— Что смешного? — спросил плотного телосложения бородатый врач.
Руки сильные, пальцы толстые, такой хоть слону ногу бы вправил.
— Да как-то удачно все сложилось, — вынимая удостоверение, сказал Максим. — И голову разбили, и свидетеля опросить надо.
Он смотрел на девушку лет двадцати пяти. Врач здоровенный, натуральный Айболит, бегемота из болота без проблем, а Татьяна худенькая, даже хрупкая. Черты лица не совсем нежные, скулы выпирают, губы чересчур четко очерчены. Но именно эта грубоватость и придавала ей особенный шарм.
— А почему не допросить? — На удостоверение врач глянул мельком. — Свидетеля.
А рану на голове осмотрел внимательно, ощупал вокруг шишки.
— Допрашивает следователь. А я всего лишь начальник уголовного розыска. Майор полиции Павлов.
— Что, сильно ударили?
— Минут двадцать в отключке был.
— Да вроде ничего серьезного… Но рентген на всякий случай сделаем.
— Это где?
— В приемном покое, тут недалеко.
— Татьяна меня отведет? — Максим с интересом разглядывал девушку.
Худенькая, стройная, а грудь пышная, даже под халатом можно было взглядом оценить элегантность и упругость форм. Девушка улыбалась, с ответным интересом посматривая на него, но вряд ли она так доступна, как хотелось бы. Характер у нее наверняка резковатый. Такая и послать может.
— Татьяна мне помогает, если ты не видишь.
— Татьяна свидетель!
— Олег Емельянович, я гляну?
Татьяна поднялась, подошла к Максиму, от нее исходил запах эфира и сырого мела, но это его ничуть не смутило. Напротив, он нашел этот запах чудесным. А прикосновения пальцев к шишке легко сняли остатки боли.
— Да нет, ничего серьезного.
— Паша Пятаков ударил. Битой.
— Пятаков? — Татьяна мгновенно сменила тон — со снисходительно-насмешливого на встревоженный.
— Скажите, что у меня крепкий череп, мне будет приятно.
— Ну, если Паша, битой… Олег Емельянович, может, я правда на рентген полицейского отведу? Тут серьезно!
В приемное отделение можно было попасть как через главный холл больницы, не выходя из здания, так и через задний двор. Татьяна выбрала второй вариант, вывела Максима из правого крыла больницы. А на дворе распогодилось, и дождь прекратился, и небо до звезд расчистилось, даже ветер, и тот стих. Но Татьяна поежилась, будто на мороз вышла. Максим не растерялся, быстро снял и набросил на нее свою куртку.
— Рукав правда не совсем еще высох, — сказал он.
— Паша намочил? — весело, но больше озадаченно спросила девушка.
— Связал, в поле отвез, там трава мокрая…
— Связал? В поле?
— За Эдика Никишина меня принял. Мы как раз дома у него находились.
— Вы такие ужасы говорите! Меня аж в дрожь бросает! — Татьяна улыбалась, но не шутила.
Они пересекли двор между одним и другим крылом здания, вошли в дверь. Но Татьяна не спешила снимать куртку.
— Вы даже не представляете, какие ужасы творятся в нашем районе! Расскажу, не поверите!
— Это как-то связано с Пашей?
— И с Эдиком. Ему, говорят, нос сломали?
— Ну, в общем, да.
Татьяна открыла дверь в рентгенкабинет, но сама заходить не собиралась. Максим повернулся к ней, посмотрел в глаза.
— Такие ужасы, такие ужасы… Мне без вас страшно!
— Мужайтесь! — улыбнулась она.
— Мужаюсь, но вы не уходите!
Улыбался и Максим, но Татьяна поняла, что с ним лучше не спорить.
«Сбрую» с пистолетом пришлось снять, Павлов положил оружие неподалеку от установки. И чуть ли не все время, пока делали снимок, Татьяна завороженно смотрела на пистолет в кобуре. А когда он опоясывался, она смотрела на него.
— Ужасы начались с Эдика, — уже в коридоре сказал Максим. — Знаете, кто сломал ему нос?
— Нет.
— А я догадываюсь.
Максим не торопился. Коридор узкий, потолок низкий, освещение зловещее, окно где-то далеко, двери, двери, снова двери, одним словом, генератор клаустрофобии. Идеальное место для разговора по душам.
— Кто?
— Когда вам позвонила Оксана Крылова?
— Я на работу собиралась, уже во двор вышла. Оксана за мной заехала, мы поехали к Эдику.
— Когда, в какое время?
— В половине восьмого.
— Кто находился в доме?
— Не знаю, но кто-то был, я слышала голоса. Мужские.
— А могли быть женские голоса?
— Почему могли быть женские голоса?
— Ну, вы так эмоционально подчеркнули.
— Эмоционально подчеркнула?… Это не мои эмоции, — улыбнулась Татьяна, с интересом глядя на Максима.
— А чьи?
— Ну, Ксюха в машине осталась. Видеть его, сказала, не могу!
— Эдика?
— Да.
— Он в чем-то перед ней провинился?
— Сказала, что баба у него
