Владислав Виноградов - Генофонд нации
Но гражданин артист соображать отказывался. Более того, он грозил жаловаться, совершенно не понимая, дурашка, что жалоба меньше испортит статистику отдела, чем «глухарь». А разбойное нападение на автобус и не могло быть не чем иным, как «глухарем». Вот если бы своевременно был введен в действие оперативный план «Перехват», да действительно прибыла на место происшествия оперативно-следственная группа с экспертами и собакой, вот тогда…
Сжалившись, дежурный обещал потерпевшему доставить того в райотдел милиции Московского района служебным транспортом линейного отдела, но тут ситуация осложнилась.
На помощь руководителю труппы прибыло подкрепление – еще полдюжины артистов, а вместе с ними и «Газель» с простреленными скатами – ее дотащил некстати подвернувшийся на шоссе КамАЗ.
Дежурный схватился сначала за голову, а потом за телефон. Артистическая братия – за авторучки и бумагу, сочиняя жалобы, заявления и предложения на имя министра внутренних дел…
– Такая, брат, история, – завершил назидательное повествование охранявший «Газель» сержант. – С полчасика назад прикатили наконец опера из Московского. Опрашивают «терпил»… А еще у вас такая вкусная сигарета – есть?
Как Вадим и предполагал, опера из Московского РУВД и солидарные с ними сотрудники линейного отдела внутренних дел аэропорта оказались не в восторге от его появления. Ни одна силовая структура не любит, когда другая силовая структура сует нос в ее дела. Исключение составляет прокуратура, которую любят все (шутка).
Поэтому в кинолекционном зале, выделенном для работы оперативно-следственной группы, Токмакова ждал прием, соответствующий погоде за окном. То есть весьма прохладный, с пронзительным ветерком недоверия: если тебя, уважаемый гм… коллега, что-либо интересует в данном деле, порядок знаешь – отправь запрос от имени своей конторы, получишь ответ от имени нашей.
– Лети с приветом, вернись с ответом, – подвел итог Вадим.
– Примерно так, – кивнул младший по возрасту и званию опер, еще способный к общению с людьми. – Видишь, сколько заявителей? За пару часов всех надо разгрести. Не ночевать же с ними… А твой в чем здесь интерес?
– Да приятеля моего старинного очень сильно обидели. В клинике сейчас. А я не люблю, когда моих друзей обижают. Вот и хотел посодействовать…
– А чем ты посодействуешь? – спросил опер, понизив голос и оглядываясь на сидевших по стульям у стеночки потерпевших. – «Перехват», как обычно, не сработает, с места происшествия «Газель» эти умники отбуксировали, так что эксперты-криминалисты отдыхают.
– У меня свои источники в криминальной среде.
– Среди барыг-то? – не поверил опер, но протянул руку с въевшейся под ногтями грязью. – Глеб Черных. Можно просто Глеб.
– Вадим. Держи мою визитку и не поленись звякнуть, если что раскопаете.
– Ну это вряд ли. Вот ведь чертовы лицедеи, всю статистику отделу испортили.
– Если ты вспомнишь – не они первые начали.
– А, ну да, бандюки… Вот я и говорю – «глухарь» в чистом виде, – опять затронул больное Глеб. – У меня с этим тоже задница – ни одного дела за месяц не возбудил. Опять статистика, а у отдела и так показатели херовые.
– Вот и размотай это – будет тебе слава и «палка».
– Разве что случайно как-нибудь выйдет. А так – нет, так мы не умеем!
– Кто-то умный сказал: случайность правит миром.
– Миром правят еврейские олигархи, – убежденно ответил Глеб. – Мировая закулиса, слыхал? В России тоже есть их пособники, пятая колонна… Ты пиво пьешь?
– Иногда.
– Тогда встретимся. Сейчас куда – домой двигаешь? Завидую…
– Зря завидуешь. Я в клинику, к потерпевшему. Дим Димычу Сулеве. Вот он и есть мой друган старинный.
– Которого по кумполу шарахнули? – проявил сообразительность Глеб. – По идее, нам бы его тоже опросить не мешало. Погоди, я сейчас, – только с начальством это дело перетру.
«Терки» с начальством не принесли Глебу успеха. Напротив, ему было предложено прекратить треп и заняться делом. Что же до увезенного «скорой» потерпевшего, так он заявления еще не писал, следовательно, не представляет опасности как потенциальный жалобщик. Сейчас надо работать с гражданами, подавшими заяву, чтобы после не было гнилого базара у прокурора.
Токмаков пожал плечами. В каждой избушке свои погремушки. Хорошо, не заикнулся мужикам об установке по сохранению генофонда. Они бы его просто засмеяли.
У двери Вадима перехватила женщина бальзаковского возраста, которая легко могла бы послужить моделью Рубенсу, будь тот жив:
– Я узнала… случайно услышала… вы едете сейчас к Дмитрию Никодимовичу?
Вадим не стал отрицать, что имеет такое намерение, и женщина выразила горячее желание навестить поверженного героя.
– А как же заявление… жалоба? Ведь вы – потерпевшая?
Женщина гордо расправила плечи:
– Я – Елизавета Заболоцкая! Пусть только кто-нибудь попробовал тронуть меня хоть пальцем, пока я этого не позволю!
Далее последовал краткий перечень заслуг, почетных званий и исполненных ролей в самых знаменитых операх мирового репертуара.
Отказать лучшему колоратурному сопрано в Восточной Европе Вадим, естественно, не мог. Тем более, дамочка была во вкусе Сулевы, а положительные эмоции способствуют скорейшему выздоровлению.
С Пулковского шоссе Вадим выехал на Московский проспект. По дороге выяснилось, что Заболоцкую действительно не успели обобрать до ниточки, как остальную артистическую братию. То ли просто руки не дошли, – она сидела в кабине отдельно от дружного коллектива, то ли этому помешал отчаянный поступок Дим Димыча, решившего отбиться от бандитов с помощью обыкновенного ножика.
Елизавета Заболоцкая была уверена во втором и не скрывала своего восхищения:
– Там было столько мужиков, и только он один, отважное сердце!.. Не зря они сразу убрались!
Вадим подумал, что это они могли убраться по другой причине, – потому что заполучили сумку с кассетами. Кому, все же, не повезло изначально? Артистам, случайно оказавшимся в одной «Газели» с Сулевой, или Дим Димычу, разрешившему добросить их до города?
Ответа на этот вопрос у Вадима пока не было.
Заболоцкая, сидевшая на заднем сиденье, тронула Вадима за плечо:
– Остановите машину. Мне надо купить фрукты.
В тихой улочке у парка Победы призывно светилось оконце ночного магазина, больше похожего на ларек. Токмаков затормозил, сдал назад, подъехал к «точке».
– Отвернитесь, – озадачили его новой командой.
За время короткого знакомства Вадим понял, – с колоратурным сопрано лучше не спорить. Тем более, он с успехом мог наблюдать за пассажиркой в панорамное зеркало заднего вида. Мало ли что в голове у этой певички? Какие тараканы?
В голове у сопрано оказались деньги. Точнее, в шляпе, похожей на цветочный горшок, – нехилая пачка валюты, тысяч на пять, если купюры были сотенными.
Вадим быстренько опустил глаза, мысленно присвистнув. Так вот в чем может быть причина налета! Певица и ее коллеги – прямиком с забугорных гастролей, где они всласть оттянулись на тучных нивах, щедрых долларами и «евриками».
– Сто евро на «деревянные» не поменяете? – спросила Заболоцкая, на этот раз припрятав деньги в более надежном месте – на просторах своей внушительной груди.
– Увы…
– Да ладно, они и такими возьмут. Я быстро.
В том, что они возьмут «такими», у Вадима не было ни малейшего сомнения. Приглядевшись, он заметил за стеклом ларька картонку с символом американской валюты и на версту заметным словом «золото».
На всякий пожарный не мешает запомнить это местечко. Вдруг приспичит поменять шило на мыло, часы на трусы.
Хотя почему-то Вадим подозревал, что у ларька нет лицензии Центробанка России на операции с иностранной валютой.
Заболоцкая вернулась с тяжелым пластиковым пакетом:
– Больному нужны фрукты и соки.
– Если вы о Дим Димыче, то он предпочитает колбасу и белое хлебное вино.
– Какое?
– Белое хлебное. Сиречь водку. Как потомок запоржских казаков.
– Приобщая людей к высокому искусству, я помогаю им избавиться от вредных привычек.
Заболоцкая загрузилась в машину, осевшую на рессорах. Вадим подумал, что Дим Димычу достанется редкий экземпляр, который достойно пополнит его коллекцию. Старый охальник неизменно фотографировал дамочек, попавших в его сети, и всегда голышом. Среди этих многочисленных «ню» Вадим однажды углядел свою хорошую знакомую, и всегда боялся увидеть Машу.
Морально-этические нормы Дим Димыча не волновали. В ответ на пуританские замечания Вадима он неизменно отвечал стишком, сочиненным журналистами военной газеты «На страже Родины», где когда-то работал фотокорреспондентом: «Из любви не делал я секрета, и о том, как женщин брал я в плен, знает член Военного совета [23] , а не только мой усталый член!»
– Ну, почему мы стоим, уважаемый? – подала голос с заднего сиденья грядущая фотомодель.
