Евгений Сухов - Камера абсурда
Маша присела. Было видно, что ей очень неловко. Аленина стала задавать вопросы об учебе, здоровье, занятиях дочери, ее планах. Она хотела знать о дочери все и как можно быстрее, словно старалась хотя бы частично компенсировать годы, проведенные вдали от дочери.
Маша играла скованную встречей дочь, которая отвечала на вопросы матери односложно и вовсе не горела желанием выложить все, о чем спрашивала мать.
Эта сцена была тяжелой и какой-то тоскливо щемящей.
– У меня даже комок к горлу подступил, – так сказала Ирина, когда рассказывала об этом.
Маша тоже играла великолепно и совершенно естественно. Так сказал Альберт Андреевич, когда эпизод встречи матери с дочерью после долгой разлуки был отснят одним дублем. Но у Ирины создалось впечатление, что Маша вовсе не играет, а просто «воспроизводит саму себя», как выразилась сама Ирина. В их отношениях с матерью, по ее мнению, явно прочитывалась неприязнь, правда, односторонняя, а именно со стороны Маши.
– Мне даже показалось, что Маша за что-то ненавидит свою мать, – в некоторой растерянности произнесла Ирина…
Они познакомились – Ирина и Маша – случайно. Вернее, их познакомил Альберт Андреевич. Ирина стояла рядом с ним, когда он подозвал Машу, чтобы что-то ей сказать. Кажется, это было небольшое напутствие к следующему эпизоду, где была задействована Маша. Высказав девушке все, что касалось ее роли, он спохватился и произнес:
– Вот, Маша, познакомься, это моя дочь Ирина.
– Очень рада с вами познакомиться, – сказала Ирина и протянула руку.
Маша пожала протянутую руку и ответила:
– Взаимно. Вы не проголодались?
– Знаете, Маша, а я не прочь съесть кусочек мяса эдак с ладонь со свежей картошечкой, – улыбнулась Ирина, которая в отличие от многих девушек ее возраста не мучила себя свекольными и морковными диетами и блюдами из морских водорослей, а предпочитала сытную и вкусную пищу из хорошо приготовленных мяса и рыбы.
И они с Машей отправились в кафе, где юная актриса, как и положено, заказала себе какой-то хиленький салатик с зеленым чаем без сахара. А вот Ирина, поскольку время было обеденное, изволила откушать порцию солянки со сметаной, свиные ребрышки на листе салата с печеной картошкой, запив все это двойной порцией черного кофе с кусочком королевской ватрушки.
Маша искоса наблюдала за Ириной и то ли восхищалась ее обеденной смелостью и аппетитом, то ли завидовала. А когда Ирина приступила к десерту, спросила ее:
– Вы не боитесь за свою фигуру?
– Нет, не боюсь, – ответила Ирина и, блаженно закатив глаза, отправила в рот последний кусочек королевской рассыпчатой ватрушки. А потом подивилась: – А что это мы все на «вы», как какие-то светские дамы, наряженные в кринолины? Предлагаю немедленно перейти на «ты».
– Я не против, – улыбнулась Маша. И ей показалось, что ее одиночество в этом мире закончилось. По крайней мере, так подумалось умнице Ирине.
– Вам нравится быть актрисой? – спросила Ирина. – В смысле тебе? – поправилась она.
– Не очень, – ответила Маша.
– Значит, ты не собираешься связывать свою жизнь с кино? – снова спросила Ирина.
– Нет, – сказала Маша, и в этом ее ответе Ирина почувствовала какую-то горечь, смешанную со злостью.
– А почему? – полюбопытствовала Ирина. – Мне кажется, это так интересно. Съемки, встречи на них с известными артистами, слава на всю страну. Ведь это приятно, когда тебя все узнают.
– Они все фальшивые, – с каким-то надрывом произнесла Маша.
– Кто – фальшивые? – не сразу поняла Ирина.
– Артисты, – ответила Маша.
– Ну, не знаю, – удивленно произнесла Ирина. – Мне кажется, что артисты – очень искренние люди, не боящиеся открыть зрителю и душу, и сокровенные мысли, и свои желания.
– Это вам… тебе только кажется, – с усмешкой произнесла Маша. – Никому из них нельзя верить.
– А как же твоя мама? – осторожно спросила Ирина. – Мне она не показалась фальшивой.
Маша как-то снисходительно посмотрела на Ирину. Похоже, она хотела промолчать, но обида и горечь, очевидно, не дающие ей покоя, не позволили ей сдержаться, и она буквально выпалила:
– А она самая фальшивая из всех!
Маша закрыла лицо ладонями и едва сдержалась, чтобы не заплакать прямо в кафе.
Минуту девушки сидели молча. Маша, сдерживаясь, чтобы не зарыдать, а Ирина, гадая, чем же так насолила ее новой подруге родная мать.
Потом они вернулись на съемочную площадку. Маша отыграла свою роль в три дубля и подошла к Ирине.
– А ты чем занимаешься? – спросила она.
– Журналистикой, – ответила Ирина. – Вот, собираюсь поступать на журфак МГУ.
– Тебе интересно?
– Даже очень.
– А парень у тебя есть? – спросила Маша.
– Есть, – ответила Ирина.
– Кто он? – задала новый вопрос новая подруга.
– Он тоже журналист, – сказала Ирина. И добавила: – Телевизионный журналист.
– Ты ему веришь?
– Верю, – не сразу ответила Ирина…
Я, внимательно слушая рассказ девушки, конечно же, спросил ее, почему она ответила на вопрос Маши не сразу? Ирина сказала, что вопрос был неожиданным, поэтому она и не сразу на него отреагировала. На что я возразил, что, подними меня среди ночи и задай мне такой же вопрос, я без заминки и сомнения отвечу «конечно». А если не верить друг другу, то незачем и огород городить…
Ирина посмотрела на меня и улыбнулась:
– Не цепляйся к моим словам. Я ведь могла тебе этого и не рассказывать совсем…
– Могла, разумеется, – легко согласился я.
– Дальше будешь слушать? – спросила она.
– Конечно, – отвечал я. – Да, а ты, в свою очередь, задала ей вопрос: есть ли у нее парень?
– А ты как думаешь? – посмотрела на меня Ирина.
– Я думаю, задала, – сказал я.
– Правильно думаешь.
После того как Ирина ответила, что у нее есть парень и она ему верит, лицо Маши потемнело. Кажется, она позавидовала Ирине. Выждав немного, Ирина спросила:
– А у тебя парень есть?
Маша как-то затравленно посмотрела на нее. Было похоже, что девушка опять сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Немного успокоившись, она ответила:
– Был.
– А почему был? – участливо поинтересовалась Ирина.
– Мы с ним расстались, – ответила Маша и добавила, признавшись: – Он бросил меня две недели назад, и с тех пор мы не видимся.
– Прости, – мягко произнесла Ирина.
– Но я все равно люблю его, – с болью прошептала Маша.
– Так, может, все еще наладится? – высказала предположение Ирина вполне искренне.
– Ничего уже не наладится, – уныло покачала головой девушка. – Ничего и никогда…
– У него что, уже другая подруга? – спросила Ирина, стараясь скрыть любопытство.
– Можно сказать и так, – фыркнула Маша.
– Прости, я не очень тебя поняла, – сказала Ирина, обратив внимание на то, как произнесла фразу Маша. – Что значит «можно сказать и так»? Он что, этот твой бывший парень, гей?
– Нет, что ты, – Маша несколько удивленно посмотрела на Ирину, – я совсем не это имела в виду. Просто он сейчас с… девушкой, – она как-то язвительно произнесла последнее слово и криво усмехнулась, – которая намного опытнее его и старше. Она просто взяла и увела его у меня.
– Так, может, не стоит о нем и жалеть, раз его так просто увести? – резонно заметила Ирина. – Если бы этого не случилось сегодня, то произошло бы завтра.
– Может быть, – посмотрела на Ирину Маша. – Только у меня не получается не жалеть… Это сильнее меня.
Ирина не стала допытываться, что это за парень, который так скверно обошелся с ее новой подругой. И так было ясно, что это актер Стасик Ярошевич, фото которого, перечеркнутое фломастером, пока еще висело на стене комнаты Маши.
А потом, после съемок, Ирина и Маша расстались, сделавшись подругами. Ведь откровенность сближает лучше всякой водки. Я, конечно, имею в виду женщин.
Рассказ Ирины, выражаясь языком, каким пишутся биографии, произвел на меня неизгладимое впечатление. То есть заставил задуматься и вызвал мыслительные процессы, до того совершенно не посещавшие меня в данном направлении.
Первое, на что следовало обратить внимание, так это на то, что Маша рассталась со Стасиком Ярошевичем за неделю до убийства продюсера Марка Лисянского. Этот факт вызывал определенные и немалые сомнения касательно ответа Алениной на мой вопрос, где она находилась в тот злополучный вечер, когда ее муж продюсер Марк Лисянский встречался с режиссером Альбертом Пиктиримовым.
Что она тогда ответила? А Наталья Валерьевна ответила, что точно такой вопрос ей уже задавал следователь, ведущий дело об убийстве продюсера Лисянского, и она сказала ему то же, что говорит сейчас нам с Ириной: была дома вместе с дочерью и ее другом актером Стасиком Ярошевичем.
Это была неправда. К тому времени Ярошевич уже не был «другом» Маши. Возможно, неправдой было и то, что на момент убийства Лисянского он вообще был у Алениных. Тогда и алиби Натальи Валерьевны, и алиби Стасика Ярошевича вызывали сомнения.
