Харлан Кобен - Обещай мне
Жизнь продолжается. И это — хорошо, верно? Гнев вспыхивает и постепенно стихает. Боль уходит. А когда это случается, умирает кусочек души.
Вот почему Майрон стоял здесь и с силой сжимал кулаки. Он вспомнил, как ярко светило солнце, когда ее хоронили, и какой ужасной оказалась его месть. Он чувствовал, как в нем закипает злость на себя. Колени у него подкосились, он пошатнулся, но устоял на ногах.
Он подвел Бренду. Он хотел ее защитить, но слишком давил и тем самым позволил убийству случиться.
Майрон опустил глаза на могилу. Солнце по-прежнему было теплым, но по спине бежали мурашки. Он спрашивал себя, почему приехал сюда именно сегодня, и тут же подумал об Эйми, о том, что тоже слишком сильно давил на нее. При мысли, что все может повториться, он покрылся холодным потом.
Глава 11
Клэр Биль стояла у раковины на кухне и разглядывала незнакомца, которого называла мужем. Эрик аккуратно ел сандвич, засунув конец галстука под рубашку. Газета была тщательно сложена в четверть. Он медленно и размеренно жевал. В манжетах были запонки, а рубашка накрахмалена. Он любил все глаженое. В шкафу его костюмы висели на расстоянии четырех дюймов друг от друга. Он не развешивал их так специально — это выходило само собой. Начищенные пары ботинок стояли ровно в ряд, как на военном параде.
Кто этот мужчина?
Их младшие дочери Джейн и Лиззи намазывали арахисовую пасту на белый хлеб и болтали между собой, шевеля липкими губами. Они шумели и разбрызгивали молоко. Эрик продолжал читать. Джейн спросила, можно ли им уйти. Клэр ответила, что да, и они направились к двери.
— Стойте! — произнесла Клэр.
Они остановились.
— Тарелки в раковину.
Девочки вздохнули и закатили глаза: хотя одной было только девять, а второй — десять лет, обе старались походить на свою старшую сестру. Они двинулись назад, словно шагая по глубокому снегу Аппалачей, и понесли тарелки, как огромные валуны, продвигаясь к раковине, будто та была горной вершиной.
— Спасибо, — поблагодарила Клэр.
Девочки ушли, и наступила тишина. Эрик продолжал методично жевать.
— Есть еще кофе? — спросил он.
Она налила. Он скрестил ноги, стараясь не помять стрелки на брюках. Они были женаты девятнадцать лет, но страсть куда-то улетучилась меньше чем за два года. Они продолжали сосуществовать и делали это так давно, что привыкли к этому. Избитая истина, что время летит быстро, к сожалению, является правдой. Клэр не верилось, что страсть улетучилась гак давно. Иногда, как, например, сейчас, она отлично помнила времена, когда от одного его вида у нее перехватывало дыхание.
— Эйми не объявлялась? — спросил Эрик, не поднимая глаз.
— Нет.
Он вытянул руку, чтобы отодвинуть манжету, посмотрел на часы и поднял бровь.
— Два часа пополудни.
— Наверное, она только просыпается.
— Мы могли бы позвонить.
Он продолжал сидеть.
— Под «нами» ты имеешь в виду меня? — спросила Клэр.
— Если хочешь, это могу сделать я.
Она взяла трубку и набрала сотовый номер Эйми. Они подарили ей мобильный телефон в прошлом году. Эйми принесла им рекламу, где предлагалось подключить третью линию мобильной связи за десять долларов в месяц. Эрика это не впечатлило. Но Эйми стала ныть, что у всех ее друзей — всех без исключения! — уже были свои мобильники, на что Эрик, как всегда, отреагировал своим традиционным: «Мы не все, Эйми».
Но к этому Эйми была готова. Она быстро изменила тактику и сделала упор на родительские страхи: «Если бы у меня был свой телефон, со мной всегда можно было бы связаться. Вы могли бы знать, где я, двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. А если вдруг возникнет какая-нибудь проблема…»
Этот аргумент оказался решающим. Матери отлично знают избитую истину: секс и желание быть как все являются отличным стимулом, но никакой побудительный мотив не может сравниться со страхом.
Телефон был переключен на голосовую почту. Жизнерадостный голос Эйми — она записала обращение на автоответчике сразу, как только получила телефон — предложил Клэр оставить сообщение. У Клэр голос дочери почему-то отозвался болью, хотя причины она не понимала.
Услышав сигнал, Клэр сказала:
— Привет, дорогая, это мама. Перезвони мне, ладно? — и повесила трубку.
Эрик по-прежнему читал газету.
— Она не ответила?
— Интересно, как ты догадался? Наверное, потому, что я попросила ее перезвонить.
Услышав сарказм в ее голосе, Эрик нахмурился.
— У нее мог сесть аккумулятор.
— Наверное.
— Она всегда забывает его зарядить, — заметил он, осуждающе качая головой. — Где она собиралась ночевать? У Стеффи?
— У Стейси.
— Верно, хотя и не важно. Надо позвонить Стейси.
— Зачем?
— Я хочу, чтобы она вернулась домой. Ей сдавать самостоятельную работу в четверг.
— Но сегодня воскресенье. И ее только что приняли в колледж.
— И ты считаешь, что теперь можно ничего не делать?
Клэр передала ему трубку.
— Звони сам.
— Хорошо.
Она дала ему номер, он набрал его и прижал трубку к уху. Клэр слышала, как вдалеке хихикали младшие дочери, а потом одна из них закричала, что это не она. Когда трубку взяли, Эрик откашлялся и произнес:
— Здравствуйте, это Эрик Биль, отец Эйми Биль. Она все еще у вас?
Ни его лицо, ни голос не изменились, но Клэр увидела, как побелели костяшки пальцев, державших трубку, и внутри у нее что-то оборвалось.
Глава 12
В Майами Майрона посетили две противоположные мысли. Первая: здесь такая чудесная погода, что нужно переехать сюда самому, — и вторая: здесь слишком много солнца. Все было таким ярким, что даже в аэропорту Майрон невольно морщился.
Для родителей Майрона солнце проблемы не представляло: на Эллен и Але Болитар были огромные солнцезащитные очки, подозрительно напоминавшие те, которыми пользуются сварщики, хотя и не такие стильные. Отец и мать встречали его в аэропорту. Майрон просил их не приезжать, так как вполне мог добраться на такси, но отец настоял на своем.
— Разве я не всегда приезжаю встретить тебя в аэропорт? Помнишь, как ты вернулся из Чикаго после той снежной бури?
— Папа, это было восемнадцать лет назад.
— И что? Ты думаешь, я разучился ездить?
— И тогда это был аэропорт Ньюарка.
— Восемнадцать минут, Майрон.
Майрон закрыл глаза.
— Я помню.
— Ровно восемнадцать минут.
— Я помню, папа.
— Именно столько времени нужно, чтобы доехать от дома до терминала А ньюаркского аэропорта. Я специально засекал время, помнишь?
— Да, так и было.
И вот родители в аэропорту с темными от загара лицами и новыми печеночными пятнами. Когда Майрон спустился по эскалатору, мать бросилась к нему и обняла, будто он был военнопленный, возвращавшийся домой из Вьетнама в 1974 году. Отец держался сзади с довольным видом. Майрон обнял мать — ему показалось, что она стала еще меньше. Пребывание здесь оборачивалось тем, что родители высыхали и темнели, становясь похожими на гигантские сморчки.
— Надо забрать твой багаж, — сказала мать.
— У меня только ручная кладь.
— Всего одна сумка?
— Я же приехал только на одну ночь.
— И все же!
Майрон внимательно разглядывал ее лицо и посмотрел на руки. Увидев, что они стали дрожать сильнее, он почувствовал, как защемило сердце.
— Что? — спросила она.
— Ничего.
Эллен покачала головой:
— Ты никогда не умел врать! Помнишь, как я застала вас с Тиной Вентура, а ты сказал, что ничего не происходит? Ты думаешь, я не знала?
Первый год старшей школы. А если поинтересоваться у родителей, что они делали вчера, то и не вспомнят. А вот все, что было в его детстве, помнят так, будто только что просмотрели это в записи.
Он шутливо поднял руки, сдаваясь.
— Попался!
— Так что не умничай! Я все помню!
Они подошли к отцу, и Майрон поцеловал его в щеку. Он всегда так делал — это остается с тобой на всю жизнь. Кожа была дряблой. Все тот же запах лосьона после бритья «Олд спайс», хотя и не такой выраженный, как раньше. Но к нему примешивался еще какой-то запах, и Майрон решил, что это запах старости. Они направились к машине.
— Догадайся, кого я недавно видела? — сказала мать.
— Кого?
— Дотти Деррик. Ты помнишь ее?
— Нет.
— Наверняка помнишь! У нее во дворе еще была эта штука… как ее…
— А-а, понятно. Ты про нее.
Он понятия не имел, о ком шла речь, но так было проще.
— Так вот, я увидела Дотти, и мы начали болтать. Они с Бобом переехали сюда четыре года назад — купили участок с домом возле Форт-Лодердейла, но там все разваливается. То есть там вообще никогда ничего не ремонтировалось. Ал, как называется место, где они живут? Саншайн-Виста или что-то вроде этого, верно?
