Сесил Рэнд - Двойная игра

В её голосе послышался испуг. Она пыталась задержать его руку на своей груди. Пол ухмыльнулся и поднялся с кресла.

— Это все из-за моего дурацкого настроения, Джо. Не обращай внимания.

Он вернулся к креслу и плюхнулся в него. Лениво вытянувшись, скрестил свои длинные ноги.

— Так ты хочешь отправиться со мной в путешествие, Джо? — снова спросил он.

— Ты прекрасно знаешь, что хочу.

— Да. Конечно.

Он сидел, развалившись в кресле, как огромная кошка, и улыбался.

— Значит, решено. Как только я закончу проект и сдам его, мы отправляемся в путешествие.

Они замолчали. Полу казалось, что время остановилось. Нервы его были на пределе.

— Давай послушаем музыку. У меня как раз такое настроение. — Он поднялся и подошел к проигрывателю. — Что тебе завести, Джо?

И, задав этот вопрос, он с мрачной иронией подумал, что приговоренные к смерти всегда имеют право на последнее желание.

— Мне все равно, Пол.

— Брамс тебе надоел? Давай послушаем Равеля. — Он неспешно пробежал пальцами по пластинкам. Они прошуршали, задевая друг друга. Прошуршали и прошелестели. — Как насчет Барбера?

— Барбера?

— Не парикмахера, конечно. Это композитор — Самюэл Барбер.[1]

Он засмеялся и она рассмеялась вместе с ним. В её смехе чувствовалась напряженность.

А ты задумалась, Джо. Ты начала размышлять. Но это бесполезно.

— «Адажио для струнного оркестра». Годится? С ним связана одна очень давняя и печальная история. Впервые я услышал его, когда был в лагере для военнопленных.

— В лагере? Ты мне никогда не говорил об этом, Пол.

Пол поставил пластинку и следил, как крутится диск.

— Да, Джо, — сказал он. — Я никогда не говорил тебе об этом.

Он стоял и слушал вдохновенные аккорды, чувствуя её взгляд на своей широкой спине.

— Есть вещи, которые каждый держит в себе, Джо, — тихо проговорил он. Его голос, казалось, звенел на фоне негромкой музыки. — У каждого человека есть, что скрывать.

Он вернулся к своему креслу и сел. Потом закурил и украдкой взглянул в её встревоженные глаза.

— Один из нацистских охранников без конца заводил эту пластинку. Как он это выдерживал, я не знаю. И почему она ему так нравилась. Он был самым жестоким, самым отвратительным и отъявленным мерзавцем, с которым мне только довелось столкнуться в своей жизни.

Его голос напрягся, взгляд стал холодным и пристальным.

— Я помню, просиживал ночи напролет, придумывая, как его убить.

Наступило молчание. Потом она спросила:

— Ты убил его, Пол?

Он медленно повернулся к ней и улыбнулся. Его лицо было спокойным и безмятежным.

— Нет, Джо.

Ему показалось, что выражение облегчения мелькнуло у неё на лице. Ее губы приоткрылись и она тихо вздохнула.

— Нет, Джо. Я заслужил немало медалей, но его я так и не убил.

— Но ты убивал других.

— Многие солдаты убивали. С обеих сторон.

— А что случилось с тем охранником?

Прежде, чем ответить, Пол проводил взглядом колечки сизого дыма.

— Его убил другой парень. И получил медаль за это, Джо. Сам генерал вызвал его к себе и прикрепил медаль ему на грудь. И при этом сказал: «Молодец! Ты избавил землю от настоящего чудовища».

Пол загасил сигарету.

— И солдат с ним молча согласился.

Джо ничего не ответила. Музыка заполняла комнату.

— Война, это ужасно, правда, Пол? Вот, значит, почему ты никогда не говорил мне об этом.

— Да, именно поэтому.

Она взглянула на проигрыватель.

— Убери, пожалуйста, эту пластинку, Пол. Думаю, после того, что ты рассказал мне, я никогда уже больше не смогу её слушать.

— Извини, Джо, я не подумал, что это так огорчит тебя. По правде говоря, я даже полюбил её.

— Не представляю, как это возможно. Она вызывает такие ужасные воспоминания.

— Очевидно, я никогда не задумывался над этим, — ответил Пол.

— Пожалуйста, сними её, Пол.

— Как хочешь.

Пол подошел к проигрывателю, постоял минуту, слушая музыку, потом выключил его.

В комнате опять стало тихо. Снаружи, за окнами темнел вечер. Пол посмотрел на наручные часы. Семь часов пятьдесят девять минут. Осталась одна минута, Джо. Еще одна последняя минута. Все готово и все актеры застыли в ожидании — телеграммы. В ожидании звонка в дверь, означающего конец твоей жизни.

— Давай посидим немного на веранде, Джо.

— На веранде?

— Здесь очень душно. Я задыхаюсь. У меня за весь день не было глотка свежего воздуха.

— Но на улице довольно прохладно, Пол.

— Вовсе нет. Наоборот, очень приятно.

Пол подошел к застекленным дверям и открыл их. Потом повернулся к Джо и улыбнулся.

— Пойдем со мной.

— Хорошо, Пол.

Пол вышел на веранду, подошел к перилам и посмотрел на ночной город. Он стоял и ждал. Напряженно ждал последнего, завершающего мгновения.

Восемь часов вечера. Суббота.

В субботу в восемь часов вечера ты убьешь свою жену.

Как все точно предсказал этот голос. Как дьявольски точно. Как будто старческий усталый голос был олицетворением самой Судьбы — мрачной и неумолимой.

Восемь часов. Пол нащупал металлические перила и вцепился в них руками. В висках у него стучали молотки.

Вот он! Послышался резкий роковой звонок в дверь. Он ещё крепче вцепился в перила. Костяшки пальцев белели в темноте.

Входная дверь открылась и до его ушей донеслось отдаленное убийственное слово.

«Телеграмма».

Пол разжал руки, подошел к стулу и уселся. На стул в самом углу веранды, ближайший к тому укромному уголку, где рос кустарник. Он почувствовал, что весь вспотел.

Пол ждал. Внезапно в нем вспыхнула надежда, надежда на то, что Джо никогда не выйдет сюда, на веранду. Что случится нечто такое, что помешает ей переступить порог. Заставит её остановиться, как на краю пропасти. Заставит повернуться и уйти. Уйти из дома. Покинуть его навсегда. И тогда ему не придется убивать её. Но он услышал её легкие шаги по каменным плитам веранды. Каждый шаг звучал для него, как похоронный звон.

— Пол?

— Я здесь, Джо.

Казалось, что она не решалась войти. Но она шагнула в темноту к нему. Пол сидел, откинувшись в кресле, и смотрел на её лицо, смутно белеющее в темноте.

— Пол, я только что получила печальное известие.

Он медленно встал.

— Печальное известие, Джо?

— Да. Моя тетя. Ты её не знаешь. Она умерла.

— Мне очень жаль, Джо.

Он заботливо обнял её за плечи и увлек за собой на веранду. К тому месту, которое отметил на своей схеме.

— Это та, которую ты любила больше всех, Джо? Тетя… тетя Эльза?

— Да, Пол. Тетя Эльза. Она уже давно была прикована к постели. В последний раз я видела её два года назад.

Пол продолжал обнимать её за плечи и чувствовал, как она дрожит. Он сделал последний шаг. Сверху над ними нависал темный выступ парапета крыши. Перед ними в темноте тускло поблескивали тонкие металлические перила.

— Я думаю, ты должна поехать на похороны, Джо.

— Я бы очень хотела, Пол.

— Когда ты собираешься ехать?

— Как можно скорее. Похороны назначены на завтра.

Внезапно свободной рукой он приставил лезвие ножа к её горлу. Джо, задыхаясь, судорожно глотнула воздух. По её телу прокатилась крупная дрожь. Глаза едва не вылезли из орбит от ужаса.

— Ключ, — произнес он.

— Пол, — сдавленным голосом прошептала она. — Пол.

— Ключ. Где он?

Она стояла, прижатая к перилам, её губы беззвучно шевелились.

Пол так сильно надавил на нож, что чуть не порезал кожу у неё на горле.

— Ты — шлюха, я все про тебя знаю, — прошипел он. — Потаскуха. Проклятая потаскуха. Я видел тебя с этим парнем в постели. Я все знаю про деньги. И про дом. И о Ренуаре. Я знаю все!

— Пол. Пол! Не делай этого. Пожалуйста! Пощади меня! Не убивай меня!

— А почему бы нет? Разве ты заслуживаешь пощады? Заслуживаешь?

Она пыталась что-то сказать, но ужас, охвативший её, был слишком велик. Ее красивый лоб покрылся испариной. Она отчаянно дрожала и зубы у неё стучали.

— Все эти годы ты развратничала за моей спиной, — крикнул он. — Как последняя проститутка. Дешевая шлюха, вот ты кто. Ненасытная потаскуха. Ключ, Джо!

— Он в моей… моей сумочке.

Затем вдруг Пол произнес то, о чем не хотел говорить. Но слова вырвались у него непроизвольно, из самой глубины души.

— Почему, Джо? Почему ты это сделала? Почему?

— Пол, не убивай меня. Пол. Я сделаю для тебя все. Все, что хочешь. Она пыталась теснее прижаться к нему своей грудью. — Все, что хочешь. Тебе будет хорошо со мной, Пол. Так хорошо, как никогда ещё не было. Ты даже не знаешь, как я могу это делать. Пол!

— Почему? — снова спросил он.

Она зарыдала. Нож слегка отодвинулся.

— Не убивай меня! Не убивай меня. Не убивай. — Ее слезы блестели в темноте. — Отпусти меня, Пол. Ты никогда меня больше не увидишь. Я тебе все верну. Все, до последнего цента. Только отпусти меня.