Галина Павлова - Загадка Агреста
— Ленка! Спасай, — пршептала я и плюхнулась на кровать рядом с Аллочкой.
— Полина?! — хором удивились Ленка и доктор.
— Послушайте, мне нужно в другую палату! В моей — женщина, которая хотела меня убить!
Ленка переглянулась с Владимиром Александровичем.
— Так. Доигрались. Придется показать тебя психиатру. Я чувствовал, что все эти шпионские страсти, этим окончатся. Как ты сюда попала?
— Упала в траншею на стройке.
— Сотрясение мозга было?
— Да. Но дело вовсе не в этом.
— К сожалению, вынужден с этим не согласиться. У тебя, моя милая, посттравматический психоз.
— Сначала выслушайте.
— У меня обход.
— Это займет совсем немного времени. Пожалуйста.
— Пять минут.
Я торопливо и сбивчиво рассказала, что со мной стряслось за вчерашний день. Это был театр одного актера. Все, включая проснувшуюся Аллочку, слушали молча. Больше всех энтузиазма проявлял Войт. Мне казалось, в самых захватывающих местах он едва сдерживается, чтобы по-детски не захлопать в ладоши.
— Хорошо! И какие выводы я должен сделать из этого бреда?
— Переведите меня в другую палату.
— Свободных палат нет. Могу перевести тебя только в мой кабинет или в подсобку рядом с твоим псом. В моем кабинете нет кровати, а в подсобке вам будет тесновато вдвоем. Честно говоря, в такою идиотскую ситуацию я никогда еще не попадал, — он беспомощно посмотрел в Ленины синие миндалевидные глаза, досадливо махнул рукой и ушел отдавать распоряжения медсестре.
Мы остались одни.
— Значит, ты подписала договор? — услышала я скрипучий голос Войта.
— Вы считаете, что это ошибка?
— Возможно, но не твоя. — Не понимаю, что в моей ситуации так его развлекало, но вид у старика был очень довольный. — А где эта женщина? В соседней палате? Очень хорошо.
— Рада, что хотя бы вас эта история развлекает.
— Не обижайся, в жизни пожилого человека так мало захватывающих моментов!
Я решила не возвращаться больше в страшную палату, а дожидаться в Аллочкиной. Владимир Александрович будет вынужден смириться с моим присутствием здесь, потому что смирительные рубашки его отделению не полагались, а иначе ему со мной не справиться. Поэтому спустя полчаса, когда Шурик пришел меня проведать, вся наша веселая компания была в сборе.
— Как ты себя чувствуешь? — как всегда сдержанно поинтересовался он.
— Как будто в канаве побывала, — он кивнул, никак не отреагировав на мою остроумную шутку.
— Ты можешь двигаться? — я кивнула.
— Давай выйдем в коридор. Мне нужно с тобой поговорить.
За Шуриком я пошла бы и на край света, но в коридоре маячил призрак Владимира Александровича, и в мои планы не входило попадаться ему на глаза лишний раз.
— Можешь говорить здесь. Все свои.
Шурик окинул взглядом моих спутников, укоризненно посмотрел на меня и пожал плечами.
— Пожалуйста. Эту ночь я провел в архиве нашего роддома. Мы с моей знакомой нашли записи всех детей, родившихся пятьдесят пять лет назад в день рождения моего шефа.
— И?
— Я сделал ксерокопию. Смотри.
Я схватила копии драгоценных листочков. К сожалению, Агрест в записях не числился. За целые сутки в тот неурожайный день родилось всего трое детей: две девочки и мальчик. И фамилия счастливой обладательницы сына была Агрус.
— Какая похожая фамилия, и тоже редкая. Странно. Может, это просто грамматическая ошибка?
— Какая ошибка? Агрус? — Ленка вдруг оживилась и приняла участие в разговоре — Двадцать второго сентября сорок шестого года? Наш роддом?
Она засмеялась.
— Да. Тебе это что-нибудь говорит?
— Еще бы. Этот Агрус — мой отец.
* * *Когда немая сцена окончилась, все закричали хором, но каждый вел свою партию.
— Боже мой! — восхищался Войт — Как интересно! Какой у вас чудесный маленький городок!
— Ну, и что, что фамилии похожи! — шумел Шурик — Это еще ничего не доказывает.
— Подожди! — бурно удивлялась я — Но твоя девичья фамилия Демина.
— Я выбрала мамину фамилию, когда получала паспорт, — в ответ перекрикивала всех Ленка. Аллочка кричать не могла, а только хлопала глазами и смотрела на всех, как на полных дураков.
— Не понимаю, чего это ты так развеселилась, — пытался перекричать Ленку Шурик — мы снова ничего не нашли!
— А вы еще в архиве дворца регистрации новорожденных посмотрите! — громко советовал Шурику Войт. — Ребенок мог родиться дома. А вот зарегистрировать его обязательно должны были. Тогда с этим было строго.
В дверях молча стоял Александр Владимирович и пытался сообразить, что же происходит. Не замечая нависшей над нами грозы, мы продолжали.
— А куда подевался твой отец? — торопилась я удовлетворить свое любопытство.
— Ну, какая разница! Аргус и Агрест совершенно разные фамилии, — кипятился Шурик.
— Ну, во-первых, он не Аргус, а Агрус. Аргус — многоглазый пес из греческой мифологии, а Агрус — крыжовник. Это украинская фамилия, — обиделась за отца Лена. — Он погиб. Какой-то несчастный случай в армии во время срочной службы.
— А где он служил?
— В пограничных войсках где-то на западной границе Союзa.
— А как это произошло?
— Откуда мне знать? Я родилась после его смерти.
— Зачем ты расстраиваешь человека? Ее отец умер. Понимаешь? А мы ищем живого.
— Ты прав.
На слове «расстраивать» Владимир Александрович сбросил с себя оцепенение.
— Прекратите балаган! Я вас всех сейчас отсюда вышвырну!
— Если вы все так себя чудесно чувствуете, я просто не имею права удерживать вас в своем отделении. — Мы все замолчали под тяжестью его аргументов. — Вот вы, молодой человек, — обратился он к Шурику — Что делаете в палате?
— Я пришел проведать Полину Агрест.
— Приемные часы с семнадцати до девятнадцати часов. А к ней, в ее — то состоянии, вовсе нельзя.
— А когда будет можно?
— Я вам сообщу. А сейчас прошу покинуть палату.
— Извините. Вы правы — повернулся он к Войту — Я поищу Агреста в записях регистрации новорожденных в нашем ЗАГСе, — и уже около самой двери кивнул мне: — Ты не волнуйся. Пока, — и выскользнул из палаты, так и не поцеловав меня, на что я очень надеялась. Владимир Александрович продолжал воевать.
— Вы, Полина Агрест, либо вернетесь в свою палату, либо возвращаетесь домой. Я не могу рисковать здоровьем остальных пациентов из-за психической неуравновешенности одного из них.
Оба варианта меня не устраивали, но я выбрала из двух зол меньшее. Пока Людмила не знает, кто ее соседка, можно переждать бурю в моей палате, и покорно поковыляла к двери.
— Ага, значит, здравый смысл вам чужд не полностью, — удовлетворенно кивнул новоявленный тиран, уловив направление моего движения. — О своей мании преследования расскажете завтра психиатру. Я специально для вас договорюсь о консультации.
— Теперь поговорим о вас, — обратился он к Войту. Что он говорил, я уже не слышала. Дверь в палату тяжело захлопнулась, отрезав меня от моих товарищей по несчастью. Уже вползая в свою палату, я видела, как, одержав полную победу над своими пациентами, доктор побежал курить на улицу, чтобы привести в порядок нервы. Ему тоже было нелегко.
— Мне бы его проблемы… — горько улыбнулась я разбитым лицом и легла в свою постель с таким чувством, с каким клали голову на плаху приговоренные к смерти.
* * *— Лина! Лина! Сколько можно спать! — Ленино восклицание было совершенно справедливым. Уже три дня я пребывала в полусонном состоянии. Владимир Александрович свою угрозу вызвать психиатра не выполнил, но какое-то снотворно-успокаивающее снадобье прописал. Теоретически мне это не нравилось, но практически очень неплохо виляло на мою нервную систему. Во всяком случае, все окружающее я воспринимала совершенно равнобедренно.
— Я не сплю. — Я попыталась расклеить слипшиеся веки, и это у меня почти получилось. В вечернем теплом полумраке на меня лихорадочно блеснули Ленины глаза.
— Слушай! Я влюбилась! — время и место для своих излияний Лена выбрала как всегда самые удачные.
— Поздравляю, — вяло отозвалась я. — Можешь сообщить радостное событие твоему доктору. Он будет счастлив.
— А почему я должна это сообщать ему?
— Ну, ты же в него влюбилась, надеюсь? — Ленка засмеялась.
— Какая же ты глупая! Между нами ничего нет.
— С твоей стороны, может, и нет.
— С его тоже. Он просто мне очень сочувствует, а я ему благодарна за Аллочку.
— Ладно. Боюсь только, что он сочувствует тебе очень горячо. А кто же настоящий объект светлой страсти?
— Ты его не знаешь. Он сегодня приходил к твоей соседке. Если бы ты его только видела! — далее следовало подробное описание Димы. Ну, конечно, у моей подруги был просто талант влюбляться в мужчин, совершенно ей не подходивших.
