Рэймонд Чандлер - Сестричка

– На этот счет ты слегка заблуждаешься. Если я снова поднимусь туда и скажу Кристи Френчу с Бейфусом, что был в номере еще до них и обыскал убитого, то наслушаюсь брани. Но Френч поймет, что помалкивал я без злого умысла. Поймет, что тут как-то замешан мой клиент, и я хотел оградить его от неприятностей. Криков и ругани я наслушаюсь. Но тебе так легко не отделаться.

Я замолчал и смотрел, как на лбу у Флэка появляется влажный блеск. Он с трудом сглотнул. Глаза у него были болезненными.

– Кончай рассуждать и говори, что тебе нужно, – выдавил он. И внезапно как-то по-волчьи усмехнулся. – Поздновато ты явился, чтобы ограждать ее от неприятностей.

Его самодовольная улыбка возвращалась медленно, но торжествующе.

Я загасил сигарету, достал другую и, пытаясь скрыть растерянность, неторопливо зажег ее, отбросил спичку, выпустил дым в сторону, глубоко затянулся, словно этот маленький грязный кабинет был утесом над бушующим океаном, – словом, пустил в ход все испытанные приемы детективов.

– Ладно, – сказал я. – Признаю, что это женщина. Признаю, если тебе этого хочется, что Она была там с убитым. По-моему, она удрала оттуда только из-за потрясения.

– Ну еще бы, – мерзким тоном сказал Флэк. Самодовольная его улыбка окончательно вернулась на место. – А может, она просто уже целый месяц никого пешней не убивала и слегка отвыкла.

– Но зачем ей было забирать ключ? – принялся я рассуждать вслух. – И оставлять его у портье? Почему бы ей не уйти, оставив все, как есть? Ну а если она сочла нужным запереть дверь? Почему не бросить ключ в ведро с песком и не засыпать? Или унести и выбросить? Зачем ей отдавать ключ и оставлять о себе память в связи с этим номером? – Я опустил взгляд и угрожающе посмотрел на Флэка. – Если только кто-то видел, как она запирала номер, – и проследил за ней, когда она вышла из отеля.

– Зачем кому-то это было нужно? – спросил Флэк.

– Потому что тот, кто видел ее, мог тут же войти в номер. У него был запасной ключ.

Флэк вскинул и тут же опустил взгляд.

– Итак, он последовал за ней, – сказал я. – Видел, как она сдала ключ портье и вышла на улицу, да и там он, наверное, отстал от нее не сразу.

– И чего ты такой догадливый? – усмехнулся Флэк.

Я подался вперед и придвинул к себе телефон.

– Позвоню-ка я Кристи да покончу с этим. Чем больше я об этом думаю, тем больше меня берет страх. Вдруг убила его она. Я не могу покрывать убийцу.

Я снял трубку. Флэк с силой ударил меня по руке потной ладонью. Телефон подпрыгнул.

– Не звони, – сказал он плачущим голосом. – Я шел за ней до стоящей на улице машины. Записал номер. Черт возьми, приятель, не губи меня. – Он принялся торопливо шарить в карманах. – Знаешь, что я имею на этой работе?

Можно сказать, только на курево. Погоди минутку. Кажется...

Флэк опустил глаза и стал рыться в каких-то грязных конвертах. Наконец он выбрал один и бросил мне.

– Номер машины, – устало сказал горе-детектив, – и, если тебя это немного утешит, я его совсем не помню.

Я поглядел на конверт. Там действительно был выведен номер машины.

Коряво, нечетко, тускло – так пишет на улице человек, держа бумагу в руке.

«6Н-333. Калифорния 1947»

– Доволен?

Это был голос Флэка. По крайней мере, это слово вылетело из его рта. Я оторвал клочок с номером и бросил конверт ему.

– "Четыре Пэ триста двадцать семь", – сказал я, гладя ему в глаза. В них ничего не промелькнуло. Ни следа насмешки или скрытности. – Но откуда мне знать, что ты не записал этот номер не сегодня, а давным-давно?

– Придется поверить на слово.

– Опиши машину, – сказал я.

– "Кадиллак" с откидным верхом, не новый, верх был поднят, модель примерно сорок второго года. Цвет серовато-голубой.

– Опиши женщину.

– Не много ли ты хочешь за свои деньги, соглядатай?

– За деньги доктора Хэмблтона.

Флэк захлопал глазами.

– Ну ладно. Блондинка. Белое пальто с какой-то цветной строчкой.

Широкополая синяя соломенная шляпа. Темные очки. Рост около пяти футов двух дюймов. Сложена, как манекенщица.

– Узнал бы ты ее – без очков? – осторожно спросил я.

Он сделал вид, что задумался. Потом покачал головой.

– Еще раз номер машины, Флэк? – внезапно спросил я.

– Какой машины?

Я перегнулся через стол и стряхнул пепел сигареты на его пистолет. Еще раз поглядел ему в глаза. Но я знал, что он уже сломлен. Видимо, и он это знал. Взяв пистолет, он сдул с него пепел и сунул в ящик стола.

– Уходи. Убирайся, – процедил он. – Донесешь фараонам, что я обшарил жмурика? Ну и что? Может, меня турнут с работы. Может, посадят. Ну и что?

Когда выйду, заживу на славу. Малышу Флэку не придется мечтать о кофе с печеньем. Не воображай, что темные очки собьют малыша Флэка с толку. Я смотрел много фильмов и не мог не узнать эту красотку. Если хочешь знать, она еще долго продержится в кино. Она подает надежды, и кто знает, – он торжествующе усмехнулся, – может, вскоре ей потребуется телохранитель.

Человек, который бы крутился поблизости, все подмечал, оберегал ее от неприятностей. Знающий что к чему и разумно относящийся к деньгам... В чем дело?

Я подался вперед и, склонив голову набок, прислушивался.

– Кажется, звонит церковный колокол, – сказал я.

– Здесь поблизости нет церквей, – с презрением ответил Флэк. – Это звенит в твоем драгоценном мозгу.

– Только один колокол. Очень унылый звон. Кажется, его называют заупокойным.

Флэк тоже прислушался.

– Ничего не слышу, – резко сказал он.

– И не услышишь. Ты будешь единственным, кто не сможет его услышать.

Флэк молча уставился на меня противными маленькими, сощуренными глазками, его маленькие и такие же противные усики блестели. Одна рука бессмысленно подергивалась на столе.

Я оставил его наедине с его мыслями, очевидно, такими же мелкими, противными и трусливыми, как и он сам.

Глава 12

Нужный мне дом располагался на Дохени-драйв, в нескольких шагах вниз по склону от Стрипа. Собственно говоря, это были два дома, стоящие один за другим и соединенные мощным патио с фонтаном и аркой с надстройкой. В отделанном под мрамор вестибюле находились почтовые ящики и кнопки звонков. Над тремя из шестнадцати не было фамилий. Те, что я прочел, не интересовали меня. Предстояло еще слегка потрудиться. Я дернул парадную дверь, она оказалась не запертой, но дела мои на этом не закончились.

Снаружи стояли два «кадиллака», «линкольн-континенталь» и «паккард-клиппер». Цвет и номер «кадиллаков» были не те. На другой стороне улицы какой-то парень в бриджах, перебросив ноги через открытую дверцу, развалился в «лансии» с низкой посадкой. Он курил, глядя на бледные звезды, знающие, что от Голливуда нужно держаться подальше. Я по отлогому холму поднялся на бульвар, пройдя квартал на восток, вошел в душную, словно карцер, телефонную будку и набрал номер человека, прозванного Пеория Смит, потому что он заикается. Связь между делом Оррина и Пеорией – это одна из маленьких тайн, раскрывать которые мне недосуг.

– Мэвис Уэлд, – сказал я. – Телефонный номер. Это Марлоу.

– Яс-с-сно, – ответил он. – М-м-мэвис Уэлд? Тебе нужен ее т-телефон?

– Сколько с меня?

– Д-десять долларов.

– Считай, что я не звонил.

– П-постой! Давать телефоны малышек не положено. Для помощника реквизитора это большой риск.

Я молчал, вдыхая то, что выдохнул.

– И адрес дам, само собой, – прохныкал Пеория, забыв о том, что он заикается.

– Пять долларов, – сказал я. – Адрес у меня уже есть. И не торгуйся. Не думай, что ты единственный, кто за плату сообщает не внесенные в справочники телефонные номера...

– Ну подожди, – недовольно сказал он и пошел за хорошо известной мне маленькой красной записной книжкой. Заика-притворщик. Когда он волновался, заикание его как рукой снимало. Возвратясь, Пеория сообщил мне номер.

Конечно же, из Крествью. Если в Голливуде номер у тебя не из Крествью, ты никчемность.

Открыв дверь стеклянно-металлической камеры, чтобы не задохнуться, я снова завертел диск. После двух гудков ответил томный женский голос. Я тут же снова закрыл дверь.

– Да-а-а, – проворковал голос.

– Мисс Уэлд, пожалуйста.

– А кто звонит мисс Уэлд, можно узнать?

– Уайти просил меня срочно передать ей несколько снимков.

– Уайти? А кто он такой, амиго?

– Главный фотограф киностудии, – сказал я. – Неужели не знаете? Если вы скажете мне номер квартиры, я подойду. Тут всего несколько кварталов.

– Мисс Уэлд принимает ванну. – Моя собеседница засмеялась. Там, где находилась она, ее смех, очевидно, звучал серебряным колокольчиком. Там же, где находился я, – создавалось впечатление, будто кто-то двигал кастрюли. – Но вы непременно приносите фотографии. Я уверена, ей не терпится взглянуть на них. Номер квартиры четырнадцать.