Картер Браун - Только очень богатые

– И спас, таким образом, свои силы для другого дня. – Я громко зевнул в трубку. – Спасибо за звонок, Дафне, как договорились, увидимся завтра около пяти.

– Внимание! – Внезапно ее возглас оглушил меня. – Говорит ваш личный помощник, – зазвучали самые низкие нотки ее регистра. – Какие новости у великого сыщика драгоценностей, шеф? Ну как, раскололся Эдуард Уоринг, он же мистер Кнут, и признался?

– Он мне даже двери не открыл, – солгал я небрежно.

– Ах ты, бедный истязатель! – Голос ее внезапно стал снова обычным. – Если хочешь, мы можем сейчас вместе отправиться к нему и взломать дверь!

– Не стоит утруждаться, – быстро ответил я. – Подождем до твоего приема.

– Как скажешь. – Тембр ее голоса снова изменился. – В конце концов, ты – шеф.

– И у твоего шефа есть одно последнее пожелание для своего помощника, – произнес я твердо. – Спокойной ночи!

Не успел опустеть второй бокал, как Дафне позвонила снова.

– Не вешай трубку, Дэнни, – попросила она, – я лежу здесь одна на своей покрытой плюшем кровати и нежно-нежно думаю о тебе. Если ты не позволишь мне приехать к тебе в гостиницу и заняться любовью, то хоть, по крайней мере, поговори со мной, чтобы твоя прелестная возлюбленная не чувствовала себя без тебя такой покинутой!

– Ты права, – проговорил я сквозь зубы. – Это я могу себе позволить.

– Ну, вот это другое дело, мой донжуан Дэнни, – промурлыкала она. – Теперь давай поговорим. Ты можешь мне сообщить, какая я необыкновенная?

– Я хотел бы узнать тебя получше, Дафне, – сказал я серьезно. – Не хочу, чтобы между нами существовали какие-то тайны.

– Ну, это не называется лирикой, – разочарованно заметила она, – но, может быть, ты со временем исправишься?

– Не хочу, дорогая, чтобы между нами были какие-либо секреты, – повторил я.

– Ты уже говорил это. – Голос стал чуть более резким. – Имеешь в виду какой-нибудь определенный секрет?

– Ну, мне было бы интересно узнать, – уступил я, – хотя бы про эту оргию, в которой участвовали одна женщина и шестеро мужчин и которую ты устроила в армейских казармах. Это что, один из сержантов не выдержал и подал сигнал в целях самообороны?

На другом конце трубки молчали.

– А как насчет девушки, из которой ты чуть не выбила дух, когда вышла из себя? Сколько заплатил твой отец в качестве выкупа, чтобы спасти тебя от тюрьмы?

– Ты и в самом деле не виделся сегодня с Эдуардом? – спросила она погасшим голосом.

– Конечно, – ответил я. – Кстати, скажи-ка, как звали того лорда, в которого ты как-то воткнула нож и который после этого провел в больнице три месяца?

– Ты лживый негодяй, Бойд! – холодно возмутилась она. – И наверняка видел сегодня Эдуарда!

– Я видел сегодня Марвина Рейнера. Он полагает, что вечеринка у тебя в субботу выльется в такой разгул, что даже пригласил сам себя принять в ней участие.

– Марвин? – Голос ее понизился до шепота. – Марвин здесь, в Лондоне?

– А где же ему еще быть?

Молчание на этот раз длилось, может быть, секунд десять. Затем раздался слабый щелчок разъединения – она положила трубку. Я приготовил себе еще выпить, сел на край постели и стал терпеливо ждать, когда телефон зазвонит снова. Это произошло через пять минут, и я не смог сдержать улыбки, поднимая трубку.

– Чтобы быть профессиональным сыщиком, недостаточно при каждом удобном случае укладываться в постель, – сказал я довольным тоном.

– Рада слышать это. – Мне показалось, что я просто ощущаю, как с языка говорящей капает яд. – Особенно поскольку я ваша клиентка, и это мои деньги вы все время тратите.

– Я ошибся, Сорча, – пробормотал я. – Или мне следует называть вас миссис Ван Халсден?

– Не жду от вас особой галантности, – отрезала она, – только результатов. Вы видели сегодня Уоринга?

– Да, я виделся с ним сегодня.

– И что же?

– Он больше не входит в число подозреваемых.

– Почему? – Голос ее стал резким. – Что вы, черт вас возьми, хотите этим сказать? Почему он не может быть в числе подозреваемых? У вас должно быть какое-нибудь логическое обоснование, чтобы утверждать такое. – В ее голос внезапно вкралось подозрение. – Может быть, он перекупил вас?

– Меня никто не покупает! – прорычал я. – Можете поверить мне на слово! Атлантический океан – слишком великое пространство, и на таком расстоянии я не в состоянии сказать вам больше ничего.

Какое-то время я слышал, как она тяжело дышала, наконец спросила:

– Он сказал вам, где сейчас Марвин Рейнер?

– Я видел сегодня и Рейнера, – сообщил я. – Возможно, он тоже будет на вечеринке у Дафне Талбот-Фрит.

– О! Удивляюсь, что у вас хватило сил выбраться сегодня утром из постели! – съязвила Сорча. – А может быть, эта нимфоманка лежит сейчас рядом с вами, как было в тот, первый раз, когда я вам позвонила?

– В номере – никого. А Рейнер выдвинул теорию, что ни один из ваших гостей не нуждается в деньгах и что, может быть, эта кража была просто придуманной вами шуткой.

– Чушь! Никому в здравом уме не пришло бы в голову украсть в шутку у хозяйки дома драгоценности. Марвин вас просто разыгрывает. У него извращенное чувство юмора, и он не может устоять перед искушением пошутить, когда встречает такого кретина, как вы.

– Мне безразлично, как вы меня называете, – сказал я осторожно, – поскольку платите за разговор вы, но мне кажется, тут, Сорча, не стоит пережимать. – Мое уязвленное самолюбие вдруг подсказало мне хитрый ход, чтобы выровнять наш счет. – Вы абсолютно уверены, что с вами в Мексике не было никого из ваших слуг?

– Конечно, уверена.

– О’кей, – тихо вздохнул я. – По-видимому, на меня так подействовал юмор Рейнера.

– Какой именно?

– Да так, ничего особенного.

– Скажите же, будьте вы прокляты! Что говорил вам на этот счет Рейнер? – Растерянность в ее голосе вызвала чувство приятного тепла в моем желудке.

– Он сообщил мне сначала кое-какие довольно секретные сведения о ваших друзьях, а затем перешел непосредственно к рассказу о вас, – пробормотал я. – Должен заметить, что после того, как я побывал в вашем доме, мне тоже кое-что показалось…

– Меня не интересует любопытство слабоумного! – Голос ее перешел на визг. – Скажите же мне, наконец, что вам говорил Марвин?

– Просто я случайно упомянул в разговоре с ним вашего дворецкого и вашу горничную. Сказал, что у меня создалось впечатление, будто они были бы счастливы поменять работу. При этих словах он впал чуть ли не в истерику и удивился: неужели я не знаю, что вы… какое же это он слово употребил?.. Ах да! Что вы – бисексуальны. Он сказал: «Одну ночь она спит с горничной, а следующую – с дворецким». Я ему сказал, что дворецкий попытался приволокнуться и за мной, решив, что я – гомосексуалист. «Он и есть гомик», – не удивился Рейнер. А когда я на него в удивлении уставился, то добавил, что вы еще – и садистка!

На том конце линии прозвучал приглушенный возглас, а затем грохот швыряемой с треском трубки, который оглушительно отдался в моем ухе. Я положил свою с удовлетворением: все-таки я сумел доказать, что даже клиентка, которая платит, не может безнаказанно называть меня слабоумным! Правда, уже в следующую минуту чувство удовлетворения покинуло меня, когда я подумал, что правильнее было бы назвать ее «экс-клиентка».

Я позвонил ночному портье и сказал, что, кто бы меня ни спрашивал до девяти утра, меня нет: я отправился охотиться за скальпами в прибрежную Шотландию. Мне обещали позаботиться о том, чтобы меня не беспокоили, а дежурная еще и выразила надежду, что я получу от своей экспедиции удовольствие. В целом, подумалось мне, прежде чем смежились мои веки, это был не самый удачный для меня день.

На следующее утро я позавтракал в кафе гостиницы около десяти утра и пролистал все утренние газеты. О том, что найдено тело Уоринга, нигде не упоминалось. Поэтому мой желудок несколько спокойнее проглотил горячие пирожки с кленовым сиропом. Выпив вторую чашку кофе, я понял, что мне до пяти вечера совершенно нечего делать. В пять за мной заедет Дафне, а до тех пор я просто свободный агент. Может быть, мне следует пойти на Савил-роу и, как посоветовала Сорча, заказать себе там костюм? Или лучше просто прогуляться по Гайд-парку, а потом сходить в кино?.. Но тут я услышал, как в холле гостиницы меня вызывают по пейджеру. «Не будет ли мистер Бойд любезен подойти к администратору?» – несколько раз повторил скрипучий голос, и горячие пирожки внезапно затвердели в моем желудке.

Заплатив по счету, я вышел несколько неуверенной походкой из кафе, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот. И тотчас передо мной очень ясно предстала картина того, что произойдет: в вестибюле меня ждет некто лет сорока или пятидесяти. У него должны быть пристальные голубые глаза и седеющие усы, а также прямая, как штык, спина. На нем будет темный костюм и котелок. Голосом твердым и решительным он произнесет: «Мистер Бойд? Мистер Дэниел Бойд? Я главный инспектор Фартингейл из Скотленд-Ярда. Мне нужно задать вам несколько вопросов относительно убийства некоего Эдуарда Уоринга, которое произошло в его доме в Кенсингтоне где-то между тремя и пятью тридцатью вчера вечером. Я должен вас предупредить, сэр, что все, что вы скажете, может…»